— Что? Один из коршунов клюнул мою дочь?! Куда же? — В нетерпении Франсуа схватил Арлетту за плечики и развернул ее лицом к свету.

— В затылок, папа. Вот сюда.

— Да уж. — Приподняв светлые волосы дочери, де Ронсье скривился. — Это довольно серьезно. Должно быть, придется зашивать. Клеменсия, наверное, знает, как это делается, и поможет тебе.

Арлетта глянула на отца снизу вверх.

— Какая Клеменсия, папа? Кто это?

Но ее слова услышаны не были, ибо де Ронсье набросился на Моргана.

— Как это могло случиться? Ну-ка объясняй! Надеюсь, это произошло не по твоей вине, ле Бихан!

— Нисколько, господин. Я… Я… — Морган запнулся и замер с полуоткрытым ртом. Он делал все как надо, но не мог придумать, что соврать, чтобы оградить Арлетту и ее любимого пса от гнева де Ронсье.

— Нет, папочка, — быстро вмешалась Арлетта. — Виновата только я сама. Я сделала глупую ошибку — слишком близко подошла к дедушкину коршуну. — В этот момент ей было гораздо интереснее узнать, кто такая эта Клеменсия и почему отец считает, что именно Клеменсия, а не милая Агата, должна врачевать ее раны.

Карие глаза рыцаря впились в ребенка.

— Коршуны не игрушки, — строго сказал он. — Сама виновата, говоришь?

Арлетта опустила глаза вниз.

— Сама, папа.

— Ты сзади вся сырая.

— Знаю, папа.

Глубоко вздохнув, де Ронсье схватил дочь за руку и втянул ее за собой в горницу.

— Я распорядился, чтобы Клеменсия прибыла сюда как можно скорее, пока еще не слишком поздно. Позорище мое, я больше не намерен этого терпеть.

В нерешительности, не смея ни уйти, ни остаться, Морган топтался на лестнице и с любопытством заглядывал в детскую. Его взору предстала небольшая мрачноватая комната с наклонными стенами. Ее почти полностью занимала большая кровать с лежащей на ней периной и пара комодов. На полу был тростниковый коврик. На полке стоял канделябр. Изголовье кровати, которая была вдвое меньше, чем супружеское ложе графа и Элеанор, было украшено резной ореховой планкой. Обстановка комнаты намного превосходила роскошеством все, что приходилось в этой жизни видеть Моргану.

Морган разинул от любопытства рот, но не кровать, как бы роскошна она ни была, поразила его до глубины души. На постели сидела незнакомка, прелестное дитя с золотистыми волосами, распущенными по плечам. Такого красивого ребенка Морган в жизни не видел. Ему казалось, что перед ним райское видение.

Когда Арлетта и ее отец приблизились к кровати, видение грациозно поднялось на ноги. На девочке был светло-голубой хитон, стоивший немало денег — по части женских одежек Морган не был знатоком, но его глаза тотчас же узнали шелк, как только впервые увидели его. Цвет отлично шел ей. Незнакомка выглядела еще совсем юной — Морган готов был поклясться, что ей было одиннадцать, от силы двенадцать. Она не была рослым ребенком, через год или два Арлетта без труда обгонит ее. Личико было нежное, круглое, с бархатистой кожей, щеки — персикового цвета, нежная молодая мякоть со сливками. Ротик цвета розовых лепестков изгибался подобно охотничьему луку. Две длинные золотистые косы свисали на начавшую развиваться грудь. Но больше всего сокольничего поразили ее необыкновенные глаза. Лишь на миг она скользнула взглядом по ле Бихану, но он тут же почувствовал, как у него засосало где-то под ложечкой. Глаза были большие, нежного голубовато-серого цвета.

Видение поднялось навстречу де Ронсье и грациозно раскланялось.

— Это ваша дочь, господин?

Голос Клеменсии был нежный, приятный для слуха. Он очаровывал.

Граф кивнул.

— Вот моя Арлетта. Дочь, это Клеменсия, твоя служанка и подруга для игр.

— Клеменсия? Подруга для игр? — Маленькая госпожа на мгновение смутилась. — Но мне не нужно никаких служанок, — быстро проговорила она. — Агата хорошо прислуживает мне.

Видение приблизилось, обняло растрепанную дикарку за плечи и расцеловало в обе щеки.

— Твой отец все объяснил мне, — сказала Клеменсия. — Ты быстро растешь, Арлетта. Теперь тебе нужна настоящая служанка. Я уверена, что сумею тебе угодить, и надеюсь, что заслужу твою дружбу.

Арлетта перевела взгляд с отца на улыбающуюся девочку. Затем снова посмотрела на отца.

— Папочка! А где же Агата? — Маленькая, запачканная кровью ладошка прикоснулась к ране на затылке. — Я хочу Агату!

Де Ронсье нетерпеливо отмахнулся от дочери.

— Не создавай сложностей, дочка. Себе и нам. Ты огорчаешь Клеменсию.

— Но где Агата, папочка? — Арлетта уже кричала, настойчиво требуя ответа. — Почему ты не скажешь мне, где она?

Морган оцепенел. Лучше бы ему не быть свидетелем этой сцены. Лучше бы вернуться назад, к соколам и ястребам, но ноги не слушались его.

— Агаты больше не будет, — хрипло объявил де Ронсье.

— Не будет? Почему?

— Мы ее отослали в услужение к сэру Уильяму Рикарду.

— Агата уехала? Нет. Нет! Я не верю! Она бы не уехала не попрощавшись!

— Арлетта, предупреждаю тебя…

Дочь повернулась к выходу.

— Но я хочу Агату! Хочу Агату!

Одним прыжком де Ронсье оказался рядом с дочерью. Он поймал ее за подол и, оттащив назад, поставил лицом к лицу с новой служанкой.

— Отныне за тобой будет следить Клеменсия. Так надо. Клеменсия будет заботиться о тебе. Она научит тебя, как должна вести себя леди.

Арлетта смерила Клеменсию и ее синее шелковое платье растерянным взглядом.

— Как леди? — Она выглядела ошарашенной. — Но зачем мне надо этому учиться?

Заинтригованный Морган увидел, как на лице де Ронсье заиграли желваки.

— Ты должна хотеть стать леди, дочь моя. И мне нужно от тебя именно это. До сих пор ты росла, словно трава в поле. Теперь настало время тебе подравняться, подтянуться. Ты должна научиться быть госпожой, и Клеменсия поможет тебе в этом деле.

— Я хочу Агату! Мне не надо эту франтиху, эту расфуфыренную стерву!

Морган поморщился, услышав это словцо из уст семилетней девочки. Наверняка она подхватила его где-нибудь на конюшне или в караулке. Конечно, она не понимала, что оно значило, но на отца сказанное произвело сильное впечатление. Он беззвучно шевелил губами, жилы на его шее напряглись.

В горенке повисло немое молчание. Клеменсия покраснела, как вишня, и стиснула кулачки, но тут же спрятала их в карманах хитона.

— Леди Арлетта, — нежно сказала она. — Идем, я помогу тебе. Нужно перевязать рану.

В глазах Арлетты блеснула ненависть, она отскочила к двери. Своим затравленным и озлобленным видом она напоминала волчонка. При мысли, что ей придет в голову искать у него защиты от отца, Морган пришел в ужас.

— Прочь! Не смей прикасаться ко мне! — крикнула графская дочка и бросила на сокольничего взгляд, который потряс его душу.

Чувствуя себя предателем, Морган все-таки приготовился перехватить ее. Он, конечно же, предпочел бы дать ей убежать, но отец Арлетты платил ему жалованье за исполнение обязанностей сокольничего, и эта служба была для него дороже маленькой радости дать Арлетте возможность проскользнуть у него под рукой, выскочить из горницы и скрыться от строгого и бдительного взгляда графа.

К счастью, ле Бихану не пришлось делать трудный выбор, так как де Ронсье сам поймал свою дочь, сделав один длинный прыжок. Пинком отец захлопнул дверь.

Хотя между ними было три дюйма дубовых досок, Морган отчетливо услышал громкий шлепок, потом всхлип и вскрик. Инстинктивно он дернулся к двери.

Слова де Ронсье слетали с его губ подобно тяжелым холодным камням:

— Тебе придется подчиниться, маленькая моя, или, клянусь Богом, я так тебя вздую за эту игру в прятки, как ты уже давно того заслуживаешь…

Морган услышал еще один шлепок, и еще один вскрик.

— Не делайте этого, господин! — Хотя до этого он слышал не более двух или трех фраз, произнесенных Клеменсией, Морган тотчас узнал ее голосок. От волнения голос ее сделался высоким и резким. — Оставьте леди Арлетту мне, господин! Я справлюсь с ней сама. Она будет слушаться. Ой, господин граф, не расстегивайте пояс! Пожалуйста, не надо… Он слишком тяжелый!..

Морган закрыл глаза, борясь с испугом и с желанием отворить ногою дверь и выхватить маленькую госпожу из отцовских рук. Чтобы побороть искушение заступиться за девочку, Морган зажал уши руками, и, уже не слыша ударов и криков, ничего перед собой не видя, заторопился назад, к своим соколам.


Наконец де Ронсье ослабил хватку и, выпустив руку Арлетты, бросил на постель, как изломанную куклу, ее худенькое тельце. Застегивая пряжку на поясе, он прошагал по циновке к двери, не останавливаясь и ни разу не обернувшись.

Клеменсия осторожно прикоснулась к истерзанной спине своей новой хозяйки.

— Госпожа?..

Арлетта сжала кулачки. Клеменсия отдернула руку.

— Госпожа, позвольте, я принесу вам воды?

Приняв молчание за знак согласия, девочка выскользнула из комнатки. Через пару минут она появилась снова с глиняным жбаном и кружкой. Тело на кровати не пошевелилось.

— Госпожа, вы в силах встать? — Потрясенная до глубины души, Клеменсия заметила темные полосы, которые выступили на мокрой истрепанной тунике. Отец стегал до крови. Рана на затылке казалась теперь мелочью по сравнению с исполосованной спиной. Надо ее осмотреть. Она присела на краешек кровати, рядом с Арлеттой.

— Вы можете встать, госпожа?

В ответ раздался стон, но звучал он только миг. Чтобы подавить его, требовалась недетская сила воли. Клеменсия, существо мягкосердечное, почувствовала глубокую жалость к избитому ребенку. Все годы заточения в монастыре она тосковала о родителях, мечтала узнать, кто были ее мать и отец, какими они были. Теперь она поняла, что на свете есть вещи куда более тяжелые.