Кира Шарм - Хмельная страсть

Когда у каждого из нас случилась первая любовь, мы вместе страдали и вздыхали, глядя на звезды. Увы, у обоих она, - трепетная и подростковая не сложилась. Зато и поддерживали мы друг друга так, как не смог бы никто на свете. Даже мама тогда не знала о моих страданиях и слезах в подушку. И только Стасу известно, что именно тогда, желая кому-то что-то доказать, я начала заниматься гимнастикой и танцами. Хотела стать самой красивой. Чтобы он понял, как был неправ, не замечая меня…

А потом… Даже не помню, когда между нами что-то заискрило… Наверное, и не было какого-то особенного мгновения. Просто мы поняли, что дополняем один другого. Так и перешли ту последнюю грань, которая отделяла нас от самой полной близости.

И вот…

Весь мой мир рухнул, когда он, слезая с той, другой, которая выгибалась и стонала под ним, когда я, как обычно, без стука и всякой задней мысли, ворвалась в комнатушку, которую он снимал и в которой я так часто оставалась на ночь, в которой было полно моих вещей, - так, всякие мелочи, фен, лаки для ногтей, полотенца, халатик, отвел меня на кухню и, как и всегда, честно глядя мне в глаза, сказал, что полюбил другую и скоро с ней уедет. Вот тогда мой мир раскололся на миллион осколков. С громким звоном, от которого заложило уши и заледенело сердце. Тогда рассыпалась я сама. В крошку.

Слушая его, я кивала.

- Ты же все понимаешь, малыш, - его голос почему-то не стал чужим и ненавистным, оставаясь таким же родным и теплым, как и всегда. – Просто так вышло… Сердцу ведь не прикажешь, верно?

И мне даже не хотелось наброситься на него с кулаками или расцарапать ему лицо. Нет. Хотелось броситься ему на грудь и разреветься. Потому что – кому я привыкла доверять все свои радости и беды? Да. Именно ему. Единственному. Всегда, практически, с самого рождения.

Мир будто раздвоился. Тот, кто был самым дорогим, вдруг стал причиной черной дыры в сердце. Тот единственный, кто мог бы понять и утешить оказался и тем, из-за кого все внутри меня скрутила обжигающая боль. Кажется, каждую клеточку. И поняла, что умерла в тот миг.

Не знаю, как поднялась и вышла, зачем-то улыбнувшись и кивнув.

Не помню, как дошла до дома.

Помню только единственное чувство, - что меня рвут на части, вырывая сердце с мясом.

Вот тогда-то я и открыла бутылку виски, вытянув ее из бара отца, -что, что, а бар у него был солидный…

А потом…

Даже не знаю, что на меня нашло.

Стало просто невыносимо оставаться запертой в квартире. Боль от спиртного немножко притупилась, но… Здесь каждая вещь и даже запах напоминали про Стаса. Я поняла, что не выдержу здесь, совершенно одна и с этими воспоминаниями. На этом диване он в первый раз меня поцеловал… Здесь, на мягкой медвежьей шкуре, прямо на полу, случился наш первый раз…

Почему память работает так странно? Зачем так устроена, что, вместо того, чтобы в один момент взять и вытеснить все то, о чем помнить не стоит, она, наоборот, подбрасывает самые болезненные воспоминания? Перед глазами плыли картины, в которых мы были так счастливы! И, самое главное, - ничто же не предвещало этой его « любви»! Да и откуда она вообще взялась, если все время Стас проводил со мной? Если я, кажется, знала о каждом его шаге?

Но разве из сердца можно вырвать часть себя? А Стас был моей частью. И, может, даже большей. Потому что, в отличие от него, я не могла понять того, что мы останемся так же близки, как брат и сестра, но нам обоим нужно развиваться и двигаться дальше.

Все его слова, сказанные мне на кухне, тонули в каком-то дурмане. Зато по телу предательски плыли ощущения. Прикосновения его губ, когда он, перед тем, как меня поцеловать, водил губами по моим губам, - до тех пор, пока я не переставала выдерживать этого томления. Его руки, - слегка шершавые, нежно и неторопливо скользящие по моим бедрам перед тем, как с силой, надавливая так, что после оставались легкие синяки, раздвинуть их и моментально войти в меня несколькими пальцами, в ответ на что я всегда вскрикивала и меня будто подбрасывало на постели… Сладкая боль от резкого проникновения всегда смешивалась с почти сразу же накатывавшим наслаждением…

Как он всегда прикусывал мою губу в тот момент, когда в меня входил, а я стонала, не сдерживаясь, в его приоткрытые губы.

Как с силой перехватывал мои руки, забрасывая их мне за голову и прижимая, когда я, не контролируя себя в оргазме, начинала рвать его спину ногтями…

И жаркий шепот мне на ухо о том, как любит после того, как мы, расслабленные, прижимались друг к другу.

Он ее целует так же? Шепчет ей после оргазма те же слова, что и мне? Так же входит в нее сначала пальцами, заставляя стонать и подскакивать вверх?

Все это сводило меня с ума. И, самое главное, - мне просто не с кем было поделиться! Некуда и не к кому пойти. Просто посидеть. Поговорить. Пусть даже не об этом. О чем угодно. Чтобы хоть чуточку отвлечься, хоть на какое-то время забыть о том, что я увидела…

Поэтому я села в машину, просто стараясь убежать подальше от всего, что заставляло вновь и вновь вспоминать и думать о нас. О нас, которых только что не стало. И понеслась… Куда? Я и сама не знала. Может, просто пыталась убежать от самой себя?

И влетела в этого вот Глеба.

Я смутно понимала и помнила, что тогда произошло.

Кажется, я плакала и что-то рассказывала ему тогда. Парень не стал вызывать полицию и даже не взял с меня расписки за ущерб. Да и что я там могла написать в таком состоянии? Я бы и подписи своей не смогла бы поставить, это уж точно. Но он поступил благородно, просто вызвав мне такси. Помню, еще думала тогда, что он меня на самом деле пожалел. Хотя само его лицо осталось для меня совсем размытым.

После того, что случилось, я дала себе зарок, что больше вообще не буду пить. Вот совсем. Совершенно. Ни капли. Я и вообще-то никогда больше нескольких рюмок не употребляла.

Но придерживаться данного самой себе слова мне удавалось ровно до того момента, пока на меня не обрушилась еще одна беда.

- Спасибо тебе. За то, что тогда отпустил, и за вчерашнее, - я с ужасом понимаю, насколько он прав и сколько всего могло бы случиться, не подбери он тогда меня. – Поверь мне сейчас, Глеб, пожалуйста. Я не алкоголичка, совсем нет. Просто…

- Просто –что? – он так и не успокоился, снова на меня заорав.

- Просто, ко всем бедам, еще и брата вчера взяли под арест. А ведь мы с ним остались совсем одни на свете! И… Меня просто вышибло.

- И ты решила, что самый лучший способ решить проблему, - это убиться или попасть в еще большие неприятности, чтобы все это еще показалось тебе цветочками?

Мне нечего было сказать. Я просто разревелась.

- За что арестовали? – он снова сел напротив, начав вертеть в руке вилку.

- Да… Глупость… Но и я тут сильно виновата… Родители каждому из нас кое-что оставили. Руслан открыл бильярдный клуб, но у него там начались какие-то проблемы с лицензией. Наложили большой штраф. Я предлагала ему помочь, но он только отмахнулся, сказав, что сам решит вопрос. Ну, и…. Решил. Пошел играть, проиграл просто космические деньги. Тогда я уже уперлась и не помогла ему, сказав, что он должен сам отвечать за свои поступки. А он… Непонятно с кем связался… В общем, оказалось, что они продавали наркотики в его бильярде. Да еще и склад свой там сделали! А он – то думал, что так удачно сдал подвал в аренду! Ну, его и арестовали, как хозяина притона… А они, естественно, оказались ни при чем.

Меня уже прорвало. Я ревела, не останавливаясь. Даже не знаю, насколько вразумительным оказался мой рассказ. Но, видимо, Глеб что-то разобрал, потому что хмурился все больше.

- Брат был в курсе про наркоту? – мрачно спросил он, когда я закончила.

- Думаю, нет. Просто радовался, что ему заплатили такие деньги и даже не задумался, за что.

- А лет ему сколько? – его лицо становилось все жестче.

- Восемнадцать, - всхлипнула я. – Пацан еще совсем, дурак.

- Ну, да, - кивнул Глеб. – Адвокат-то у него хотя бы есть?

- Назначили государственного, - я снова всхлипнула. – Просто… Знаешь, так уж вышло, что я, хоть и родилась в столице, а прожила всю жизнь, как на необитаемом острове. Не думай, за адвоката я вполне способна заплатить, просто я никого не знаю. А тут нужно обращаться к надежному человеку. Сам понимаешь, интернет мне в этом не помощник. Рекламу каждый какую угодно заказать может. А вот те, которые действительно чего-то стоят, вряд ли занимаются рекламой. Они работают, их сами находят.

- А сама-то ты, - вздохнул Глеб. – Учишься? Работаешь? И лет тебе сколько?

- Девятнадцать, - выдыхаю я, оглядываясь в поисках салфетки, чтобы высморкаться. Мало того, что я в него врезалась, что он меня отмывал и приводил в чувство и что теперь я заливаю все тут слезами и своими проблемами, так еще и засоплю сейчас все вокруг. Благо, салфетки оказались рядом. – Учусь заочно, на инязе. Родители хотели, чтобы я работала в их фирме, они занимались частными переводами, - я снова затряслась в слезах. Ну, и, собственно, в их же фирме и работаю. С первого курса. А теперь она совсем перешла ко мне.

- Ну, вроде бы приличный человек, - вздохнул Глеб. – Не мажорка, с утра до вечера болтающаяся по клубам.

- Не мажорка, - я покачала головой. – И в клубах я почти никогда не бываю. Да у меня и времени нет, - это чистая правда. Особенно, после смерти родителей. С головой ушла в работу, чтобы поменьше вспоминать. Но это не помогает на самом деле и не лечит.

- Наверное, - кивает Глеб, перестав уже наконец выглядеть таким суровым и грозным. – Прости, такое может понять только тот, кто сам это пережил. Но я сочувствую.

А вот Стас понимал… Переживал потерю моих родителей, как собственную. Да он же, в принципе, и вырос со мной вместе!