Что за чудовище эта миссис Дин? Как могла она утаить от Кэти послание Хитклифа? Вручи она это письмо, влюблённые сочетались бы счастливым браком. Однако хитростью и обманом был заключён другой брак. Как эта женщина посмела взять на себя роль верховного судьи, а теперь ещё и надеяться на прощение! Немыслимо!

В голове не укладывается, что безмерная любовь Хитклифа осталась без награды, кончилась ничем. Он любил свою Кэти с таким постоянством, так упорно стремился к ней! Несомненно, такая всепоглощающая страсть должна была бы обладать собственной волей и логикой; таинственно и неотвратимо направить судьбу к соединению любящих сердец. Поверить в обратное я не могла, несмотря на все свидетельства очевидцев.

Мой попутчик зашевелился, и я торопливо уткнулась в письмо.

— Ну вот, мисс Бронте, — сказал мистер Локвуд, потягиваясь и справляясь с наручными часами. — Оказывается, я проспал полночи, а вы всё это время читали. И что вы теперь думаете о моём друге Хитклифе?

— Я ещё не закончила, но из прочитанного могу заключить, что с ним поступили несправедливо. Он не заслужил такого обращения.

Мой собеседник наклонился и заглянул в стопку листов у меня на коленях.

— А, вы ещё на середине. Не хочу влиять на ваше суждение, но через час, возможно, ваши взгляды изменятся.

— Увидим, — ответила я, про себя думая, что мистеру Локвуду не повлиять на моё суждение. — Однако моя теперешняя жалость к Хитклифу заставляет меня интересоваться его судьбой. Вы сказали, Кэти и впрямь вышла за Эдгара Линтона?

— Да, и, по словам Нелли, они были счастливы, пока не вернулся Хитклиф.

— А когда он вернулся?

— Примерно через полгода после того, как написал это письмо.

— И как он вёл себя при первой встрече? Досадовал? Злился?

— Без сомнения, но очевидцы свидетельствуют, что эти чувства он умело скрывал. У него было шесть месяцев, чтобы рвать на себе волосы и кусать локти вдали от посторонних глаз.

Мне не понравился шутливый тон, и я не постеснялась это высказать.

— Если так, он вёл себя благородно по отношению к тем, кто причинил ему зло.

— До поры до времени.

— А потом?

— Потом он начал ухаживать за мисс Линтон, сестрой Эдгара.

— Он был вправе полюбить другую, раз его избранница вышла замуж.

— Да, только он определённо не любил мисс Линтон и по-прежнему пылал страстью к Кэти, и в конечном счёте она созналась, что тоже любит его, хотя оба в то время состояли в браке.

Я на время замолкла, потом сказала:

— В конечном счёте… Это значит перед смертью?..

— Да, и… — Он прочистил горло. — И после смерти тоже. Я упоминал об этом. Говорят, двадцать лет после смерти она являлась ему по ночам, пока не утащила за собой в могилу. — Он поёжился и плотнее закутался в одеяло. — После смерти Хитклифа дом стоит заколоченный, но говорят, он не пустует. Говорят, они по-прежнему там живут.

Такой поворот разговора взволновал его слишком сильно, и я оставила замогильную тему.

— А я думала, там живут миссис Дин и её новая хозяйка и что вы направляетесь именно туда.

— Нет, они живут на Мызе Скворцов, это бывшее имение Линтонов. Теперешняя хозяйка Нелли, дочь Кэтрин и Эдгара, получила его в наследство.

— А, значит, дочь Кэти жива.

— Да, и я увижу её завтра — точнее, уже сегодня — после стольких лет разлуки. Странно, она ведь наверняка изменилась — она почти моя ровесница, — но я не могу вообразить её иной, чем в последнюю нашу встречу, когда вечернее солнце над пустошами сияло в её золотистых волосах. А глаза у неё — карие. Она была поразительно хороша.

Мистер Локвуд смолк, и взор его устремился куда-то вдаль. Последние слова он произнёс с нежностью и тоской. Я поневоле заподозрила, что за его поездкой кроется нечто большее, чем желание утешить умирающую старушку.

Постукивание колёс поезда успокаивало, и веки мистера Локвуда постепенно смежились. Я осталась наедине со своими мыслями. Приподняв шторку, я выглянула наружу. По-прежнему шёл снег, но поезд уверенно мчался через темноту.

Хотя ездить поездом становится год от года всё удобнее, а грохот, грязь и опасности прошлых лет канули безвозвратно, я не могла не почувствовать противоестественность того, что происходит — хрупкая оболочка, в которую мы заключены, мчится, кашляя и пыхтя, через пространство и время, в будущее, через мрак и туннели, через бурю и снег, к неведомой цели.

Думать об этом значило накликать страх. И хотя от записок Хитклифа повеяло теперь замогильным холодом, это всё же было лучше, чем страшный мрак за окном.

9

Я пробудился с мыслью о том, что сегодня должен во что бы то ни стало узнать, помолвлена ли ты с Эдгаром Линтоном. Если да, я заставлю его вернуть тебе слово. Как именно заставлю, я не задумывался, но был убеждён, что отыщу способ. Я направился в дом с намерением молча выжидать и не упускать подходящего случая.

Общество в гостиной говорило о погоде, и только о ней. Несмотря на вчерашний оптимизм полковника Дэнта, утро выдалось сомнительное. Небо затянули низкие облака, сквозь которые еле-еле просвечивало солнце. Миссис Дэнт, впрочем, утверждала, что солнце греет и к полудню распогодится.

— Я уверена, что вы ошибаетесь, — сказала леди Ингрэм. — Такая низкая облачность — к сырости и простуде. Я лично не собираюсь рисковать своим здоровьем ради каких-то развлечений, а остальные — как хотят.

Тогда полковник (для которого метеорология являлась его коньком) заявил, что пойдёт на улицу и посмотрит приметы. Дамы взволнованно наблюдали через окно, как он ковыляет между деревьями. Полковник послюнявил палец, поднял кверху, подержал так несколько секунд и вернулся в дом.

— Будет дождь, — объявил он встревоженным слушателям. — От прогулки придётся отказаться.

Леди Ингрэм улыбнулась и мудро кивнула. Полковница всплеснула руками.

— Ах, Гарольд! — вскричала она. — Умоляю, скажи, что это неправда!

— Дорогая, приметы ясны, как Божий день! Я не могу в угоду тебе менять законы природы!

— Но в точности такая же погода была в день моего рождения! Тогда всё обещало бурю, и мы не поехали смотреть норманнские подземелья. А дождь так и не пошёл, в полдень выглянуло солнце, и все говорили, что это отличная сенокосная погода! На следующий день у меня случилась сенная лихорадка, и в подземелья мы попали только осенью!

— Вот видите! — сказала леди Ингрэм тоном спорщицы, чьё мнение подтверждается. — Такая нездоровая погода. Я не буду рисковать своим здоровьем и здоровьем своих дочерей ради какой-то прогулки!

— Говори за себя, мама, — сказала мисс Ингрэм, которая только что сошла с лестницы в костюме для верховой езды и шляпке с перьями. — Дождь не дождь, я еду кататься!

— Но, душенька, ты простынешь! Подумай обо мне, а если не хочешь, подумай, что сказал бы твой бедный папочка, будь он жив.

— Бедный папочка сказал бы то же, что и всегда, то есть ровным счётом ничего! — Она с вызовом посмотрела на мать.

— Скоро обязательно распогодится, — проворковала миссис Дэнт, переводя взгляд с одного сердитого лица на другое.

— Нет, тётушка, боюсь, вы не правы, — сказал Эдгар Линтон, выходя из боковой двери. Он избегал глядеть в мою сторону. — Я только что вернулся с прогулки и успел попасть под дождь.

Он показал тёте рукав своего сюртука. Бланш Ингрэм подошла и потрогала ткань.

— Чепуха! — воскликнула она. — Как вы заметили эти капли!

— Это не капли, — обиделся Линтон. — Мой рукав можно выжимать.

— Глупости! — с жаром воскликнула Бланш. Эдгар покраснел. — Я наплачу больше! Вы неженка, если пугаетесь грибного дождика!

— Эдгар легко простужается, — вмешалась миссис Дэнт. — Тебе стоит остаться дома, мой мальчик. Не переоценивай свои силы.

— Летиция, ты испортишь мальчишку, если будешь над ним кудахтать, — проревел полковник. — Если распогодится, пусть едет со всеми. Но, — он величественно простёр руку, — сегодня НЕ распогодится!

После этого всем осталось только молча глядеть в окно, пока лорд Ингрэм и его младшая сестра не спустились по лестнице. Он позёвывал, она весело щебетала, но оба остановились, увидев вытянувшиеся лица гостей.

— Мама всё испортила — ей вздумалось оставить нас дома, — сказала Бланш.

— Душенька, нечего валить на меня. Льёт дождь! — объявила леди Ингрэм.

— Давайте же возблагодарим милостивое провидение, избавившее нас от утомительной и ненужной поездки! — воскликнул Ингрэм, падая на софу, на краю которой уже сидел Линтон. — У меня голова раскалывается.

Мисс Ингрэм сверкнула глазами и дёрнула носиком.

— Полюбуйтесь на эту парочку: Линтон со своей простудой и Теодор с его мигренью! Осталось мистеру Хитклифу объявить, что у него приступ ипохондрии и он должен лежать дома, задрав ноги кверху! Что же вы стоите, мистер Хитклиф? Извольте лечь рядом с другими страдальцами!

— При одном условии, — сказал я. Старшие по-прежнему судили и рядили у окна.

— При каком же?

— Что врачевать меня будете вы.

— Исключено. Я только ставлю диагноз, но не лечу.

— Ах, вы не можете вылечить их, но можете вылечить меня.

— Так вы всё же больны?

— Вам виднее, как диагносту и к тому же виновнице болезни…

На моё счастье, вошёл мистер Эр и положил конец этому дурацкому разговору, который я (спасибо моему учителю танцев!) мог бы поддерживать часами. (Кстати, этот учитель даже продавал учебники светской болтовни!) Спорщики тут же воззвали к хозяину дома.

— Поездку надо отложить — приближается буря…

— Мистер Эр, не откажемся же мы от поездки из-за нескольких облачков…

Он поднял руки.