— Дмитриева, чего встала, как вкопанная? — грубоватый голос химика испортил мне всю идиллию. — Я надеюсь, ты помнишь, что я тебе говорил?

— Да помню я, — обиженно бросила я. — Держать язык за зубами, ничего не трогать.

Химик удовлетворенно кивнул и бесцеремонно стал подталкивать меня в спину, чтобы я ускорила шаг. Дойдя до неприметной двери, он резким движением распахнул ее и кивком головы велел мне проходить вперед.

Несмотря на явную «хлипкость» двери, в небольшом коридоре было довольно тепло. Я тут же развязала шарф и сняла с головы шапку. Коридор расходился на два прохода. И они оба утопали в абсолютнейшей темноте.

— Это нормально? У вас здесь всегда так тихо? — спросила я, удивившись, как громко прозвучал мой вопрос.

— Язык за зубами, Дмитриева!

— А, все настолько тайно… — прошептала я.

Схватив рукав моего пуховика, Дмитрий Николаевич потянул меня направо по коридору. Темнота сразу же поглотила нас, и, если бы химик не вел меня за руку, я бы точно куда-нибудь врезалась. Как он вообще различает, куда идти? Ничего не видно, хоть глаз выколи!

— Что, Димон, страшно? — насмешливый хрипловатый шепот стал прекрасным дополнением к моему волнению.

— Ничего не страшно, — так же шепотом ответила я, мысленно посетовав, что голос предательски дрогнул.

— А врать ты не очень-то умеешь, — мы остановились, и послышался звук открывающейся двери. — Как тебе мама поверила — ума не приложу.

Решив, что можно не отвечать на эти откровенные насмешки, я прошла следом за химиком в небольшую комнатку, слабо освещенную тем самым одиноким фонарем с улицы. Посередине, у окна, стоял стол со всеми составляющими, которые нужны для чаепития, даже включая различного рода «вкусности». Справа и слева — два пустых узких дивана, один из которых был кем-то занят. Позади меня располагался внушительных размеров шкаф, с одной стороны полностью заваленный кипами бумаг.

— Давай, раздевайся, — скомандовал химик. Я тут же стала стягивать с себя пуховик. — Одежду сюда, — он указал на стул.

— Одежду, в смысле пуховик? — ну что за тупой вопрос?! Конечно же, пуховик!

— Можешь и остальную одежду, — язвительно ответил химик. — Мой напарник точно обрадуется, когда проснется!

Проклиная свою способность густо краснеть, но мысленно порадовавшись темноте, я тяжело вздохнула. Веду себя, как полная идиотка от волнения.

— На диван без сапог, — все так же тихо скомандовал Дмитрий Николаевич.

— Я лучше на полу, — гордо заявила я, тихонько шмыгнув носом и, взяв со стула пуховик, расстелила его около стола. Но, устроившись на нем, я поняла, что это плохая идея: по полу безбожно сквозило. Вот черт!

— Да хоть на улице спи! Будешь потом дома сидеть, с мамой, с папой и с пневмонией.

Едва удержавшись, чтобы не зарычать, и сжав от злости зубы, я подобрала пуховик и подошла к дивану, на котором уже вытянулся химик, закинув одну руку за голову. Думаю, можно не уточнять, что места для меня осталось совсем немного. И двигаться он явно не собирался.

— Дмитрий Николаевич, простите, вы не могли бы немного подвинуться? — спустя некоторое время я решила подать голос. Сначала мне казалось, что химик просто в наглую игнорирует меня, но потом я поняла, что он провалился в сон практически сразу, как лег. Похоже, он действительно невероятно устал, потому что на мой вопрос он так и не ответил.

Шмыгнув носом, я присела на корточки и чуть приблизилась к его лицу. Точно — спит! Ровное, глубокое дыхание, черты лица разгладились, и химик теперь не выглядит настолько враждебно настроенным.

— Дмитрий Николаевич, — прошептала я. Моя рука неуверенно коснулась его плеча. — Дмитрий Николаевич, я тут не помещусь…

— Ложись, — прошептал он, немного приоткрыв сонные глаза, и придвинулся к спинке дивана.

— Спасибо, — прошептала я и устроилась рядом, повернувшись к нему спиной. Уснуть удалось не сразу. Ощущение тепла от лежащего рядом химика напрочь прогнало сон. В голову лезли различного рода сомнения, правильно ли я поступила, оставшись с ним на ночную смену, не сочтет ли Дмитрий Николаевич все это очередной фамильярностью, и будет ли он этим шантажировать меня весь последующий год?

Отчаявшись заснуть из-за многочисленных мыслей и, в общем-то, довольно раннего времени суток, я, глядя, как за окном кружатся снежинки, сама не заметила, как все-таки заснула. Но сон, к сожалению, продлился недолго, благодаря настойчивому звонку чьего-то мобильного.

— Да, — недовольный низкий хриплый голос, донесся с соседнего дивана. — Здорово, Пятачок. Да ты гонишь! Ладно, остынь, через десять минут будем.

Решив на всякий случай не шевелиться, а еще лучше, притвориться крепко спящей, я тихонько наблюдала за мужчиной, который устало вздохнув, присел на диване и, сонно потирая глаза, посмотрел прямо на меня. Надо было не спящей притворяться, а мертвой…

— Ну, ты, Димон, в конец охренел! На работу баб своих теперь таскаешь!

Я с трудом поняла, что «Димон» — это, скорее всего — не я, а Дмитрий Николаевич, а вот «баба», похоже, сказано про меня. Шевеления рядом со мной заставили меня вздрогнуть. Химик толкнул меня в бок, видимо намекая, чтобы я просыпалась, а мне хотелось просто провалиться сквозь землю, так мне было неловко. Зря. Зря я на это все согласилась.

— Это не моя, — сонно бросает химик. «Это мне подбросили» — мысленно договариваю я. — И, кстати, это не просто баба. Это дочка Дмитриева.

— Да ну! И что здесь забыла дитя высших господ? — сложно было сказать, шутит ли напарник химика. И немного напрягало, что обо мне говорят в третьем лице в моем присутствии, но, как только эта мысль посетила мою голову, ситуация тут же изменилась. — Не обижайся, милая. Но посторонним здесь делать нечего.

— Да я и не…

— Хочу взять ее на дежурство. Ты же не против?

Напарник моего препода скептически меня осмотрел, а затем, почесав затылок, встал с дивана и раскрыл шкаф. К моему удивлению, в мою сторону полетела синяя форма, в которой врачи разъезжают на скорой.

— Если попадешься, лапуля, отвечать придется всей бригаде, так что тише воды, ниже травы, поняла? — мужчина улыбнулся, продемонстрировав обаятельные «ямочки» на щеках.

— Поняла.

— И язык…

— Держи за зубами, — перебила я его и так же широко улыбнулась.

— Умница, — напарник химика склонил голову на бок. — Отличную бабенку нашел, где таких берут?

— Ученица моя.

Дверца шкафа со стуком захлопнулась, а брови мужчины взметнулись вверх. Он переводил взгляд с меня, на Дмитрия Николаевича и обратно, видимо, не понимая, что ему на это ответить и, выбрав самый приемлемый для меня вариант — промолчать, стянул с себя свитер, оставшись в белой футболке.

— Вот и молодец, обойдемся без комментариев, — ехидно улыбнулся химик и тоже стал переодеваться в форму. Краем глаза заметив татуировку на его правой руке, начинавшуюся от запястья и уходившую под рукав футболки, я постаралась отвести взгляд и, последовав их примеру, развернула штаны, которые показались мне безразмерными.

— Ради смены в половину суток с сохранением оклада я готов запихать все твои скелеты в шкафы и тщательно их ото всех скрывать! С тобой ведь особая договоренность! Да другие мечтают о такой халяве, как ездить с тобой! Да ради этого я буду нем, как самая немая рыба! — настроение напарника было явно на высоте, он причитал и одевался одновременно, ни на секунду не останавливая свои хвалебные речи. — Да я буду… Я буду… Я буду ру-у-ки твои целова-а-ать… — начал импровизировать он, умело подражая голосу знаменитого певца.

— Хорош, Серега, заткнись, — слегка улыбнувшись, пробурчал химик. Удивительно, кажется, что в классе нам преподает химию — один человек, а здесь он — совершенно другой!

Внезапно дверь распахнулась, и в дверном проеме показалась фигура здоровенного амбала с лицом, которое, кажется, можно легко найти на доске у участкового «их разыскивает полиция».

— Мужики, марш на станцию и по матрешкам. Вы опоздали, — мрачно пробасил он, а затем, увидев меня, кивнул. — А это кто?

— Это со мной, — коротко бросил Дмитрий Николаевич.

— А, понятно, — просто ответил громила. — Привет, Димон.

— Здорово, Пятачок, — отозвался химик, косо взглянув на меня, потому что я подавила свое инерционное «привет». И только потом до меня дошло. Пятачок?! Вот это — Пятачок?!

— Когда вы дома жить будете? Бомжуете тут уже вторую неделю! Ремонт вот-вот начнут…

Вторая мысль за сегодня, внезапно осенившая мою голову: мы на старой станции, которую закрыли на ремонт. Ну конечно же! Не может же здесь быть так пусто! Другие бригады, диспетчеры…

— Давайте, в темпе, — Пятачок отошел в сторону, пропустив мужчин, а меня, крепко схватив за плечо, когда я направилась следом, остановил. — Ты — со мной, в машину.

Думаю, что любой на моем месте не стал бы перечить такому громиле, как этот Пяточок. Покорно опустив голову, я проследовала за ним, даже стараясь наступать точно в его следы на снегу. Дойдя до желтого «реанимобиля», Пяточек открыл мне дверь и велел сидеть тихо, как мышка.

Я куталась в огромную синюю куртку, с ужасом представляя, во что ввязалась. Покататься на дежурстве линейной бригады — это одно, но вызовы реанимационной — совершенно другое. Интересно, это у меня от страха коленки дрожали или в машине просто было холодно? Внезапно дверь резко отъехала в сторону.

— Димон, ее, похоже, уже надо откачивать! — только сейчас в свете фонарей я смогла более-менее разглядеть напарника Дмитрия Николаевича. Среднего роста, русоволосый, с такими смеющимися глазами и задорной улыбкой, что с трудом верится в то, что он — врач…

— Дмитриева, ты что такая зеленая? — химик, стоя рядом с дверью, торопливо докуривал сигарету. — Все-таки боишься?