— Вы просто завидуете, что мой отец — главврач, а вы — всего лишь фельдшер! — чисто теоретически, я понимала, что крупно пожалею о сказанном, но слова уже сорвались с моих губ, да и ситуация и без того патовая, так почему же ее не усугубить еще немного? Блин, какая же я дура!

— Поверь, Дмитриева, — на удивление спокойно ответил химик. — Я бы ни за что не стал бы возиться с бумагами, как твой отец, и смотреть на трясущиеся подбородки других важных шишек на собраниях и конференциях. Это все блажь. Его изредка вызывают на что-то стоящее, где он может вспомнить, для чего давал клятву. А фельдшеру достается то, за что твой папаша побрезговал бы взяться! Мы месим настоящую грязь. И порой именно от фельдшера зависит, доедет ли больной до твоего папочки живым.

«Школа злословия» вмиг прекратилась, а его слова эхом зазвучали в моей голове. На душе стало так противно, словно только что на моих глазах избили невинного котенка, с коим, наверно, подсознательно я ассоциировала себя. Отвратительно. Вроде хотелось, гордо задрав нос, обозвать его как-то обидно, а вроде хотелось и просто расплакаться…

— Только не вздумай тут разрыдаться, — брезгливо поморщил нос химик, а затем сунул мне какую-то потрепанную книжицу в руки. — Вот, это мои старые лекции. Считай, что олимпиадный сборник.

Рассеяно шмыгнув носом, я взяла тетрадку, случайно соприкоснувшись с химиком руками и отметила, что они сейчас просто раскаленные. «Значит, сердце холодное» — как-то вяло вспомнила я знаменитую поговорку и, чувствуя, что на глаза все-таки предательски наворачиваются слезы, вышла из кабинета.

К сожалению, в таком состоянии мне еще предстояло идти и репетировать КВН, который наш завуч решил устроить на Новый Год. Если честно, то больше всего сейчас мне хотелось утопить свое горе в паре стаканов столовского компота, но я уверенными шагами прошла мимо этого райского места и поднялась в святая святых нашего лицея — актовый зал. Именно здесь в свое время на небольшой, но очень нарядной сцене позорился абсолютно каждый ученик. И именно здесь меня ожидали мои «любимые» одноклассники.

— Димон, ты чего? Плачешь? — Аня тут же метнулась ко мне, даже не дав мне толком зайти за кулисы. — Что тебе сказал этот козел?

Хотелось разреветься прямо на ее плече и, как в детстве, нажаловаться, рассказать, что химик оскорбил меня до глубины души, но…

Так ли это?

Я не могла вымолвить и слова, потому что где-то в глубине души понимала, что он прав.

— Что-то я заболеваю, по-моему, — промямлила я в ответ и покосилась на Лидочку.

— Я тебя отмажу, иди, — Аня заботливо похлопала меня по плечу, и я, получив «благословение» подруги, поспешила ретироваться в то самое место, которое я двумя минутами раньше так бездумно проскочила.

Столовая встретила меня привычными божественными запахами. Как и было задумано, я купила себе два стакана компота и, сев на свое любимое местечко у окна, в самом уголке, принялась медленно наслаждаться вишневым «нектаром богов».

В принципе, я подозревала, что на душе от этого легче не станет, но попробовать стоило. После этого разговора остался такой гадкий осадок, что хоть волком вой!

Но напрягать слух наших чудесных поварих я не решилась, а потому открыла ту самую потрепанную тетрадку, которую мне вручил Дмитрий Николаевич и, немного ее полистав и положив на стол, сложила руки сверху и, уронив на них подбородок, закрыла глаза.

Чарующую черноту, которая мне снилась, испортил до омерзения знакомый голос:

— Надо было тебе сказать, что эти лекции следует читать. Ты в курсе, для чего вообще книжки нужны? — Дмитрий Николаевич, засунув руки в карманы брюк, стоял рядом со мной. — Но я, безусловно, польщен таким вниманием к своему предмету. Занимаешься, да с таким рвением!

Химик театрально поднял глаза к небу, и я опять поймала себя на мысли, что МХАТ потерял огромный талантище в лице нашего Дмитрия Николаевича. Невольно на ум пришла аналогия с Гитлером, рисунки которого в свое время кому-то сильно не понравились. Главное — не сообщить ему сейчас об этом вслух.

Отодрав заспанное лицо от тетрадки, я порадовалась, что во сне не роняла на нее слюни, а то химик гнобил бы меня по этому поводу всю оставшуюся жизнь!

***

Ужин дома проходил в привычно «домашней» обстановке. А это значит, чопорно, холодно и до озверения ну-у-у-дно! Мама вела себя нарочито строго и сдержанно, а это означало только одно — она чем-то недовольна. Чем, я даже не пыталась выяснить. Меньше знаешь — крепче спишь. Ну, а папа… А папы, как всегда, не было дома.

— Лидия Владимировна сегодня звонила.

Та-а-а-к. Понеслась.

— Марина, она спрашивала, все ли у нас в порядке!

— Я надеюсь, ты ей сказала правду? — проговорила я в ответ и тут же почувствовала испепеляющую силу маминого грозного взгляда. Жалко, братишки дома нет, он бы посмеялся.

— Ты скатилась до «троек»! Сегодня вы писали контрольную работу по химии. У тебя, конечно, самая высокая оценка, но это — «тройка»!

Я уже раскрыла рот, чтобы объяснить, какой же Дмитрий Николаевич козел, дал мне усложненный вариант, но тут же его закрыла, вовремя сообразив, что это для моей мамы вообще не аргумент, да и что это, собственно, могло изменить?

— И еще по биологии! Две «тройки» подряд! Марина, я не понимаю, ты решила довести нас с отцом? Мы в тебя столько вкладываем…

— Так. Стоп, — оборвала я ее душещипательный монолог и звонко ударила дном стакана с водой об стол. — По биологии?

— Да ты еще и не в курсе! — мама всплеснула руками. Это очень и очень плохо…

— Мама, поверь, я слежу за каждой своей оценкой, и по биологии у меня не было никаких «двух троек»!

— Значит, плохо следишь! — мама уже откровенно кричала. — Лидия Владимировна лично зачитывала мне числа, за которые они были поставлены! Все схватила в начале этой недели!

Меня переполняло негодование и непонимание, какого, простите, черта, Лидуся творит? А главное — зачем?!

— Мы приняли решение на время лишить тебя практики в больнице.

— Что? — выдохнула я. Практика — это единственное, что меня во всей этой дурацкой учебе радует.

— На то время, пока тебя будут готовить к поступлению, — отчеканила мама уже более спокойным голосом.

— Кто? Очередные репетиторы? — теперь голос повысила я. — Очнись, мама, я физически уже никуда не успеваю! Я не смогу разорваться!

— И не надо, — неожиданное спокойствие мамы просто бесило. — Ты будешь заниматься в школе. С Лидией Владимировной и Дмитрием Николаевичем. Под присмотром двух учителей, по усиленной программе.

Как будто веслом по голове огрели. Что за ересь она несла?!

— И чья, позволь узнать, это идея? — я старалась держать себя в руках, чтобы снова не заорать на маму. — Твоя?

— Нет, Марина, это идея Лидии Владимировны.

Это просто… Ох уж эта влюбленная ослица! Нашла все-таки, как получить внимание своего объекта обожания аж на несколько часов! Умно! То есть они будут вместе надо мной измываться! Просто шикарно! Что может сблизить мужчину и женщину больше, чем обоюдная ненависть к одному и тому же человеку! Хотя, химик, может быть, и не в восторге от всего этого.

— А Дмитрий Николаевич-то в курсе ваших замыслов?

— Марина, наши, как ты выражаешься, «замыслы», только для того, чтобы сделать из тебя человека! — мама обхватила рукой стакан, но даже не подняла его со стола. — Его пришлось уговаривать, но в итоге он согласился.

Кто бы сомневался. Еще и отказывался сначала. А потом согласился. Ну, подумать только! Какое одолжение!

— Я сыта по горло, мамочка, можно мне в свою комнату? — глаз я не подняла, а просто пялилась в свою тарелку. По-моему, для одного дня и так достаточно «пинков под зад». Не хватало еще увидеть победоносный блеск в глазах мамы.

Когда я оказалась в своей «крепости», я подошла к окошку и, уткнувшись в него лбом, сжала подоконник двумя руками. После всей этой нервотрепки хотелось послать всю свою «династию потомственных врачей» и пойти по стопам брата. Но, ослабив хватку на подоконнике, я подумала, что никогда не пойду против воли родителей. Уж с этим они постарались в моем воспитании на славу. Другие сказали бы, что у меня кишка тонка, но, признаться, я действительно не понимала, почему так просто сдаюсь.

Зато я четко понимала, что уроков с химиком-садистом и по уши в него влюбленной биологичкой мне не избежать.

========== Глава 6. О прекрасных каравеллах и реанимированных мечтах. ==========

Я завороженно смотрела, как тлеет сигарета в руке брата. Столбик пепла стал уже таким большим, что когда он поднес руку к губам, весь этот пепел отвалился и ровненько упал на асфальт.

— Тебе не обязательно стоять здесь со мной, — братишка выпустил облако сизого дыма в небо. — Мать в окошко увидит, будет нам с тобой мозги полоскать, типа травлю тебя и тому подобное…

— Может, меня успокаивает пассивное курение? — я непроизвольно шмыгнула носом. Похоже, простыла. Или это уже нервное.

— Может, тебе проще самой закурить? — Леша лукаво усмехнулся и протянул мне из кармана пачку «Ротманса».

Я только улыбнулась и тяжело вздохнула в ответ. Нет уж, спасибо, травить себя этой дрянью из-за чокнутой мамаши и предстоящих трех часов самых изощренных пыток я не собиралась. Как там говорилось? Побеждена, но не сломлена? Я снова шмыгнула носом.

— От носа-то есть что? — братишка последний раз затянулся и, потушив окурок об урну, выкинул его.

— Нет, — чувствуя свою нарастающую нервозность, я закусила губу и сунула руки в карманы пальто, сильно ссутулившись. — Нормально все.

— Не вешай нос, сестрица, — Леха размашистым движением растрепал мой аккуратный хвост на голове, превратив его в абсолютнейший хаос и, обхватив рукой, крепко прижал к себе. — Если твои преподы будут тебя сильно доставать — просто скажи мне и все.