— Очень смешно, — недовольно пробурчала я.

— Я хотел разбудить тебя. Знаешь, было бы слегка подозрительно, если бы я начал вытаскивать тебя из машины за ноги средь бела дня, — Дмитрий Николаевич облокотился о крышу машины. — Соседи бы слухи начали пускать…

— Ну, вы же не из багажника меня вытаскивали бы.

— Отличная мысль! — мечтательно проговорил Лебедев. — В следующий раз там и поедешь! — он протянул мне руку, помогая выйти, а потом неожиданно сжал меня в объятиях так крепко, что мне стало тяжело дышать.

Я требовательно постучала по его предплечью кулаком.

— Ваши соседи могут сейчас смотреть на нас в окно! Собираетесь меня при свидетелях задушить? — я улыбнулась.

— Знаешь, Дмитриева, когда ты молчишь, ты достаточно милая, — он улыбнулся в ответ и отпустил меня, но я схватила его руки и вернула их обратно. Он только тихо рассмеялся и, снова обняв меня, уже не так сильно, погладил по спине. — Пойдем.

Сидя на стуле вместе с ногами, согнутыми в коленях, я задумчиво смотрела на вымазанные краской стены, пока Дмитрий Николаевич наливал воду в чайник и доставал из шкафчика чай с мятой, привезенный его сестрой. Одновременно с этим он расстегивал одной рукой рубашку и вынимал ее края из брюк, периодически поглядывая на меня.

— Тебя можно оставить на десять минут одну? — с сомнением в голосе спросил он.

— Вы хотите куда-то уйти? — не поняла я.

— Да, — ответил Лебедев. — В душ.

— О-о-о, это очень далеко, — рассмеялась я. — Не уверена, что вынесу столько времени в одиночестве.

— Пошли со мной, — тут же ответил он и хитро прищурился, заставив меня смутиться и покраснеть.

— Идите уже в душ, Дмитрий Николаевич, — проговорила я, опустив глаза на свою любимую полосатую кружку. Тихо усмехнувшись напоследок, он вышел из кухни. Я невольно засмотрелась, как он снимает с себя рубашку в коридоре, а потом снова резко перевела взгляд на кружку.

Когда-то давно, в одной книге я прочла, что иногда удержаться от нервного расстройства можно с помощью каких-то вещей или фактов, которые остаются неизменными несмотря ни на что. Тогда я не придала этому особого значения, но сейчас, глядя на эту дурацкую и в то же время горячо любимую черно-белую полосатую кружку, и слыша, как в душе включилась вода, я поняла, что тот, кто придумал эту гипотезу, был неоспоримо прав! Мне даже пить из этой кружки не хочется, я могу просто смотреть на нее, прикасаться, стучать по ее ручке ногтем, слыша глухой звон керамики… Это сложно объяснить, но в такие моменты кажется, что какой-то невероятно крошечный кусочек пазла вдруг нашел ту самую прореху, что он должен был заполнить.

Подперев подбородок одной рукой, я занесла другую над кружкой и задумчиво окунула палец в теплый чай. Подняв палец, я несколько секунд смотрела, как капельки падают вниз, чуть задерживаясь на кончике ногтя.

А затем я встала и, медленно дойдя до двери в ванную, прислонилась к ней ухом и замерла, слушая журчание воды. «Пошли со мной»… Тоже мне! Он же пошутил?

Я обхватила ручку и слегка потянула ее на себя. К моему удивлению, дверь с легкостью поддалась, а мое сердце в этот момент тут же замерло и грохнулось в обморок, прямо к пяткам. Я испуганно закрыла дверь и мысленно взмолилась небесам, чтобы Дмитрий Николаевич не услышал меня. Значит, одно из двух: либо он не шутил, либо замок сломался!

Я поспешила на кухню, комично побежав на носочках, как раз вовремя: вода в ванной прекратила литься, и вскоре из-за двери показался химик. В домашних штанах, вытирая мокрые черные волосы. Он хитро взглянул на меня и, повесив на место полотенце, пришел на кухню.

Он слышал. Он прекрасно слышал, как я приоткрыла дверь. Потому что сейчас я прямо кожей чувствую, как он нагло ухмыляется, глядя на меня. А я, опустив глаза, снова любуюсь кружкой…

— Знаешь… — проговорил Дмитрий Николаевич, взяв в руку свою кружку. Я вопросительно подняла глаза, а он в это время подошел ко мне, стащил со стола мою «черно-белую полосатую любовь» и вылил содержимое кружек в раковину. Я вопросительно приподняла брови.

— Давай закажем пиццу и пива? Я сейчас не способен на кулинарные шедевры.

— И как мне жить без вашего борща? — насмешливо спросила я, скрестив руки на груди.

— Ничего, одну ночь переживешь, — он подошел к окошку и раскрыл его, взяв с подоконника сигареты. — Можешь тоже принять душ, после таких сумасшедших суток — то, что нужно! Давай-давай, иди, нечего пассивным курением заниматься!

Я решила последовать его совету и вскоре убедилась, что дверь в ванную комнату у него в самом деле больше не закрывается. А душ действительно расслаблял и будто бы смывал с тела всю усталость. Я даже потеряла счет времени, стоя под струями горячей воды.

— Дмитриева, — раздался стук в дверь. — Ты там не утонула? У меня вообще-то счетчик воды, не знаю, как у вас во дворцах…

— Не утонула, Дмитрий Николаевич, не дождетесь! — в шутку ответила я и улыбнулась.

— Хорошо, тогда я захожу, не пугайся!

— Что?! Не… Не надо! — я высунула голову из-за зеленой шторки, вытирая с глаз воду и увидела, как Дмитрий Николаевич комом кладет на стиральную машину одежду.

— Это тебе, — коротко бросил он и, подмигнув мне, вышел из ванной.

Те же спортивные штаны, затягивающиеся шнурком и на этот раз черная растянутая футболка, выцветшая от времени. Когда я вышла, свет на кухне уже был выключен, в коридоре тоже было темно, только под дверью в спальню Лебедева виднелась тоненькая полоска света. Я осторожно приоткрыла ее, робко заглядывая внутрь.

Дмитрий Николаевич, растянувшись на матрасе, откусывал кусок от пиццы, а второй рукой укладывал подушки себе под спину, чтобы устроиться поудобнее. В ногах у него лежал раскрытый ноутбук, а на полу, рядом с матрасом — четыре банки пива. Было непривычно видеть его огромную татуировку, которую он тщательно скрывает под одеждой. И непривычно, и любопытно одновременно…

— Идеальный Дмитрий Николаевич ест в кровати? — чуть усмехнулась я.

— Ты собралась мне морали читать? — Дмитрий Николаевич откусил от куска, не глядя на меня и, пережевывая, продолжил: — Моя квартира — мои правила. Пиццу здесь едят только в кровати.

— А мне дадите? — примирительно спросила я. Он снова откусил пиццу, на этот раз с интересом взглянув на меня, а потом ухмыльнулся.

— Иди и возьми, — он перевел взгляд на экран ноутбука. — И фильм включи, раз уж все равно стоишь…

Я включила поставленный на паузу фильм и устроилась рядом с Дмитрием Николаевичем, нагло вынув у него из-под спины две подушки. Химик, видимо не ожидавший от меня такой смелости, что-то тихо пробурчал, а потом протянул мне пиццу. Зная, с кем имею дело, я на всякий случай, взяла сразу два куска, сложив их «бутербродом». А потом, когда он косо глянул, как я потянулась к одной из банок с пивом, Лебедев тихо вздохнул и недовольно пробормотал:

— Моя несовершеннолетняя ученица распивает спиртные напитки в кровати своего преподавателя!

— Дмитрий Николаевич, вы собираетесь мне морали читать? — подражая его тону, ответила я. А он только хмыкнул. — Или пиво в вашей кровати пить нельзя?

— Тебе — можно… — Дмитрий Николаевич улыбнулся, взглянув на то, как я открыла банку, а потом выхватил ее у меня из рук. — Сразу, после твоего дня рождения! Спасибо, Дмитриева!

— Вы вылили в раковину мой чай! — воскликнула я, глядя, как самозабвенно он лакает пиво из банки. — Пейте, пейте, Дмитрий Николаевич! И пусть вас не мучает совесть!

Тут он не выдержал и подавился, рассмеявшись. А потом, вытирая рот рукой, вернул мне банку обратно.

— Ладно, Дмитриева, так и быть, — он взял край одеяла и вытер капли пива с груди. — Только не ной, дай фильм посмотреть!

— Ваше великодушие не знает границ! — я театрально всплеснула руками, а потом, взяв банку и поставив на пол, откинулась на подушки и, некоторое время помолчав, добавила: — Я серьезно, спасибо тебе…

Он повернулся ко мне, занес руку, схватив за плечо, придвинул меня к себе и обнял. Он легко касался кончиками пальцев моего предплечья, а потом просто сильно сжал его.

— Уже два раза на «ты»! — хрипло пробормотал он, когда я положила на его плечо голову. — Делаешь успехи!

— Стараюсь, — сладко зевнув, прошептала я.

Те самые удивительные моменты, когда ты чувствуешь себя нормальным человеком, возможно даже немного, самую капельку, счастливым, все-таки иногда появлялись в моей жизни. Это не может не радовать. Хотя, где-то в глубине души казалось, что это словно компенсация за все то, что дается в жизни с таким трудом. Я так и не досмотрела фильм, который Дмитрий Николаевич включил на ноутбуке. Я отключилась почти сразу, как опустила голову на его плечо, сквозь пелену сна почувствовав, как его пальцы коснулись моих волос. И потом я лишь на мгновение проснулась, когда поняла, что химик забрал из моих рук пиццу, положил мою голову на подушку и, выключив свет, вышел из комнаты. И даже несмотря на то, что он находился за стенкой, а не рядом со мной, мой сон все равно был таким безмятежным! Но, к сожалению, недолгим, потому что среди ночи меня разбудил истошный звонок моего мобильного телефона…

========== Глава 21. О “вышибалах” и родительской любви. ==========

— В смысле приехали?! — шиплю я в трубку, боясь разбудить спящего в соседней комнате учителя. — Куда приехали?!

— Домой, куда же еще? — точно так же шипит в трубку мне мой брат, видимо, боясь потревожить родителей нашими маленькими секретами. — Лучше бы тебе вообще сейчас быть на другом континенте, потому что как только ты попадешься мне на глаза, я тебя прибью!

— Подожди, Леш, — отмахнулась я, стараясь сосредоточиться, но сонный мозг напрочь отказывался функционировать. — Что ты им сказал?

— Пока только то, что ты осталась у одной из своих подруг. И прямо сейчас раздумываю, стоит ли им говорить, что ты была замешана в школьной драке?