Никакой рождественской елки, ни украшений, ни подарков – ничего такого, что отличало бы этот день от других дней страданий.

И тут отец с его планами продажи собственного ребенка.

В такое невозможно поверить – словно говорили выразительные взгляды этих явно шокированных горожан.

– О Лестер! – воскликнула полная женщина, опускаясь на колени, чтобы прижать Кейта к своей пышной груди. – Ты слышал, о чем шла речь, когда мы поднимались по ступенькам? Мы не должны позволить этому милому, чудному ребенку умереть с голоду! Посмотри в его глаза, какие большие и красивые! Посмотри на эти шелковистые волосы! И какой он чистенький. Ах, какой милый ребенок! А эта девочка на руках у сестры – ну чем не мила, правда, Лестер?

Паника – вот единственное, что я ощущала в этот миг. И зачем я их искупала вчера, вымыла им голову? Выглядели бы они замарашками – и она не захотела бы их брать. Я всхлипнула и прижала к себе Нашу Джейн, а та, дрожа от страха, еще сильнее вцепилась в меня. Может быть, Нашей Джейн и Кейту будет лучше там, но каково будет мне без них? Они мои, а не ее. Эта женщина не сидела с ними по ночам, не учила их ходить, не кормила с ложечки, не тратила, как я, на них многие и многие часы, вместо того чтобы поиграть на улице.

«Уходите, уходите!» – хотелось закричать мне, но сказала я совсем другое.

– Нашей Джейн только семь лет, – произнесла я внезапно севшим голосом. Я твердо настроилась спасти Нашу Джейн от этой женщины и от этого мужчины. – Они с Кейтом еще никогда не расставались с домом. Их нельзя разлучать друг с дружкой, они будут плакать и даже могут умереть от тоски.

– Семь? – Женщина была явно поражена. – Я думала, ей меньше. Мне хотелось ребенка поменьше. Лестер, тебе верится, что ей семь? А сколько лет младшему мальчику?

– Восемь, – выкрикнула я. – Слишком много для усыновления! А Наша Джейн – больная, – продолжала я выкладывать свои доводы, в душе надеясь на лучшее. – Она никогда не была, что называется, здоровой. Ее часто тошнит, к ней прилипают все болезни, которые ходят вокруг, у нее частые простуды, температура…

И далее я продолжала в таком же духе, стараясь снизить шансы Нашей Джейн – к ее пользе или нет, но я не представляла себе, как это сестрички вдруг не станет радом со мной. Однако вмешался отец и велел мне замолчать.

– Тогда давай возьмем мальчика, – заговорил толстяк по имени Лестер, доставая из кармана пухлый кожаный кошелек. – Тем более что я всегда хотел иметь сына, а он очень приятный мальчик, он вполне заслуживает цены, которую вы просите, мистер Кастил. Значит, пятьсот, так?

Наша Джейн громко заплакала и закричала прямо над моим ухом:

– Нет! Нет! Нет!

Она вырвалась из моих крепких объятий, бросилась к Кейту и с плачем обхватила его руками. Это была сцена недетского горя. Видя страдания сестры, Кейт тоже вцепился в нее.

А я в отчаянии продолжала сыпать новыми доводами:

– Кейт совсем не подходит вам в сыновья. Он слишком тихий, плохо переносит темноту, он вообще боязливый мальчик. А без сестры он не выдержит. Ты ведь не хочешь уходить, Кейт?

– Никуда я не хочу! – закричал Кейт.

– Нет! Нет! Нет! – тут же сквозь слезы кричала Наша Джейн.

– О Лестер, у меня сердце разрывается, честное слово. Этих двух милых детишек нельзя разлучать. Лестер, почему бы нам не взять их обоих? Мы можем позволить себе это. А они не будут плакать и сильно скучать по своей семье, если будут вместе. У тебя будет сын, а у меня дочка, и наша семья из четырех человек будет счастлива.

О господи! Стараясь спасти их поодиночке, я потеряла обоих!

Но еще оставалась надежда, поскольку Лестер колебался, хотя жена и настаивала. Если бы отец сохранял молчание! Но он заговорил, вкладывая в голос досаду и теплоту:

– Я вижу, что эта женщина с золотым сердцем хочет взять двоих вместо одного.

И это положило конец колебаниям Лестера. Он достал бумаги, написал там еще одну-две строчки и поставил подпись, потом отец нагнулся над бумагами и с трудом вывел свою подпись.

Он делал это с таким старанием и так медленно, что наверняка подпись у него получилась красивая, не хуже, чем у других. Как и многие невежественные люди, он придавал внешнему виду большее значение, чем содержанию.

Во время этой процедуры я отошла к печке и взяла в обе руки тяжелую железную кочергу. Подняв ее над головой, я набралась смелости угрожающе сказать отцу:

– А ну прекрати все это! Я не позволю тебе! Смотри, придут власти и посадят тебя в тюрьму, если ты продашь собственную плоть и кровь. Кейт и Наша Джейн – это тебе не поросята и не цыплята, чтобы ими торговать, это твои собственные дети!

Отец метнулся ко мне как молния, хотя Том и поспешил защитить меня. Он больно заломил мне руку и сломал бы ее, не выпусти я кочергу, с грохотом упавшую на пол.

Женщина испуганно посмотрела на меня:

– Мистер Кастил, вы же сказали, что переговорили с остальными детьми. И они будто бы согласились.

– Еще как согласились, – солгал отец. Его обаяние, искренняя манера говорить создавали какую-то гипнотическую ауру, которая убедительно подействовала на супружескую пару. – Молодежь – она ведь такая? Сейчас они согласны, а через минуту все у них наоборот. Как только они получат удовольствие от тех вещей, которые можно будет купить на эти деньги, все оставшиеся тут поймут, что я сделал верное дело.

«Нет, нет! – кричало мое сердце. – Не верьте, все он врет!» Но я молчала, охваченная ужасом, что, возможно, никогда больше не увижу своих младших братика и сестричку.

И пока я думала об этом, Кейта и Нашу Джейн продали, как поросят на рынке, и человек по имени Лестер обратился к отцу:

– Надеемся, вы понимаете, мистер Кастил, что эта сделка накладывает на всех нас юридические обязательства и вы после нашего отъезда отсюда не будете иметь права искать ваших детей. Я сам адвокат и написал в контракте, что вы совершаете сделку, полностью понимая ее содержание и последствия. В контракте отмечается, что акт заключен нами на основе вашего желания, при взаимном согласии, без какого бы то ни было принуждения словами или силой, и на основе его вы согласились продать обоих младших детей нам с женой и окончательно отказываетесь от всех прав видеться с ними или вступать с ними в контакт когда-либо в будущем.

Я заплакала. Отец, вполне возможно, и не понял некоторых слов в контракте.

Никто не обратил на меня внимания, только Том подошел и обнял меня.

– Не может быть, чтобы это случилось, Хевенли, – прошептал Том. – Услышав все это, папа откажется.

– И, – продолжал адвокат, – настоящим вы передаете нам, – он указал пальцем на место, где стояло его имя и подпись жены, – право принимать решения, касающиеся будущего двух ваших детей по имени Кейт Марк Кастил и Джейн Эллен Кастил. А если вы по закону или в обход закона заберете их у меня и моей жены, то вам будет вчинен иск и придется оплатить все судебные и адвокатские расходы, затраты, произведенные на детей в период пребывания их на нашем попечении, и, конечно, здесь будут и разные прочие расходы, как, например, медицинские, поскольку мы собираемся как можно скорее показать их врачам для общемедицинского освидетельствования, мы пошлем их в школу, купим им новую одежду, книги, игрушки, подходящую меблировку для их комнат. Будут и прочие статьи расходов, которых я сейчас не помню…

О боже мой! Отец никогда не наберет денег, чтобы выкупить их. Даже за тысячу лет.

– Я все понимаю, – заявил отец, на которого ничуть не подействовало сообщение адвоката. – И это одна из причин, почему я это делаю. Наша Джейн нуждается в медицинском уходе. Кейт, возможно, тоже. Так что, хотя моя старшая дочь излишне эмоциональна, она говорила правду, так что вы знаете, что получаете.

– Моя дорогая, сладкая девочка, скоро все у тебя будет хорошо, – вкрадчиво заговорила толстушка и быстро взяла Нашу Джейн за ручку, чтобы та снова не убежала ко мне. – Какой чудный мальчик, – добавила она, поглаживая по головке Кейта, который, как обычно, держался поближе к Нашей Джейн, взяв ее за руку. Если она не убежит, он тоже не убежит.

Я разревелась вовсю. Я теряла братишку и сестренку, которых помогала растить. Передо мной проходили картины их детства: как они были сосунками, потом как начали ходить, – и эти картины вызывали новый поток слез. Я вспомнила, как все мы учили ходить Нашу Джейн и какой миленькой она казалась на своих кривых ножках, стараясь ступать на носках, растопыривая при этом для равновесия ручки. Как мы с Томом учили Кейта делать первые шаги. Я вспомнила, как учила их чисто и правильно говорить, а Фанни всегда завидовала, что малыши больше всего любят меня, а потом Тома.

Я онемела под угрожающим взглядом отца, который только что положил в карман больше денег, чем заработал за всю свою жизнь.

Тысяча долларов. От возбуждения его глаза горели, точно угли.

– Фанни, на улице накрапывает, – сказал отец, проявляя об этих дорого и тепло одетых людях заботу, которую никогда не проявлял ни к кому из нас. – Найди старый зонтик, он где-то там валяется, чтобы леди не испортила свою красивую прическу.

Отец сгреб Нашу Джейн и Кейта в охапку и велел им прекратить плакать, а я поспешила за стеганым одеялом, чтобы накрыть их одежду от дождя, и выбрала самое лучшее, ручной работы, его сшила бабушка.

– У них нет ни пальто, ни головных уборов, ни обуви – ничего, – спешила я сообщить леди. – Пожалуйста, будьте добры к ним, давайте им побольше апельсинового сока и фруктов. И мяса, особенно красного. У нас никогда не было вдоволь мяса, даже курятины и свинины. Наша Джейн любит фрукты, а другого много не ест. А у Кейта – хороший аппетит, даже если он немного простудится. И еще у них бывают по ночам кошмары, так что оставляйте немного света, чтобы темнота не пугала их.

– Замолчи! – снова зашипел на меня отец.

– Что ты, детка, я, конечно, буду доброй к твоим братику и сестричке, – ласково произнесла леди и участливо погладила меня по щеке. – Какая ты хорошая, ты прямо маленькая мама. Не беспокойся о них. Я женщина не жестокая, и муж у меня не такой. Мы будем добрыми с ними, мы их оденем во все новое, а рождественское утро ожидает их в нашем доме, и они получат все, чего только не пожелают. Мы не знали, мальчика мы возьмем или девочку, так что мы покупали вещи, которые годятся и для девочек, и для мальчиков… Лошадка-качалка, трехколесный велосипед, кукольный домик, машинки, одежда… На двоих не хватит, но они пока что разделят, а завтра же купим все, что им только понадобится. Так что ты, моя сладкая, будь спокойна за них. Не плачь и не беспокойся. Мы сделаем все возможное, чтобы быть отличными родителями, правда, Лестер?