– Все хорошо, Фанни, – успокаивающе сказала я ей. – Ну что ж, поплачь. Я думаю, в плаче рождается гордость. А она помогает нам быть людьми, сильными людьми. Так бабушка всегда говорила.

Луна поднялась высоко. Том пришел из школы поздно. Ветер словно занес его в дом и захлопнул за ним дверь. Том бросил на стол двух маленьких серых белок. Наша Джейн и Кейт наблюдали со слезами в широко раскрытых глазах, как с их «белочек» сдирают красивую шкуру. Скоро мясо уже варилось на печи. Я решила сделать жаркое, использовав для этого последнюю морковь и картошку. Кейт сел на корточки в углу и сказал, что есть не хочет.

– Надо поесть, – ласково промолвил Том, подойдя к Кейту. Он взял его на руки и посадил за стол рядом с Нашей Джейн. – Если ты не будешь есть, то и Наша Джейн не будет, а она и так слабенькая и худая. Так что ешь, Кейт, и покажи Нашей Джейн, что тебе нравится жаркое, которое приготовила Хевенли.


День проходил за днем, а Логан больше не появлялся. И Том не видел его в коридорах школы. Логан был постарше, и они учились в разных классах. Десять дней спустя после того посещения Логана Том сообщил мне:

– Логан куда-то уехал с родителями.

Том предпринял попытку разузнать, куда же делся Логан Стоунуолл.

– Его отец нанял работника. Он сейчас ведет дела в аптеке до их возвращения. Может быть, у них кто-то из родственников умер.

Я про себя понадеялась, что нет, но вздохнула с облегчением. Мои самые худшие опасения состояли в том, что Логан уедет, забудет обо мне, а если и нет, то после того раза вообще не глянет в мою сторону, – так я его тогда разозлила. Легче было думать, что Логан отдыхает, или даже поехал на похороны, или навещает больную бабушку, чем подозревать, что, поскольку я ему разонравилась, он и исчез. А так Логан снова скоро будет дома. И в какой-то день, получше нынешних, появится, мы увидимся, я попрошу у него прощения, он улыбнется и скажет, что все понял, и все у нас наладится.

Пришлось мне и шить, и чинить одежду. Сара покупала ткани на распродажах, некрасивые, дешевые, которые никто больше не брал. Она распарывала старые платья и, используя их в качестве выкроек, делала по ним новые, которые были и не по фигуре, и некрасивы, но которые можно было носить. Я не знала, как быть с платьями для Нашей Джейн и Фанни, не говоря уж о себе. У Тома поизносились рубашки, а на новые денег не было. Я стала ставить заплатки, сшивать разорванные места крупными неумелыми стежками, которые долго не выдерживали, прошивать разошедшиеся швы, штопать маленькие прорехи. Я брала старые платья, из которых выросла, распарывала их и делала платья для Нашей Джейн, которая получала огромное удовольствие от всего нового и красивого. Как-то, замерзнув в нашей холодной хибаре, я подошла к волшебному чемодану и извлекла из-под красивых летних нарядов мягкий розовый пуловер. У него были слегка укороченные рукава, но все равно он был еще великоват, чтобы Наша Джейн могла носить его как платье. Но Наша Джейн подсмотрела, и так ей захотелось этот пуловер, что она потребовала:

– Храни его, пока я не подрасту и он не будет мне впору.

Чтобы сделать впору, я пропустила по горлу резинку, что несколько стянуло плечи, и, таким образом, Наша Джейн получила в свое распоряжение новое, длинное, красивое и теплое платье-пуловер.

– Где это ты взяла такой материал? – подозрительно спросила Фанни, придя из леса и увидев порхающую по дому от радости Нашу Джейн в новом наряде. – Чего-то я никогда раньше не видела этой розовой штуки. Где это ты взяла, а?

– Это я нашел, ветром принесло, – вступился Том, который обладал большим воображением и любил придумывать всякие охотничьи байки. – Лежу я себе, закопался в снегу, жду, может, появится дикая индейка, думаю, будет нам на Рождество. Таращу, значит, глаза на кусты, что-то вроде вижу там, прицелился, сейчас, думаю, не промахнусь. И вдруг эта штука летит по ветру. Я чуть не подстрелил ее. А она зацепилась за кусты. Вот, думаю, как раз для Нашей Джейн, еще бы имя ее на этикетке…

– Врешь ты все, – сделала вывод Фанни. – Хуже и глупее ты никогда не врал.

– Ну конечно, кто больше всех сам врет, тому кажется, что и другие врут.

– Дедушка, чего он меня обзывает! Скажи ему!

– Не надо, Том, не дразни сестру, – глухим голосом попросил дедушка.

На этом все и закончилось. Фанни и Том немножко поцапались, Кейт и Наша Джейн не обратили на это внимания, а дедушка знай себе ковырялся со своими деревяшками, то и дело вытягивая ноги, страдавшие от мозолей, потертостей и всякого рода неприятностей, от которых, на мой взгляд, можно было избавиться с помощью воды и мыла. Но дедушка не очень почитал их. Даже по субботним вечерам его приходилось заставлять помыться. Ему вообще ничего не хотелось делать, кроме как строгать и вырезать.

Фанни, даже если не ходила в школу, находила любой предлог, лишь бы не работать. Я махнула на нее рукой, поняв, что ей не до учебы. Надо было обеспечить возможность получить образование Тому, ведь именно к этому мы с ним стремились.

– Все хорошо, – сказал он мне как-то с трогательной улыбкой. – Я буду учиться и стараюсь сейчас учиться за двоих, чтобы я мог давать тебе уроки дома. Но может быть, мне лучше поговорить с мисс Дил и она станет присылать тебе персональные домашние задания? Чтобы и ты закончила год. Как ты смотришь на это, Хевенли?

– Только чтобы она не знала, что мы тут одни, голодные, холодные, нищие, несчастные. Не надо, чтобы она знала, так ведь?

– А чего тут такого ужасного? Может, она сумеет как-то помочь… – неуверенно произнес Том, опасаясь, что я взорвусь.

– Послушай, Том. Как говорит Логан, мисс Дил зарабатывает гроши, и она готова будет отдать все нам, она такая добрая. Не надо допускать этого. К тому же ты помнишь, как она однажды говорила нам в классе, что бедность и трудности закаляют характер? Поэтому мы здорово закалим свои характеры!..

Том с восхищением посмотрел на меня:

– У тебя и сейчас характер что надо. Но если еще немножко закалишь, мы все умрем с голоду.

Каждый день, возвращаясь из школы, Том приносил отличные отметки за домашние задания. Ничто не могло остановить его тяги к учению: ни проливные дожди, ни слякоть, ни ураганные ветры, ни холод. Он ходил в школу и, не имея хорошей одежды, презирал силы стихии. Ему надо было бы купить куртку для зимы, но денег на это не было. И ботинки ему нужны были, и сапоги, чтобы не промокали ноги. А та обувь, что привез отец, никому не подходила.

Иногда Фанни, когда ей надоедало сидеть в нашей избушке, ходила с Томом в школу. Она не училась, зато могла пофлиртовать с мальчиками. Когда Наша Джейн так плохо себя чувствовала, что не могла возражать, Кейт тоже отправлялся в школу.

Субботними вечерами мы мылись в оцинкованном тазу, поставленном поближе к печке. Так мы готовились к единственному радостному событию – посещению церкви.

В воскресенье, если более-менее позволяла погода, мы рано утром отправлялись в путь, надев самое приличное из нашей убогой одежды.

Полпути Нашу Джейн нес Том, а потом я помогала ей идти или брала на руки. Если бы девочка не предвкушала мороженое, я сомневаюсь, чтобы она охотно ходила в церковь. Кейт крутился возле того, кто нес или вел его обожаемую сестренку. Фанни обычно вырывалась вперед. Позади всех плелся дедушка, задерживая нас больше, чем Наша Джейн. Дедушка ходил теперь с палочкой. Том часто отставал, чтобы помочь ему преодолеть упавшее дерево или камень: не хватало нам только, чтобы дедушка упал и сломал себе что-нибудь.

Дорога в долину занимала у дедушки час или два, и мы четверо должны были мерзнуть лишнее время, чтобы не оставлять его одного. Фанни же приходила в церковь задолго до нас, забивалась в темном углу с каким-нибудь парнем и предавалась своим радостям. Том сразу находил ее, отшивал ухажера, заставлял Фанни привести себя в порядок и возвращался к нам. Мы, как всегда, входили в церковь последними под пристальными взглядами прихожан, и это лишний раз напоминало нам, что мы самые плохие люди в горах, отбросы из отбросов – одним словом, Кастилы.

Но посещение этой маленькой белой церкви со шпилем давало нам надежду. Ведь мы родились с верой в сердце.

Проделав трудный воскресный маршрут, мы получали не только удовольствие, но и много пищи для разговоров, когда возвращались в наш заброшенный домишко. Сидя на задних скамьях, глазея на сидящих вокруг нарядно одетых людей, наше семейство в течение нескольких часов чувствовало себя маленькой частью рода человеческого, что помогало нам выносить тяготы остальной недели.

Я старалась избегать мисс Дил, которая не всегда ходила в церковь. Но в это воскресенье пришла. Она обернулась к нам с улыбкой, и я прочла облегчение в ее чудесных глазах. Жестом мисс Дил пригласила нас сесть рядом, и мы вместе заглядывали в ее сборник псалмов. Когда все запели, я услышала высокий красивый голос учительницы. Наша Джейн в таком восхищении подняла на нее свое личико, что у меня слезы навернулись на глаза.

– Как у вас это получается? – спросила Наша Джейн в тот момент, когда преподобный Вайс начал проповедь.

– О пении мы поговорим попозже, – шепотом промолвила мисс Дил и, нагнувшись к Нашей Джейн, посадила ее к себе на колени. Время от времени она гладила девочку по волосам, нежно притрагиваясь своим изящным пальцем к ее щеке.

Больше всего мне нравилось, когда все в церкви вставали и пели. Но я любила снова садиться и слушать страсти о всяких греховных поступках. Приближалось Рождество, и это побуждало преподобного Вайса выступать с такими зажигательными проповедями, что я все живо себе представляла, словно находилась среди кошмаров ада.

– Кто из вас не грешил? Встаньте и дайте на себя посмотреть с благоговейным восхищением и неверием в вашу безгрешность! Все мы грешники! Мы рождены в грехе! Рождены от греха! Рождены согрешать! И умрем во грехе!

Грех был вокруг нас, в нас самих, таился по углам, во тьме наших душ, всегда готовый вырваться наружу и наброситься на нас.