Кэтрин Стоун - Хэппи-энд

– Потанцуй со мной, Рейвен.

– Нет!

– Тогда почему бы нам не заняться чем-нибудь более интересным? Давай вспомним прошлое и...

Смысл его предложения был предельно ясен. В его глазах пылало знакомое ей вожделение. Блейн хотел прямо здесь и сейчас заняться с ней сексом. Интересно, где? За бархатными портьерами? Или наверху, в ее номере? Или в своем номере?

– Не притворяйся недотрогой, Рейвен, – прошептал он. – Я всегда хотел тебя. Теперь ты стала еще прекрасней, еще желанней, еще сексуальней... Вспомни, нам всегда было хорошо вдвоем. Ты помнишь?

Хорошо вдвоем? Ее сердце болезненно сжалось при воспоминании о том, как она отдала ему свою девственность.

За те двадцать лет, что прошли с того дня, Рейвен иногда казалось, что в голосе очередного любовника она слышит наконец подлинное чувство нежности и любви. Но потом она поняла, что в отличие от неопытных юношей мужчины умели притворяться, научившись говорить именно то, что хотела слышать от них женщина. На самом же деле все мужчины, независимо от своего возраста, хотели от Рейвен только одного удовлетворения своей плоти.

Блейн никогда не притворялся нежным и любящим, он был с ней самым честным из всех мужчин. Но Рейвен никогда не было с ним по-настоящему хорошо. Xoрошо было только ему, в то время как она чувствовала себя еще более одинокой и опустошенной, чем без него.

– Идем, Рейвен, – настойчиво повторил Блейн, и на этот раз в его голосе отчетливо прозвучали нотки нетерпения. – Идем же!

– Нет!

Она отвернулась от Блейна и взглянула на танцевавших Ника и Викторию. Вне всяких сомнений, та уже успела рассказать Нику все грязные сплетни о ней, смакуя каждую сальную подробность. А может, еще не успела? Ник был по-прежнему спокоен и уверенно двигался в такт музыке, все такой же элегантный и обаятельный. Похоже, Виктория еще не успела ошарашить его своими россказнями. Иначе Ник не вел бы себя так расковаванно и спокойно.

– Твой мужик будет возражать? – усмехнулся Блейн.

Вряд ли. После того как Виктория все ему расскажет, он будет даже рад ее исчезновению вместе с Блейном. Как бы он ни старался до конца играть навязанную ему роль влюбленного, рассказ Виктории вызовет в нем сильнейшеe отвращение к Рейвен. И все же ей не хотелось идти с Блейном. Поэтому она сказала:

– Да, он будет очень возражать! Может, даже задушит тебя голыми руками! Понятно?

Когда Виктория и Ник вернулись к столу, лицо последнего казалось каменным.

Значит, она ему все рассказала! Рейвен поняла, что теперь никакие деньги и прежние договоренности не заставят Ника остаться рядом с ней, притворяясь влюбленным. Гордость не позволит ему этого сделать. Он не из тех, кого можно безнаказанно дурачить. Вот сейчас он подведет Викторию к столу, потом развернется и уйдет из ресторана. Уйдет навсегда, не сказав Рейвен ни единого слова на прощание...

В каком-то смысле такой конец был предпочтительнее для нее, чем чувствовать его праведный гнев.

Однако все случилось иначе. Доведя Викторию до ее места за столом, Ник остановился и улыбнулся:

– Потанцуешь со мной, Рейвен?

Отведя ее в самый дальний, укромный угол танцевальной площадки, он оглянулся и, убедившись в том, что они находятся вне досягаемости для cлишком любопытных глаз и ушей, уверенно повел Рейвен в танце. Хотя их почти никто не видел, Ник все же настоял на том, чтобы они танцевали как счастливые влюбленные – Рейвен должна была обнять его за шею, а он ее за талию.

Их тела не соприкасались, но и без того было понятно, что эти двое любят друг друга.

Несмотря на то, что Рейвен послушно двигалась в такт его движениям, он чувствовал ее страх и скованность. Рейвен молчала, с ужасом ожидая его жестоких слов.

– У меня состоялась очень интересная и познавательная беседа с вашей подругой Викторией, – сказал Hик наконец. – Рейвен, посмотрите на меня!

Рейвен не сразу выполнила его просьбу-приказ, и он терпеливо подождал, пока она не поднимет на него свои большие пронзительно-голубые глаза.

– Хотите знать, что она мне сказала?

– Мне кажется, я уже знаю.

– Тогда посвятите и меня в это.

Руки Ника очень бережно касались ее талии, а глаза внимательно глядели в бледное лицо. Рейвен почувствовала себя немного увереннее от теплой заботы, которой светились его глаза.

– Ну хорошо, – кивнула она. – Виктория рассказала, что моя мать и я были очень бедны и жили во флигеле поместья ее матери, выполняя работу кухарки. Еще она рассказала, что все меня ненавидели и...

– Но почему, Рейвен? Почему вас ненавидели? – с мягким участием спросил Ник, и теплота его голоса заставила ее сделать неожиданное признание:

– Потому что я была не такой, как все. Они были богаты, я – бедна. Они носили дорогую одежду, сшитую в лучших домах моды. Моя одежда была всегда потертой и купленной в комиссионных магазинах. К тому же им не нравилось мое имя...

– Чем же могло не понравиться ваше имя?

– Они считали его отвратительным, гадким, уродливым... Меня дразнили птицей смерти, плакучей ивой...

Ник вскипел в душе от бешенства, представив, как больно ранили маленькую девочку издевательства и жестокие насмешки сверстников. Его охватило желание немедленно отомстить им за это! Но уже в следующую секунду первобытный инстинкт был заглушен заботой о Рейвен.

– Ваше имя мне кажется удивительным и прекрасным. К тому же оно очень подходит для такой черноволосой и гибкой, словно ива, как вы, – с искренним чувством произнес Ник.

– Спасибо, – прошептала Рейвен, на миг забыв стыд и боль прошлого, но тут же вспомнила, с каким каменным лицом Ник подошел к столу после танца с Викторией. – Что еще Виктория рассказала вам?

– Она сказала, что я, должно быть, весьма хорош в постели, если не смущаюсь целого зала ваших бывших любовников.

Рейвен опустила голову, не зная куда деваться от стыда, но Ник ласково, поднял пальцем ее подбородок и улыбнулся.

– Они никогда не были моими любовниками, – тихо сказала она. – Да, я спала с ними, но... они были тогда подростками, в силу возраста чрезмерно интересовались сексом, а я...

– Вы были одиноки? Искали любви там, где ее не было? – догадался Ник, пристально глядя в прелестные глаза Белоснежки.

– Мне очень стыдно за это, Ник.

– Это им должно быть стыдно, а не вам!

– МЫ были тогда всего лишь подростками...

– Это извиняет лишь гормональную бурю в крови, но не жестокость их отношения к вам!

Нику снова захотелось расправиться с давними обидчиками Рейвен, но и на этот раз он сумел справиться с этим нецивилизованным желанием.

– Зачем мы здесь, Рейвен? – спросил он после минутной паузы.

– Как это зачем?

– Я хочу сказать – почему вас так волнует мнение этих людей? Ведь вы нисколько не нуждаетесь в их одобрении, правда?

– Пожалуй, вы правы. Раньше я действительно хотела убедить их в том, что добилась невероятных успехов и в профессии, и в личной жизни...

– А теперь?

– А теперь мне наплевать на них! – Рейвен вдруг смело и открыто улыбнулась Нику. Но уже в следующее мгновение на ее прелестном личике появилось выражение печальной задумчивости. – Если хотите, мы можем уйти.

– Да, я хочу уйти отсюда, – кивнул Ник, – но не хочу прерывать наш танец, Рейвен.

– Да? – В ее удивленных голубых глазах мелькнул огонек слабой надежды. – Я тоже хочу продолжить наш танец...

Тогда давайте поднимемся наверх, найдем какую-нибудь приятную музыкальную радиостанцию и потанцуем в свое удовольствие! Согласны?

Поднявшись в апартаменты, они стали медленно танцевать на пушистом лилово-кремовом ковре гостиной. Оба молчали, но явственно чувствовали физическое влечение друг к другу.

Подчинившись наконец голосу женского естества, Рейвен медленно подняла голову, и Ник, прочитав в ее затуманившихся глазах безошибочное желание, нежно прильнул к ее губам.

Их первый поцелуй был почти невинным. Просто нежное, как перышко, прикосновение. Потом их губы осмелели, лаская друг друга все жарче и сильнее. Под страстным натиском мужских губ рот Рейвен приоткрылся в чувственном призыве, и Ник хрипло застонал от наслаждения.

– Скажи, Рейвен, чего ты сейчас хочешь? – едва слышно прошептал он ей на ухо. Его тело уже давно красноречиво говорило о том, чего хочет он, и все же Ник оставил решающее слово за ней.

Рейвен тоже горела желанием, и это было совсем иное чувство, чем прежде, с другими мужчинами. Кстати, ни один из них никогда не предоставлял ей возможность выбора, как это только что сделал Ник. Теперь она не чувствовала себя принужденной к сексу – напротив, сама пылала страстью к мужчине, узнавшему правду о ее прошлом, но не отвергнувшему ее после этого.

«Стоп! Разве ты забыла, что платишь ему за притворство?!» Эта мысль острым ножом пронзила сердце Рейвен. Неужели и теперь Ник просто играл свою роль до конца в надежде получить щедрое вознаграждение? Или в надежде, что она станет рекомендовать его – как садовника? как любовника? – своим богатым подругам?

Рейвен резко отпрянула в сторону.

– Ник, ты вовсе не обязан делать это. Там, внизу, в ресторане, на глазах у всех это было бы по достоинству оценено, но теперь, когда мы одни, не нужно больше притворяться, что...

Ник остановил этот лихорадочный монолог, приложив к ее губам палец. Он не стал говорить ей, что влюбился по-настоящему, потому что считал такое признание преждевременным для Рейвен он по-прежнему оставался простым садовником, пусть и успешным, но все же далеко не таким богатым, как владелец сети элитных отелей «Эдем». Ник искренне верил в то, что Рейвен рассказала ему о своем прошлом, о том, как одноклассницы издевались над ней, а одноклассники просто использовали ее для удовлетворения своей едва проснувшейся страсти. Но рассудок велел ему не торопить события. В его голове до сих пор звучали предостерегающие слова Виктории Кэлхаун о том, что это Рейвен былa охотником, а жертвой были наследники богатых семей.