— Ладно, пускай помимо Твари и нас на острове был кто-то еще. Но как он туда добрался? Кроме наших лодок, на побережье никаких других плавсредств не было!

— Значит, мы что-то упустили, не слишком внимательно осмотрели остров. Я более чем уверен, что там был искусно замаскированный схрон!

— Предлагаешь скататься туда еще раз? — осведомился я у Лешки.

— Вот уж нет! Надо дать бой Твари на нашей территории и покончить с этим раз и навсегда. Выследим ее с маяка, снимем, а затем уж возьмемся за тех, кто Тварью прикрывался.

— Есть конкретные мысли?

— Пока что никакой конкретики. Слишком многие в поселке в курсе наших перемещений, а подозревать всех скопом — сам понимаешь, глупо. Так что основная наша задача — ликвидировать Тварь и заодно разобраться, что же она все-таки такое. А за ней настанет черед и дрессировщика.

Я был вынужден признать, что определенная логика в Лешкиной гипотезе присутствует. Действительно, без человека здесь не обошлось, и обстоятельства гибели Рыбалина лучшее тому доказательство. Но это никоим образом не объясняло, откуда взялась Тварь и что она собой представляет. Поликарпыч все-таки был прав, зря ему никто не верил: в Твари определенно было что-то и от крокодила, и от гориллы. Не сказать, чтоб я запомнил ее во всех деталях — все-таки далековато я от нее находился, да и видели мы только темный силуэт на фоне пасмурного неба, но все равно вытянутая зубастая пасть вкупе с крупным мохнатым телом не принадлежала ни одному из ныне живущих на земле животных.

Эх, знать бы, что увидел Поликарпыч в последние мгновения своей жизни!

— А может быть, гид наш и был этим самым дрессировщиком? — задал вопрос один из бойцов.

Мы с Лешкой и Величко переглянулись. А ведь действительно…

— Смотрите, — продолжал боец, — Твари лодка не нужна, она и так доплывет. Поликарпыч зачем-то пошел к лодкам, хотя мы договаривались встретиться на холме. Никаких заначек в лодках мы так и не нашли. Вопрос: зачем он туда отправился, если не за самогоном? Может быть, как раз для того, чтобы подозвать Тварь? Или он решил испортить лодки, а потом приманить Тварь — чтобы мы дружно на нее полюбовались — и свалить все на нее? Это он ведь настоял на том, чтобы мы взяли ветки — их куда легче сломать, чем все остальное…

— Тормози, — прервал бойца Величко. — А почему он тогда погиб, если он ее дрессировщик?

— Ну, мало ли чего, — пожал плечами боец. — Укротители тигров тоже, бывает, на тот свет по милости своих питомцев отправляются. Что-то Твари в этот раз не понравилось, вот она его и грохнула.

— Пусть так. Но зачем ему было портить лодки?

— Чтобы мы как следует испугались и окончательно поверили в то, что Тварь существует. Решил нам экскурсию в комнату ужасов организовать, да сам по дурости и поплатился.

— Но ведь лодки были разбиты ударами лап! Ты же не мог не видеть следы когтей! Да и весла тоже отнюдь не человеком прокушены, это как объяснить?

— А это уже сама Тварь постаралась. Убила Поликарпыча и в бешенстве порвала пахнущие им и нами лодки, а потом слиняла и уже до вечера на глаза не показывалась.

— Ладно, принимаем как еще одну гипотезу. Но вот что странно: если Поликарпыч каким-то образом сумел договориться с Тварью и хоть чуть-чуть ее приручить, то зачем он растрезвонил всем и каждому, как выглядит Тварь?

— Может быть, тщеславие? — предположил Величко. — Никто Тварь не видел, один лишь он сподобился. Теперь он в центре внимания и вообще знаменитая личность.

— Хм, возможно. Но зачем Поликарпычу вообще потребовалось это странное сотрудничество с Тварью? Он-то что от нее хотел? Какие такие далеко идущие планы могли быть у заурядного сельского алкаша? И зачем он подбросил к нам под дверь останки Рыбалина?

— Может быть, он по пьянке окончательно спятил и воспринимал все, что творилось в поселке, как личную забаву? Утратил чувство реальности, не различал, где добро, где зло. Вот и решил, чем больше народа будет вовлечено в эту историю, тем ему веселее. Не удивлюсь, если вдруг выяснится, что в тот вечер кто-нибудь видел Рыбалина в компании с Поликарпычем.

— Хочешь сказать, выманил и отдал на растерзание Твари?

— Почему бы и нет? Кто знает, что на уме у больного человека? А Поликарпыч впечатления здорового никак не производил, уж прости меня.

— Ладно, все наши измышления вилами по воде писаны. Так ли это или нет, потом узнаем. А пока собирайте-ка, парни, манатки, и отправимся на маяк. Пора новое место обживать. Чую, нам там с вами не одну ночь провести придется.

Раскрашенный в яркие красно-белые полосы маяк стоял на высокой скале на мысу, примерно в полукилометре от поселка и метрах в четырехстах от реки — фактически посередине между поселком и дельтой, — и для наших целей подходил как нельзя лучше. Крепкое каменное строение — одноэтажный дом и примыкающая к нему башня из крупных, в три кирпича, силикатных блоков — могло выдержать прямое попадание снаряда.

Открывший нам дверь сменный смотритель маяка удивился нашему визиту, а когда узнал, что мы собираемся пожить здесь некоторое время, обрадовался. Быстро показал нам свое немудреное хозяйство, пообещал зайти ближе к вечеру — включить маяк и отправился домой в поселок.

На маяке не было ни радио, ни метеостанции, только флюгер-ветряк, указывающий направление и силу ветра. Маяк не относился к категории приводных, он просто отмечал собой место, поэтому оборудования в нем было по минимуму. Работал маяк от собственного дизель-генератора, расположенного в одной из трех комнат домика. Во второй комнате располагался пульт управления, а также склад запчастей и оборудования. Третья комната была жилой, из нее можно было пройти в башню.

Башня условно насчитывала пять этажей, соединенных винтовой железной лестницей. Обозначали этажи решетчатые площадки, через которые до самого низа были видны внутренности башни. С уровня третьего этажа начинались окна — узкие и высокие, как бойницы, застекленные и забранные снаружи решетками. На пятом этаже была полноценная комната с каменным полом и потолком, около пяти метров в диаметре. По ее периметру шли большие круглые окна общим количеством десять штук. Мы сразу же окрестили эту комнату наблюдательным пунктом. Для удобства смотрителя маяка и его посетителей в ней стояли диванчик, стол и пара кресел.

Из наблюдательного пункта по лестнице можно было добраться до люка в потолке и через него выйти на галерею вокруг маяка. Там же наверху находились фонарь с зеркалами и поворотные механизмы, приводящие в движение всю конструкцию. Находиться на галерее во время работы маяка мог лишь откровенно безрассудный человек — яркий свет прожекторов вполне мог лишить зрения если не навсегда, то на несколько суток точно.

Немного постояв на галерее, мы с Лешкой вернулись в наблюдательный пункт.

— Тю, а моря-то отсюда и не увидишь! — присвистнул он, указывая на заколоченные фанерой пять окон, обращенных в сторону водной глади. — С чего бы это вдруг?

— Может, во время шторма повыбивало? — предположил я.

— Может быть. Да только что-то мне это подозрительно… Что ж это за маяк такой, с которого моря ни фига не видно?

— Ну так выйди на галерею и любуйся сколько влезет!

— А если я хочу ночью на море посмотреть, тогда что?..

Мы с Лешкой переглянулись.

— Ты действительно считаешь, что кто-то из местных балуется контрабандой? — спросил я, памятуя Лешкины выкладки относительно смерти дочери ремонтника.

— Стас, пока что все один к одному: по ночам никто на море любоваться не станет под страхом смертной казни, ибо Тварь не дремлет. И случай с девушкой лучшее тому подтверждение. Смотритель маяка тоже ничего не увидит — ему весь обзор ликвидировали. И, судя по тому, что фанера на окнах свежая, еще не успела почернеть, все случилось не далее чем полгода назад. Не слишком ли много совпадений, не находишь?

— Но Тварь…

— Я не знаю, кто она и откуда взялась. Но то, что кому-то крайне выгодно и удобно ее появление, — это факт. И я хочу найти эту мразь!

— И что ты предлагаешь? Расшить одно из окон и выслеживать через него корабль-призрак?

— Если придется, так и поступим! Но сначала покончим с Тварью. Она, конечно, может пробраться к поселку, минуя маяк, и зайти туда не с севера, а с юга, но мне отчего-то кажется, что ее маршрут пролегает где-то неподалеку. Сейчас попрошу ребят: пускай помудрят с зеркалами и прожекторами, чтобы они еще и побережье освещали. Потом вернем все обратно, как было. Вряд ли эта дрянь ожидает нападения с маяка, и в этом наше преимущество. Пусть в поселке считают, что мы перебазировались сюда исключительно из-за трусости. Я ж не просто так смотрителю восторги по поводу толщины стен маяка выказывал. Уверен, к вечеру уже каждый будет знать, что мы заперлись здесь и дрожим от страха после вчерашнего столкновения с Тварью. Вот и славно. А мы тем временем подготовим ей горячую дружескую встречу.

В ожидании вечера время пролетело неожиданно быстро. Все мы пребывали в нервно-возбужденном состоянии, мечтая о том, как буквально через несколько часов покончим с преследующим нас кошмаром.

После того как у нас побывал смотритель маяка и, включив его, ушел обратно в поселок, мы заняли позиции у окон и принялись выслеживать Тварь. Час, второй, третий… Я чувствовал, как по вискам и спине катится холодный пот, а в ушах размеренно грохочет «бу-бум, бу-бум». А вдруг это все напрасно и в эту ночь Тварь не появится? Что ей вообще делать в поселке в темное время суток? И сколько еще ночей нам придется провести в засаде, прежде чем мы снова ее увидим?

Стоило мне только подумать это, как я заметил Тварь, пробирающуюся вдоль побережья. Нахальная зверюга и не думала таиться, неспешно держа путь по дюнам. Теперь-то я смог разглядеть ее повнимательнее: прямоходящая, похожая на огромную бурую мохнатую обезьяну, которой по странной прихоти создателя прилепили голову не то крокодила, не то птеродактиля. Навскидку Тварь была огромна, но все-таки воображение не потрясала. Двести — двести пятьдесят кило живого веса, не более. Да, в бою с ней один на один не продержишься, можно и не пытаться. А вот насчет того, что у нее бронированная шкура, я бы поспорил. Одна автоматная очередь и…