Любая деятельность в саду вызывала у Сюзанны отвращение; она предпочитала в основном домашние дела. Растениям постоянно требовалась то прополка, то подкормка, то полив, и эти противные пчелы, они вечно жужжали, норовя ужалить, и лезли в лицо; а назойливые посетители целыми днями, с утра до вечера, таскались через боковую калитку: они раздражали ее до безумия.

Раз в день она усердно занималась с Джудит письмом и чтением. Она обещала отцу, что научит сестру грамоте. Верная данному слову, она призывала Джудит из сада и усаживала в гостиной перед старой грифельной доской. Это была неблагодарная задача. Джудит нетерпеливо ерзала на стуле, то и дело отвлекалась, таращилась в окно, или дергала нитки из подола платья, отказывалась писать правой рукой, говоря, что ей так совсем неудобно, не слушала объяснений Сюзанны и сразу перебивала ее, едва услышав с улицы крики торговцев пирожками. Джудит никак не могла выучить буквы, не могла понять, как они сливаются друг с другом, превращаясь в слова, зато спрашивала, не могли ли остаться на доске следы слов, написанных еще Хамнетом? Она изо дня в день путала буквы «а» и «с» и не видела никакого различия между «в» и «б», говоря, что они выглядят совершенно одинаково, и удивляясь тому, зачем надо учить, как пишутся такие скучные закорючки. Она пририсовывала буквам глазки, носики и ротики, превращая их в разных человечков, печальных, веселых, кривляющихся. Понадобилось около года, чтобы Джудит сносно научилась подписываться: именной инициал она изображала несколько кривовато, задом наперед и с завитушками, похожими на поросячий хвостик. В конце концов Сюзанна бросила их бесполезные занятия.

Когда она жаловалась матери по поводу того, что Джудит не хочет учиться писать, не желая помогать ей со счетами и взять на себя часть дел по ведению хозяйства в доме, Агнес лишь беспечно улыбалась и говорила: у вас с Джудит разные склонности и способности, но вы обе по-своему талантливы.

«Почему никто не понимает, как мне трудно жить? — с тяжелым сердцем уходя обратно в дом, думала Сюзанна. — Отец далеко и так редко приезжает к нам, брат умер, и я одна в итоге занимаюсь хозяйством в доме, одна присматриваю за слугами. И мне приходится заниматься всем этим, живя вместе с двумя… — мысли Сюзанны споткнулись на слове, — слабоумными». Ее мать, разумеется, далеко не слабоумная, просто она не похожа на обычных людей. Живет по старинке. По каким-то фермерским обычаям. Как привыкла. Она жила в этом новом доме, привнеся в него все обычаи того фермерского дома, где сама родилась, где все жили в общей комнате вместе с овцами; она по-прежнему вела себя как дочь фермера, расхаживая по лесным тропам и лугам, собирая травы в корзину, поэтому лицо ее краснело от загара, а подолы юбок покрывались влажной грязью.

«Никто не считается со мной, — думала Сюзанна, устало поднимаясь по лестнице к себе в комнату, — никто не понимает моих переживаний и страданий». Мать пропадала в саду, копаясь в кучах перегноя, отец — в Лондоне, разыгрывал представления, которые люди называли крайне непристойными, а младшая сестра пряталась где-то в доме, распевая своим хрипловатым тонким голоском вздорные песенки собственного сочинения.

— Кто захочет ухаживать за мной, — горестно воскликнула она, распахнув дверь в свою комнату и позволив ей захлопнуться, — зная, что я живу с такой семейкой? Удастся ли мне когда-нибудь покинуть этот дом? Кому захочется общаться с моими странными родственниками?

* * *

Агнес заметила, как детство спало с ее младшей дочери, точно плащ с плеч. Она выросла и постройнела как березка, лиф платья уже обтягивал женские округлости. Она вдруг перестала скакать и прыгать, носиться, как ветер, из комнаты в комнату или по двору; у нее проявилась плавная женская походка. Черты лица стали более определенными, скулы и нос заострились, и с губ исчезла детская припухлость.

Агнес смотрела на лицо младшей дочери; подолгу смотрела. Она пыталась почувствовать, какова истинная натура Джудит, что ждет ее в будущем, однако бывали моменты, когда она задавалась вопросом: «Могло ли стать таким же его лицо, или в нем проявились бы какие-то особые мужские черты, как бы ее лицо могло выглядеть с бородой, с мужским подбородком, более свойственным крепкому юноше?»

* * *

В городе ночь. Темные улицы погрузились в густое безмолвие, нарушаемое лишь глухим уханьем совы, призывавшей самца. Ветер с ненавязчивой настойчивостью скользил по улицам, словно домушник в поисках плохо запертых ворот. Он играл в вершинах деревьев, раскачивая ветви крон в разные стороны. Гонял воздух на церковной звоннице, отчего колокол тихо гудел своим низким медным голосом. Ерошил оперение одинокой совы, сидевшей на коньке крыши рядом с церковью. Постукивал дверями в рассохшихся коробках, побуждая людей беспокойно ворочаться в кроватях, отягчая их сны тревожными образами и звуками приближающихся шагов или стучащих копыт.

Из-за пустой телеги выскользнула лисица и потрусила в сторону безлюдной темной улицы. Временами она замирала ненадолго, подняв одну лапу, то около здания гильдии, то около школы, где учился Хамнет, а раньше и его отец, словно прислушивалась к чему-то. Потом бежала дальше и вскоре исчезала, свернув в проход между двумя домами.

Окрестные земли когда-то были болотистыми, насыщенными речной влагой. Перед постройкой домов люди сначала осушили болота, укрепили почвы тростником и древесными ветвями, чтобы возводить на них здания, подобно кораблям на море. В дождливую погоду дома погружались в воспоминания. Поскрипывая и кряхтя осевшими фундаментами, они вспоминали о былых временах; потрескивали обшивкой стены, дымоходы и трещины в рассохшихся дверных проемах. Ничто не проходит бесследно.

Город затих, затаив дыхание. Через часок-другой мрак начнет рассеиваться, уступая место рассвету, люди начнут просыпаться, готовые — или не готовые — встретить очередной день. Хотя пока еще все горожане спят.

Кроме Джудит. Завернувшись в плащ с капюшоном, она торопливо шла по улице. Мимо школы, где только что постояла лисица; девушка не видела ее, зато лиса следила за ней из своего укромного местечка в проулке. Лисьи зрачки расширились, и она настороженно наблюдала за странным существом, разделившим с ней ночной мир, оценивая ее плащ, быструю и явно поспешную походку.

Держась ближе к домам, девушка пересекла рыночную площадь и свернула на Хенли-стрит.

* * *

Осенью к ее матери пришла одна женщина, страдавшая от боли в распухших суставах пальцев и запястий. Когда Джудит открыла ей боковую калитку, женщина сообщила, что она повитуха. Мать, казалось, узнала эту женщину. Пристально посмотрев на нее, она улыбнулась. Потом осторожно осмотрела руки женщины. Покрасневшие суставы выглядели бугристыми и обезображенными. Приложив к ним листья костоломки, Агнес обвязала их полоской ткани и вышла из приемной, сказав, что сейчас принесет специальную мазь.

Положив на колени свои перевязанные руки, женщина грустно посмотрела на них и заговорила, не поднимая глаз.

— Иногда, — сказала она, словно обращаясь к своим рукам, — мне приходится ходить по городу ночью. Дети рождаются, знаете ли, когда им вздумается.

Джудит вежливо кивнула.

— Я помню, как ты родилась, — с улыбкой заметила повитуха. — Мы все думали, что ты не выживешь. Однако же вон ты какая выросла.

— Да, уже выросла, — пробурчала Джудит.

— Частенько я проходила и по Хенли-стрит, — продолжила она, — мимо того дома, где вы родились, и я кое-что там видела.

Джудит пристально взглянула на посетительницу. Ей хотелось спросить, что же именно, но она боялась услышать ответ.

— Что же вы видели? — все-таки вырвалось у нее.

— Кое-что, или, вернее сказать, кое-кого.

— Кого? — спросила Джудит, хотя уже поняла, догадалась.

— Бегает он там…

— Бегает?

— Да, выбегает из двери большого дома, — старая повитуха кивнула, — и забегает в тот славный флигелек. Как ни странно. Легкая, как ветер, фигурка, летит так, словно за ним гонится сам дьявол.

Сердце Джудит так заколотилось, словно это она обречена вечно бегать по Хенли-стрит, а не он.

— Но только по ночам, — заключила женщина, сложив руки, — днем его не видать.

* * *

Поэтому с тех пор каждую ночь Джудит выскальзывала в темноте из их нового дома и, придя на Хенли-стрит, стояла там и смотрела в ожидании. Она ничего не рассказала ни матери, ни Сюзанне. Повитуха же предпочла сообщить ей, только ей одной. Это ее секрет, ее связь с братом-двойняшкой. По утрам, замечая, как мать беспокойно поглядывает на ее усталое, осунувшееся лицо, Джудит подумывала, что она могла догадаться о ее ночных прогулках. Это не удивило бы ее. Однако девушке не хотелось никому ничего говорить на всякий случай, ведь повитуха могла соврать, или она просто не сумеет увидеть его, или он сам больше не появится.

В том флигельке, где когда-то перед камином умирал Хамнет, корчась в судорогах, отравленный смертельной лихорадкой, маячило множество женщин с покрытыми чепцами головами, маячила безмолвная и безликая толпа, взиравшая на эту дверь. Джудит смотрела на старый дом; неотрывно и напряженно следила за дверью.

«Пожалуйста, — мысленно молила она, — умоляю, явись мне. Хотя бы разок. Не бросай меня здесь просто так в одиночестве, умоляю. Я же знаю, что ты ушел вместо меня, но без тебя я жива лишь наполовину. Позволь мне увидеть тебя, пусть даже в последний раз».

Она не представляла, как это возможно, как она сумеет вновь увидеть его. Он ведь мог остаться мальчиком, а она уже выросла, стала девушкой. Что он подумает, увидев ее? Тот мальчик, ведь он теперь навсегда останется мальчиком, узнает ли он ее такой, если встретит на улице?

На одной из ближайших улиц сова покинула конек крыши, отдавшись на волю холодного ветра, она бесшумно помахивала крыльями, ее круглые глаза зорко вглядывались в темноту. Для нее город представлял собой ряды коньков крыш, с провалами улиц между ними, в которых она прекрасно ориентировалась. Листва деревьев казалась роившимися стаями мух; из труб поднимались легкие струйки дыма от угасающих каминов. Сова заметила, как лисица перебежала улицу; заметила какого-то грызуна, возможно, крысу, пробежавшую по двору и скрывшуюся в норке; заметила дремавшего на ступенях перед трактиром мужчину, он вяло почесывал блошиный укус на щиколотке; заметила кроликов в клетке за чьим-то домом; увидела лошадей в загоне около постоялого двора; сова заметила и то, как Джудит свернула на эту улицу.