– Вот за теми горами лежит какой-то город. Может быть, это и есть Марага.

Али посмотрел в указанном направлении. Горы были невысокие и пологие, но лежали в синеватой дымке. А значит, были довольно далеко.

– Там есть тропы, мы там пасли отару весной.

– Сколько мне до них идти?

– К вечеру доберешься, до них не так далеко, как кажется. У подножия заночуешь, а утром…

– Пока что все было всегда дальше, чем кажется. Один то, может, я и добрался бы, а вдвоем…

Али покачал головой:

– Тем более что она заболела.

Пастух развел руками. Из палатки вышла женщина. В руках у нее была одежда Йасмин.

– Твоя спутница сильно простыла, у нее жар, да и одежда на ней почему-то вся мокрая. Я ее переодела, приготовлю отвар травяной. Два-три дня, и она поправится. Надо, чтобы она пропотела, как следует.

– Два-три дня, – повторил Али. – Между тем к вечеру мы должны быть в Мараге.

– Ей никуда нельзя идти в таком состоянии, – категорически заявила женщина.

– Мне надо поговорить с ней, можно я войду?

– Она спит сейчас, подожди еще немного. Сейчас вода вскипит, я ее поить буду, разбужу.

– Спасибо тебе, добрая женщина, – сказал Али.

Вода вскоре начала булькать, жена пастуха наполнила кувшин водой и скрылась в шатре. Али обратился к Юсуфу.

– Скажи, уважаемый, сколько дней вы еще здесь пробудете?

Юсуф пожал плечами.

– Может быть, неделю, может, больше.

– Ты сможешь приютить сестру на два-три дня, пока я не вернусь. Я заплачу тебе.

– Сколько ты заплатишь.

– По динару за каждые день.

– В таком случае ты можешь ее подольше здесь оставить. Пусть живет, сколько угодно.


Али вошел в шатер. Укутанная в одеяло Йасмин, обливаясь потом, пила отвар, она вымученно улыбнулась.

– Мне надо поговорить с ней, – сказал он женщине. Та, взяв девочку за руку, вышла из шатра.

– Как ты себя чувствуешь?

– Бывали дни и получше.

– Ты должна решить один вопрос.

– Какой?

– К вечеру мы должны быть в Мараге, в крайнем случае, завтра утром, чтобы встретить твоего отца, когда он выйдет из тюрьмы. Но тебе нельзя идти, для выздоровления понадобится два-три дня в лучшем случае. Если твоего отца не предупредить, он может вернуться в Табриз, где его схватят. А надо, чтобы он скрылся, как только выйдет из тюрьмы. Эти люди согласны оставить тебя, пока я не вернусь, и ухаживать за тобой.

– Я должна остаться здесь одна? – испугалась Йасмин. – Я не хочу.

– Я тоже не хочу. Но я тебе все объяснил. Я здесь по твоему делу, ты должна решить. Как ты скажешь, так и поступлю.

– Может быть, я все-таки пойду с тобой? – жалобно спросила Йасмин.

– Ты не сможешь, это исключено, нам еще повезло, что мы на них наткнулись, на эту добрую женщину.

– Ты скоро вернешься?

– Как только смогу, туда и обратно.

– Ты точно вернешься, поклянись?

– Клянусь.

Али снял свои кинжалы и положил рядом с девушкой.

– Спрячь, это подарок раиса Низам ад-Дина. Оставляю их тебе, для самозащиты.

– Оба?

– Да.

Он поднялся. Прежде чем выйти из палатки, обернулся. Йасмин смотрела ему вслед.

– Мне будет не хватать тебя, – сказал он.

Йасмин слабо улыбнулась в ответ и спрятала кинжалы под одеялом.

Когда Али вышел из шатра, возле пастуха стояла его жена, и они о чем-то негромко переговаривались.

– Все в порядке? – спросил Али.

– Иншаалах, – ответил пастух.

– Тогда я пошел.

– Счастливого пути, за сестру не беспокойся.

Юсуф протянул Али сверток.

– Это тебе в дорогу.

Али поблагодарил.

– Может быть ты, благородный господин, сможешь дать нам аванс?

– Конечно, – сказал Али.

Он дал пастуху два динара, сунул сверток в карман и пустился в путь.

Как он и предполагал, в действительности, путь оказался намного длинней, чем виделся взгляду. Когда он добрался до подножия горы, начинало смеркаться. Али, не раздумывая начал восхождение, на небе не было ни единого облачка, и луна уже выкатывалась на небосклон. На вершине он оказался глубокой ночью. По ту сторону горы действительно оказалась Марага. Город лежал на равнине выпуклым нагромождением домов. Лунный свет заливал его, высвечивая минареты мечетей. Али остановился, чтобы передохнуть, и вдруг почувствовал острое чувство голода. Он нашел подходящий валун, сел и вытащил сверток, который дал ему пастух. В нем был лаваш, кусок овечьего сына и глиняная фляга, в которой неожиданно оказалось молодое вино. Али улыбнулся, развеселился. «Неужели я произвожу впечатление выпивохи?» – подумал он. Пить вино он не собирался, но сыр оказался соленым, и вскоре он так захотел пить, что откупорил флягу и основательно к ней приложился. После этого к нему пришла удивительная легкость, – усталость, ломота в теле и дрожь в ногах от многочасового подъема исчезли. Али произнес следующее двустишие:

Вода, я пил ее однажды —

Она не утоляет жажды.

И понял справедливость этих слов. Он засмеялся и вновь поднес флягу к губам. Звезды висели над головой так низко, что казалось, при желании он может, став на тот огромный валун, подпрыгнуть и достать их рукой. Но Али не стал этого делать. Он выпил еще вина и понял, что хочет спать. Сон накатывал на него с неотвратимостью небесного светила, проделывающего свой ежедневный путь на небосводе. Али понял, что если сейчас же не встанет и не тронется в путь, то заснет мертвым сном, и это будет самой серьезной ошибкой в его жизни. Он встал, отшвырнул флягу с остатками вина и начал спуск. Первый луч солнца он встретил у подножия горы. Здесь среди камней он нашел родник с ледяной водой. С наслаждением умылся, почистил одежду и направился к городским воротам. Он вошел в Марагу вместе с купцами, которые дожидались открытия городских ворот.

Марага.

Шамс ад-Дина Туграи выпустили перед обедом. За несколько дней, проведенных в заключении, он изменился так, что Али не сразу узнал в этом усталом понуром человеке бывшего вазира Табриза. Али дождался его появления в ближайшей закусочной, цедя чай. Шамс ад-Дин некоторое время стоял в растерянности, словно не зная, в какую сторону следует направить свои шаги. В какой-то момент он даже подался назад, словно собираясь о чем-то поговорить со своими тюремщиками, но передумал и ушел с площади. Али направился за ним. В малолюдном переулке он приблизился и приветствовал своего бывшего начальника. Обрадованный вазир схватил его за руки.

– Али, как ты здесь оказался? А где моя дочь?

– Ваша дочь заболела в пути, мне пришлось оставить ее у пастухов по дороге в Марагу.

– Как заболела в пути? – воскликнул вазир. – Я же велел тебе укрыть ее в моем деревенском доме.

– Раис, я расскажу вам все. Только нам нужно немедленно покинуть город.

– К чему такая спешка, меня выпустили, я хочу вернуться в Табриз.

– О возвращении в Табриз не может быть и речи. Пойдемте, купим лошадей, а по дороге я вам все расскажу. Вы знаете, где здесь торгуют лошадьми?

– У меня нет денег на лошадей.

– Деньги есть, мне пришлось продать ваше кольцо.

– Тогда пойдем, возле караван-сарая всегда торгуют лошадьми. Это в той стороне.

– Пойдемте, нельзя терять ни минуты, – увлекая вазира за собой, сказал Али.

– Говори же, – потребовал вазир.

– В ваш дом на следующий день явились хорезмийцы. Они разыскивали вашу дочь.

– Зачем мою дочь? Причем здесь моя дочь?

– Придется рассказать все по порядку. Я обедал, когда хорезмийцы убили раиса. Увидев это, я побежал к вашему дому. Там я нашел Йасмин, она пряталась в библиотеке, скрыться мы не успели, пришли хорезмийцы. Они хотели подвергнуть ее насилию. Чтобы спасти ее, мне пришлось убить одного, второго я обезоружил и связал, хотя надо было его тоже убить. Он нас видел. Поэтому мы в розыске, они пришли в деревню за нами. Видно староста послал за ними, и привел их.

– Ах, негодяй! – в сердцах сказал вазир. – Сколько раз я прощал его прегрешения.

Али торопливо рассказал Шамс ад-Дину обо всем, что произошло с ними.

– Так, значит, меня не помиловали. Это тебе я обязан своим спасеньем, – молвил потрясенный вазир.

– Да, господин.

После недолгого молчания Шамс ад-Дин произнес:

– Больше я тебе не господин, не знаю, когда и как, но я отблагодарю тебя за верность. Что с моей дочерью?

– Когда нас преследовали хорезмийцы, нам пришлось укрыться в кяризе, в холодной воде. Она простудилась. Мне пришлось оставить ее у пастухов, туркменов. Но это было ее решение, по ее собственной воле. Если бы она была против, я бы ее не оставил. Хотя вдвоем мы бы не успели сюда.

– Кто твои родители, Али? – спросил неожиданно Шамс ад-Дин.

– Отец был сельским священником, они погибли, в Байлакане, когда монголы взяли его штурмом.

– Удивительное благородство, – сказал Шамс ад-Дин. – В тебе все достоинства человека знатного происхождения: ум, отвага и верность, а у именитых людей все больше обман и предательство. Однако не будем терять времени. Нам нужно вернуться за Йасмин и спасаться бегством в Мекку. Это единственное место, где мне не будет грозить смерть. Это чудо, что меня до сих пор не умертвили. Негодяй Шараф ал-Мулк оклеветал меня перед хорезмшахом. Нужно время, чтобы я смог обелить свое честное имя. Мекка – священный город мусульман, там мы сможем быть в безопасности. Я буду молиться, чтобы Аллах помог мне.

Между тем они подошли к караван-сараю, у стен которого торговали лошадьми.

– Вы умеете выбирать лошадей? – спросил Али.

Шамс ад-Дин ответил неопределенно.

– У меня не было необходимости заниматься этим.

– А ваша дочь знала толк в этом деле. Двух отличных коней нам пришлось бросить в караван-сарае и бежать через задний двор.

– У тебя хватит денег на трех коней? – спросил Шамс ад-Дин.

Вазир, позвольте мне сказать.