– Куда? – окриком остановил его висакчи – баши.

– Я здесь работаю, – сказал Али.

– Сегодня работы не будет, – оскалился хорезмиец. – Тебе повезло, иди, отдыхай.

– А что такое? Что случилось? – спросил Али.

– Порядок наводим, давай-давай, иди отсюда.

Али отступил назад, пытаясь разглядеть, что происходит внутри помещения. Вдруг он увидел, как из здания, через боковой вход выскочил один из писцов и пустился наутек. Али догнал его и схватил за руку, напугав беднягу до смерти.

– Что они там делают? – спросил он.

– Аман [66], аман, – зачастил писец. – Они схватили раиса и допрашивают его, кричат о каком-то заговоре, храни нас Аллах. Надо уносить ноги, пусти меня.

– А Шамс ад-Дин, что с ним?

– Его там нет, он еще с обеда не вернулся.

Али отпустил парня, вернулся к входу и увидел выходящих из здания хорезмийцев. Двое из них волокли за ноги какого-то человека. Али видел, как голова его стукалась по ступеням лестницы. Хорезмийцы бросили его прямо на улице перед входом, сели на коней и ускакали. Лежащий на земле человек не делал попытки подняться. Желая помочь бедолаге, Али подошел ближе и с ужасом узнал в нем градоначальника. Он был мертв. Несколько мгновений Али стоял в оцепенении, затем бросился бежать к дому Шамс ад-Дина. Надо было предупредить вазира, как это сразу не пришло ему в голову! Но он опоздал. Очевидно, что комендантская операция против Туграи проводилась одновременно по всем адресам. В доме вазира царил полный беспорядок, хорезмийцы разграбили все, что можно было. Всюду валялась домашняя утварь. Тяжело дыша от быстрого бега, с колотящимся сердцем, Али вошел внутрь. В доме было пусто, очевидно, что слуги и домочадцы, спасаясь от бесчинств хорезмийцев, в страхе разбежались кто куда. Гадая об участи девушки с волосами цвета меди, Али поднялся на второй этаж. Но там тоже никого не оказалось. Он сделал несколько шагов по коридору в сторону андаруна. Дверь на женскую половину была раскрыта настежь, летал пух из разодранной подушки. Али осторожно заглянул внутрь и увидел голые стены, с которых были сорваны ковры. Он вернулся назад к библиотеке и вошел в комнату. Здесь также все было перевернуто вверх дном, все бумаги, вся налоговая отчетность в беспорядке валялась под ногами. Али потеряно стоял, думая, что делать дальше. И вдруг услышал некий звук, похожий на сдавленное рыдание. Али замер, пытаясь угадать, откуда он донесся. Через некоторое время звук повторился. Али понял, что звук идет из стенной ниши, в которой хранился архив. Али сделал несколько шагов, отдернул занавеску. Дочь Шамс ад-Дина сидела, сжавшись, и кусала ладонь, чтобы сдержать рыдания. Испуганная девушка подняла на него глаза, полные слез и отчаяния.

– Ради тех, кто тебе дорог, не трогай меня, пощади! – взмолилась она.

– Не бойся меня, – сказал Али, – я работаю на твоего отца, я не причиню тебе зла.

Но девушка продолжала плакать, затравленно глядя на него.

– Я катиб Шамс ад-Дина, – повторил Али. – Неужели ты не помнишь меня? Ты налетела на меня здесь на лестнице и сбила с ног. Ну, вылезай оттуда.

Видя, что девушка медлит, он добавил:

– Ты еще сказала, что я должен на тебе жениться. Помнишь?

– Ты тот самый увалень, – продолжая всхлипывать, вспомнила девушка. Она наконец вылезла из ниши.

– Успокойся, – сказал Али. – Я не дам тебя в обиду, не бойся.

– Еще чего, защитник нашелся, – сквозь слезы сказала девушка. – Я не от страха плачу, мне отца жалко.

– Что с ним?

– Они его арестовали, увезли с собой, после этого стали грабить дом, в андарун ворвались. Его жены разбежались.

– А как тебе удалось спрятаться?

– Меня там не было, я здесь уже была, копалась в отцовских книгах, хотела сказку какую-нибудь найти. Потом вошел отец, он после обеда всегда здесь работал с бумагами. Я спряталась, он не любил, чтобы я без спросу брала его книги. Ворвались хорезмийцы. Шихна предъявил ему обвинение в заговоре против хорезмшаха, арестовал, и его увели.

– Тихо, – прервал ее Али.

С улицы донеслось конское ржание.

– Оставайся здесь, – сказал он. – Я пойду, посмотрю.

– Я тоже с тобой.

– Нет, побудь здесь, пожалуйста.

Али выглянул из комнаты, вышел и осторожно посмотрел вниз на первый этаж. Там стояли двое хорезмийцев.

– Ты здесь ищи, – сказал один из них, – а я пошарю наверху. Только, чур, уговор, кто что найдет – все поровну делим.

– Ладно, – согласился его товарищ.

Али понял, что это были мародеры, вернувшиеся в дом арестованного вазира в надежде поживиться еще чем-нибудь. Один стал шарить внизу, а второй стал подниматься по лестнице. Али спрятался за колонну, лихорадочно соображая, как ему поступить. Объявиться и вступить с ними в переговоры было бессмысленно. Даже в обычной ситуации солдат от насилия и грабежей удерживал отряд шихны. Теперь же они сами находились в доме, где были произведены аресты и разгром, то есть все здесь было вне закона. Шаги хорезмийца приблизились, заскрипела дверь, и Али к ужасу своему понял, что мародер вошел в библиотеку. С первого этажа доносился грохот посуды, видно там исследовали кухню. Али вышел из-за колонны, подошел к открытой двери и услышал:

– Ах ты, козочка моя, что же ты здесь делаешь, меня ждешь? Иди ко мне, не сопротивляйся, не бойся, ты уже большая, тебе это понравится.

Не думая более ни о чем, Али вошел в комнату. Сабля хорезмийца лежала на столе, а сам он, облапив отчаянно сопротивляющуюся девушку, искал место, куда бы ее уложить. Словно что-то, почувствовав, мародер обернулся, увидел Али, выпустил девушку и потянулся за саблей, но взять ее не успел. Али сделал шаг навстречу и, дивясь собственному хладнокровию, твердой рукой всадил кинжал в сердце насильнику. Как скоро пригодился ему подарок покойного раиса. Хорезмиец издал сдавленный звук и свалился замертво. Али вытащил окровавленный кинжал, при виде которого девушка побледнела, как смерть и лишилась чувств. Али вытер кинжал об одежду хорезмийца. В этот момент ему самому стало дурно. Но он справился, глубоко и часто вдыхая воздух. Убедившись в том, что коридор пуст, Али поднял девушку на руки и, осторожно ступая, вышел из комнаты. В доме был черный ход для челяди, но он никогда им не пользовался и сейчас от волнения не мог сообразить, в какую сторону ему двигаться. Надо было торопиться, пока труп хорезмийца не обнаружил его товарищ. Словно в подтверждение снизу раздался крик: «Эй там наверху, нашел что-нибудь? Здесь ничего нет, одна жратва!» Поскольку наверху не отзывались, мародер повторил свой вопрос. Чтобы не вызвать подозрение наступившей тишиной, Али толкнул одну из дверей, чтобы она хлопнула, и свалил стоявший в коридоре вазон.

– Эй, – тихо сказал Али девушке, – Где у вас запасной выход?

Он подул ей в лицо, но она не приходила в себя, нужно было более действенное средство. Али приходилось видеть, как в подобных случаях хлещут по щекам. Но руки были заняты, и он, недолго думая, куснул ее за ухо, подумав при этом, что теперь он точно обязан на ней жениться, кому теперь она будет нужна с надкушенным ухом. Дочь вазира открыла глаза и, пока она осознавала действительность, Али сказал тихо, на всякий случай, зажав ей рот:

– Только не вздумай кричать, иначе нам конец. Помни я секретарь твоего отца. Где черный ход?

– Где я? – спросила девушка. – Что со мной?

– С тобой все хорошо, ты у себя дома. Где этот чертов выход? – он опустил девушку.

– Почему ты держал меня на руках?

– Потому что ты была в обмороке. Эх, черт, опоздали, он идет сюда. Ни звука!

Он втолкнул девушку в ближайшую стенную нишу, а сам, не успев спрятаться, схватил валявшийся под ногами веник, которым видимо, Биби отбивалась от насильников, хотя ей оно вряд ли грозило, стал подметать коридор: «Эй, а ты что здесь делаешь»? – услышал он гортанный возглас.

Али поднял глаза на приближающегося мародера, его сабля висела на поясе. В руках он держал баранью ногу.

– Я слуга господина вазира, – как можно жалобнее сказал Али. – Надо убрать дом, вот какой беспорядок устроили.

– Слуга, говоришь? – подозрительно сказал мародер, но успокоился. – А где мой товарищ, ты не видел его?

– Как же, он там, в покоях господина, мешки набивает.

– Чем набивает? – встревожился хорезмиец.

– Там много добра.

– Здорово, – солдат побежал в указанную сторону. Когда он поравнялся с Али, наткнулся на подставленную ногу и со всего размаху грохнулся на пол. Али схватил лежащий рядом вазон и что есть силы, опустил его на голову мародера. Затем он связал хорезмийца его же поясом. После посмотрел на девушку, стоящую в нише прекрасной статуей.

– Хорошо смотришься, – сказал он, – выходи. Быстрее.

Девушка вышла, с опаской глядя на распростертого на полу хорезмийца. Затем взглянула на Али.

– Ты секретарь моего отца?

– Да, – подтвердил Али.

– Не очень-то ты похож на катиба, может, ты другие какие-то поручения выполнял для моего отца? Больно ловко ты с ними управляешься.

– Нам надо уходить отсюда, – вместо ответа сказал Али.

– Куда же я пойду из собственного дома?

– Ты видела, что с тобой хотели сделать в твоем доме.

– Но мне некуда идти.

– Не важно, куда идти, важно уйти отсюда. Накинь чадру, чтобы никто не смог тебя узнать.

– Я не ношу чадру, – гордо сказала девушка. – Я никогда в жизни ее не одевала, я не простолюдинка.

– Впрочем, чадра не подойдет, все равно женская одежда. Тебе придется надеть мужское платье.

– Вот еще, с какой стати я должна надеть мужское платье? И вообще, что это ты здесь командуешь, ты кто такой, чтобы мне указывать? Если ты служишь моему отцу, значит ты и мой слуга.

– Мы об этом после поговорим, – злобно сказал Али. Ситуация была глупейшей. Вместо того, чтобы уносить ноги, он стоял над связанным хорезмийцем, который вот-вот должен был придти в себя, и препирался с вздорной девчонкой.