– Я говорила про завтрак, что я не буду есть черствый хлеб с сыром и запивать сырой водой.

– Ну, есть еще винный уксус.

– Уксус пей сам, тебе это на пользу пойдет, ухмыляться перестанешь.

– Чего же предпочитает принцесса на завтрак?

– Зря смеешься, ко мне сватался один принц из Сирии, но отец не отдал меня.

– Почему?

– Скучать, сказал, буду, далеко больно.

– А ты пошла бы?

– Пошла бы, в наше время принцы на дороге не валяются.

Али хмыкнул, поднялся и пошел к лестнице.

– Эй, ты куда?

– Пойду готовить завтрак вашему высочеству.

– Раздобудь молока и свежего хлеба. Я тоже сейчас спущусь.

Али спустился в сад, умылся у колодца. С крыши он видел, как во дворе одного из ближайших домов дымился тандир. Выйдя из дома, он направился туда. Хлеб выпекала женщина. Остановившись у ограды, Али вежливо поздоровался.

– Мир тебе, добрая женщина.

Обернувшись, хозяйка приложила ладонь ко лбу козырьком и, разглядев Али, закрыла нижнюю часть лица краем платка и слегка поклонилась, отвечая на приветствие.

– Можно ли купить у тебя хлеба и молока?

Женщина, обернувшись к дому, окликнула кого-то, прибежал малец, лет десяти. Она что-то сказала ему, он вернулся в дом и появился, держа обеими руками небольшой глиняный кувшинчик.

– Я в том доме остановился, – показал Али. – Я работаю у Шамса. Кувшин верну. Сколько с меня?

– Мы хлебом не торгуем, для себя печем, возьмите так, денег не нужно. Тем более человеку Шамса. Мы ему многим обязаны. Только передайте ему, что староста нас мучает, так и скажите.

– Передам, обязательно, а за еду большое спасибо.

Али взял хлеб, молоко и вернулся в дом.


Табриз.

– Опять ты, – сказал сахиб ал-хасс.

– Я, – подтвердил Али.

– Что тебе на этот раз нужно?

– Ничего особенного, навестить Туграи.

– Исключено, – заявил начальник.

– Да?

– Да.

– На каком основании? – Поинтересовался Али.

– На основании запрета, наложенного вазиром Шараф ал-Мулком.

– Может, ты меня все-таки пустишь к нему ради нашей дружбы?

Выдержав изумленный взгляд начальника, Али напомнил:

– Мы же вместе учились, ты что, забыл?

Али поступил в медресе в тот год, когда Рамиз, так кажется, звали начальника, заканчивал его. Но Рамиз, учившийся на богословском отделении, (туда легче было поступить), не пошел работать по специальности.

– Может быть, мы и учились вместе, но вот дружбы я что-то не припомню, – заявил Рамиз.

Али не стал настаивать, заметив лишь, что грешно отвергать руку, предлагающую дружбу, затем спросил:

– Скоро его выпустят?

– Послабления режима содержания не ожидается. – Сверля посетителя взглядом, – ответил начальник.

Поняв, что в этот раз он ничего не добьется, Али направился к дверям. Но Рамиз сам окликнул его и поманил. Али подошел к нему и наклонился.

– У меня были неприятности из-за твоего прошлого визита. – Понизив голос, сказал сахиб ал-хасс.

– А кто стукнул?

– Изз ад-Дин Казвини.

– А, вот оно, что, как я сам не догадался. Ты помнишь, он читал нам курс «Основы фикха». А когда Шамс приезжал в медресе, он только что перед ним спину не выгибал.

– Я получил приказ отправить его в Марагу, – продолжал начальник, – Но следом мне доставили другой приказ – казнить его.

Побледнев, Али посмотрел на Рамиза. Тот развел руками – не знаю, что делать.

– Я могу сказать, что с тобой будет, – заговорил Али, – если ты пустишь к нему палача. Хорезмийцы рано или поздно уйдут. Тогда тебе придется уйти вместе с ними, табризцы тебе этого не простят. Шамс для них – отец родной.

– Я не такой дурак, как ты думаешь? Я отправлю его под конвоем в Марагу. Но там его должны казнить, вместе с ними поедет курьер, который везет приказ о казни. Шараф ал-Мулк не хочет этого делать в Табризе, зная его авторитет в городе, опасается народных волнений. Султан усмиряет грузин, в городе всего лишь один гарнизон шихны.

– Покажи приказы, – попросил Али.

Сахиб ал-хасс полез в сундучок и извлек оттуда два свитка бумаги. Изучив оба, Али сказал:

– Приказ о пересылке в Марагу датирован более ранним числом.

– Естественно, умник. Это я и сам знаю.

– Исполни первый.

– Но второй отменяет первый, это же дураку ясно.

– Ну, знаешь, не всякому. Скажешь, что ты уже исполнил первый приказ, когда получил второй. Кто поставит тебе в вину твое старание.

– Но они пришли в один день.

– Кто это может утверждать?

– Пожалуй, никто, – задумчиво произнес Рамиз.

– Тебе предоставляется случай явить свое благородство.

– Слушай, ты кто такой? Ходишь здесь, благородству меня учишь, – возмутился сахиб ал-хасс.

– Я твоя совесть, – скромно заметил Али.

– Послушай, дай мне работать, у меня есть своя совесть, жить не дает.

– А с отправкой помедлить нельзя, – спросил Али.

– Поздно об этом говорить.

– Что значит поздно? – холодея от ужаса, закричал Али.

– Я его уже отправил в Марагу, – ухмыляясь, сказал сахиб ал-хасс. – Вчера еще.

– Что же ты мне сразу не сказал, комедию устраиваешь? Что ты мне морочил голову столько времени?

– Все, что я мог, сделал, боюсь только, что это ненадолго отсрочит его гибель. – Сказал начальник тюрьмы, – Через три часа, выезжает курьер с приказом о казни. Поторопись, если можешь что-то сделать для него.

Али лихорадочно соображал, вникая в сказанное.

– Удивительно, как быстро рушится то, что казалось незыблемым. – Вновь заговорил сахиб ал-хасс. – Всесильный Шамс-ад-Дин, которого, даже Узбек побаивался, сидит в тюрьме, он подвергнут штрафу в сто тысяч динаров бербери[81]. Дом его конфискован, Кстати, ты слышал, что его дочь с помощью какого-то гуляма расправилась с двумя хорезмийцами, одного убила, а второго связала. Шихна объявил ее в розыск.

– Надо же, – удивился Али, – Кто бы мог подумать.

Сахиб ал хасс внимательно поглядел на него, поскреб бороду, но ничего не сказал.

– Да храни тебя Аллах, – искренне пожелал ему Али и ушел.


Выйдя из здания тюрьмы, Али посмотрел по сторонам, выискивая Йасмин.

Девушка наотрез отказалась остаться в деревне и теперь сидела в толпе просителей под тюремной стеной. Али подошел к ней и сел рядом. Долго молчал, чувствуя нетерпеливый взгляд Йасмин.

– Ты ждешь расспросов? – сказала девушка.

– Нет, просто не знаю, с чего начать, – тяжело вздохнув, ответил Али.

– Что случилось, говори же, не рви мне сердце, что с отцом? – она повысила голос, и сидящие вокруг люди стали оглядываться на них. Али схватил девушку за руку, сжал ее, говоря:

– Тихо, прошу тебя, с ним все в порядке. Он жив и здоров, только…

– Что только?

– Его здесь нет.

– Я убью тебя сейчас, – гневно произнесла Йасмин. – Ты можешь говорить связно? Где он?

– Его отправили в Марагу.

– Почему?

– Пойдем, я скажу тебе по дороге.

– Почему не здесь?

– Ты привлекаешь внимание людей, сейчас нам это ни к чему.

Али поднялся, помог встать Йасмин.

– Сынок, – обратилась к нему женщина, – Ты ведь из тюрьмы сейчас вышел.

Будут сегодня передачи принимать?

– Не знаю, мать, иншааллах[82] будут, – ответил Али.

– Не знаешь, да? Жаль. А у вас кто сидит?

– Отец.

– А-а, храни его Аллах.

– И твоих родственников пусть Аллах хранит, – пожелал Али и двинулся прочь, увлекая за собой девушку.

– Порадовать мне тебя нечем, – начал Али, когда они отдалились от людей. – Твоего отца отправили в Марагу…

– Зачем? – перебила его Йасмин, – Говори правду.

– …Там его должны казнить, – без обиняков сказал Али, – Имущество его конфисковано. На него наложен штраф в размере 100 тысяч динаров бербери. Йасмин после этих слов сделала несколько шагов в сторону и опустилась на землю. Плечи ее затряслись от рыданий. Али остановился возле нее, растерянно оглянулся. Улица была многолюдна, и они привлекали внимание.

Али присел рядом, но утешать ее не стал, это было бесполезно. Он попытался заглянуть в ее лицо, мокрое от слез.

– Ты плачешь как девчонка, – жестко сказал он. – Возьми себя в руки, ты в мужской одежде. Я тебе еще не все сказал, ты объявлена в розыск, тебя ищут за убийство солдата. Если мы сейчас попадемся на глаза хорезмийцам, нам конец.

– Я его не убивала, – всхлипывая, сказала Йасмин. – Это ты его убил. Почему меня ищут?

– Но они же этого не знают, – заметил Али.

– Как умно, – бросила Йасмин, но всхлипывать перестала.

– За что его хотят казнить? Он ничего плохого не сделал.

– Его обвинили в том, что он устроил покушение на Шараф ал-Мулка, и готовил заговор против хорезмшаха.

– Но это неправда.

– Правда, неправда, кто в этом будет разбираться. Твоего отца оклеветал Шарф ал-Мулк. Шамс ад-Дин мешал ему грабить город, и он, таким образом, решил его устранить.

Глаза Йасмин смотрели на Али.

– Что? – спросил он.

– Заклинаю тебя всем, что для тебя свято, помоги мне спасти отца. Я знаю, ты можешь это сделать, – с мольбой произнесла девушка.

– Почему ты так решила? – взволнованно спросил Али.

– Ты умный и смелый.

Это было так странно и неожиданно – услышать из ее уст такие слова, что Али смутился и покраснел. Обычно она говорила с ним свысока. Али кашлянул и сказал:

– Я сделаю все, что в моих силах. Твоя вера окрыляет меня.

В последней фразе был некоторый пафос, но Йасмин так не показалось.

– Ну, что мы будем делать? – с надеждой спросила Йасмин. – Как мы спасем его?

– Я должен подумать, – заявил Али, хотя уже знал, что делать. В свете последних высказываний он приобрел некоторую значимость и вес в их маленьком обществе. Взяв долгую паузу, в течение которой Йасмин, затаив дыхание, смотрела на него, он сказал:

– Тебе придется отрезать волосы, они все время выползают из-под шапочки.