Я смотрела на маленькую небесно-голубую чашечку. Бретонец положил внутрь кусочек зеленого мха, а на него – розовый цветочек, похожий на звездочку. Я радостно улыбнулась: никто, кроме него, не умел так хорошо унимать мои страхи.

– Получил еще одну весточку от Артура, – объявил он, улыбаясь в ответ. – Он просит, чтобы тебе передали, что он каждый день молится о твоем быстром выздоровлении.

Мне стало смешно. Представить, что Артур молится за что-то, кроме объединения Британии, было все равно, что утверждать, будто я люблю жить в римских домах. Но Артур мог измениться.

– Бедивер уехал в Лондон, – продолжал Ланс, подходя к окну, – Артур хочет праздновать победу там и уже начал перестраивать для этого башню Цезаря. – Высунувшись из окна, Ланс небрежно окинул взглядом холмы за садом. Оказавшись в игре теней солнца и листьев, он напомнил мне Кевина, и я снова подумала, что же на самом деле произошло во время той ночной поездки. – Там суетятся вокруг черепа, который нашли строители, когда копали около фундамента, – продолжал Ланс, не замечая моего испытующего взгляда. – Жрецы утверждают, что это голова Брана, которую похоронили там, чтобы защитить Британию от вторжения. Они считают самой страшной ересью, что верховный король раскопал се. Артур просто пожимает плечами и говорит, что, чтобы прогонять завоевателей, лучше полагаться на силу нашего оружия, чем на старых и давно забытых богов. К несчастью, это не нравится жрецам.

– Догадываюсь, что не нравится, – поморщилась я.

Римские христиане подозрительно относятся к нам, потому что мы не отвергаем старую веру и не обращаемся к их вере. Сейчас язычники могли обидеться даже на пустяковую, но грубую и неосмотрительную шутку.

– Но это не все. Гонец говорил, что Артур приказал заковать саксов в цепи и колодки и провести их перед ним как рабов.

– Рабов? – Это казалось мне ужасным. Мой отец никогда не допускал рабства в Регеде, и мне не приходило в голову, что Артур может допустить это в Логрисс.

– Так сказал гонец. – Ланселот покачал головой. – Кому известно, что там происходит на самом деле? После всех тех жестокостей, в которых виноваты саксы, больше похоже, что простолюдины приняли воображаемое за действительность, и Артур к этому непричастен. Но он ведет себя странно с тех пор, как с тобой случилось несчастье.

Я кивнула. Было похоже, что небрежным отношением к язычникам, погоней за саксами и их порабощением Артур втянет нас в бесконечную череду неприятностей, если я не вернусь как можно скорее.

– Когда мы можем выехать к нему? – спросила я.

– Ты согласна на следующей неделе?

Ланс повернулся и посмотрел на меня. У него было какое-то по-мальчишески нетерпеливое выражение лица, и я догадалась, что он находился вдали от двора даже дольше, чем я. Наверное, он тоже соскучился.

– Считают, что Грифлет к концу недели поправится и сможет ехать с нами, а Агрикола предложил, чтобы Артур встретился с нами в его доме недалеко от Глостера… вот так, – добавил Ланс, подходя к моему стулу и глядя на меня, – если ты сможешь.

Я услышала тревогу в его голосе и прочла ласку в его глазах. Синие и поблескивающие, как море у берегов Корнуолла, они искали и встретились с моими глазами в твердом и спокойном взгляде.

– Если ты еще не готова выйти отсюда и встретиться с людьми, я не стану пытаться принуждать тебя.

Я тоже смотрела на Ланса, совершенно не желая терять безопасность и спокойствие этих последних нескольких недель и с отвращением представляя, что придется встречаться с любопытной толпой и грязными сплетнями. У меня задрожали колени, и мне захотелось крикнуть: «Еще не время…» – но что-то говорило мне, что лучше не задерживаться.

– Снова пора принимать обязанности жены Артура, – твердо сказала я, все еще глядя в глубокие глаза Ланса.

Мои слова были радостью и для меня, и для него.

– Очень хорошо, госпожа, – ответил он и улыбнулся с любовью и уважением.

Мне стало трудно дышать, и я торопливо отвела глаза. Я понимала, что далеко не все, что осталось у меня в памяти о моем спасении, можно приписать моему воспаленному сознанию.

ГЛАВА 23

ТРИУМФ

– Где моя жена?

Голос Артура разнесся по замку, и я замерла, охваченная невыразимым страхом.

Меня привезли из монастыря в паланкине, потому что, когда Грифлет подвел ко мне Тень, я взглянула на красавицу-лошадь и расплакалась. Я не могла винить се в поступках моего кузена, но была не в силах заставить себя снова сесть на нее.

Во время поездки меня не оставлял беспричинный страх, и любая мысль казалась мрачной. Когда мы свернули к обсаженной кипарисами подъездной дороге у замка Агриколы, я уже не знала, чего страшусь больше – встречи с Артуром или того, что его может не быть. Я обрадовалась, что он еще не приехал, и стала распаковывать вещи, всецело погрузившись в это занятие, как будто моя попытка не думать о встрече могла помочь мне избежать ее.

И вот сейчас, когда он был здесь, я застыла, как каменная.

– Эй, Гвен, что ты молчишь? – снова ласково окликнул он.

В его голосе не было и намека на укор, он звенел нетерпением, и мне стало легче.

Бросив платье, которое держала, я помчалась по коридору прямо в объятия Артура.

Мы сжимали друг друга в объятиях, и а почувствовала, что мои ребра не совсем зажили. Отпустив меня, Артур отступил назад и, чуть нахмурясь, рассматривал меня.

– Зачем ты поехала туда, на землю своего врага, одна? – Вопрос был задан весело, и в нем я не слышала упрека.

– Я была не одна, меня сопровождали Грифлет, Увейн, охрана из двух пажей и фрейлины. Пенрит, к твоему сведению, довольно далеко от границы Гвинедда. Кто учил тебя географии? – уколола я в ответ.

Артур усмехнулся и снова заключил меня в объятия, искренне радуясь встрече.

Обед в тот вечер был семейным, на нем присутствовали только самые близкие рыцари Артура и фрейлины, приехавшие со мной с севера. Фрида привела Цезаря, встретившего меня с совершеннейшим восторгом.

– А где Кабаль? – спросила я, оглядывая комнату в поисках белого волкодава.

Артур стал грустным.

– Саксы убили се в сражении на горе Бадон. Она спасла мне жизнь в Винчестере, – загрызла двоих в Бадоне, а сама погибла.

Его жалость тронула меня, и я поняла, как изменился Артур за этот последний год.

Когда убрали со стола, Паломид преподнес мне букетик цветов и произнес приветственную речь от имени Братства Круглого Стола. Это сделало еще более приятным мое возвращение, и я убедилась, что никто не собирается упоминать о моих недавних злоключениях.

Но после обеда, когда мы остались вдвоем в нашей комнате, между Артуром и мной возникла ужасная неловкость. Задумавшись, он медленно ходил по комнате за моей спиной, пока я расчесывала волосы. Я услышала, как зашуршал соломенный матрас, когда Артур сел на край кровати.

– Как ты себя чувствуешь? Нимю сказала, что ты долго… и тяжело болела. – Его тон был слишком небрежным, как будто он старался не показать, как это важно для него.

Я глубоко вздохнула и медленно повернулась к нему. Когда-то все равно придется сказать ему.

– Говорят, что многие женщины после этой болезни умирают… но если они выживают, то становятся бесплодны. Теперь, возможно, у нас никогда не будет детей.

Слова повисли в воздухе.

– Ты не забеременела от Маэлгона?

– Конечно, нет! – Тяжело болея, потеряв много крови, я и не думала о том, что это возможно. – Я бы сказала тебе, если бы это произошло, – добавила я, чтобы развеять все его сомнения.

– Хорошо.

Вздохнув, Артур откинулся на подушки, и я легла с ним рядом. Сама мысль о том, что жена верховного короля могла зачать от мужчины, укравшего ее, когда это не удавалось ее мужу, была оскорбительной. И это заставило меня задуматься о том, что раньше никогда не приходило мне в голову, потому что я всегда считала, что не беременею по своей собственной вине. Я бросила быстрый взгляд на мужа и подумала, не винил ли он себя.

Артур положил руку мне на плечо.

– Я уже давно говорил тебе, что вполне спокойно отношусь к тому, что у нас нет детей. Если тебе хочется воспитывать детей, их полно вокруг, и можно приглядывать за кем-то, не делая его частью нашей личной жизни.

Вот так. То, что казалось мне самым ужасным, было выслушано и воспринято с невозмутимостью. Я благодарно прижалась к нему, лениво теребя завязки его рубашки.

– Ты не знаешь, где сейчас Маэлгон? – спросил он.

Я покачала головой и сосредоточенно теребила завязку.

– Давай не будем говорить об этом. Я хочу забыть обо всем.

– Я не забуду об этом, пока этот человек не будет мертв. – В голосе Артура слышалась холодная ярость. – Я не могу позволить ему жить.

Я поняла, что Артур был готов защищать не только мое достоинство, под угрозой находилась и его личная честь. Я заглянула ему в лицо и увидела, что его исказил предсмертный крик, как в моем ночном кошмаре. Я прикрыла глаза, и ужасный образ исчез, но страх не оставлял меня.

Мне не хотелось рассказывать Артуру о моем видении, и я придумывала, что сказать мужу, чтобы сменить тему разговора.

– Мы не можем позволить себе личную месть, правда? Если ты убьешь Маэлгона, ты можешь поссориться с кумбрийцами, а из-за постоянной ирландской угрозы им нужно знать, что ты ценишь их преданность.

– А что они подумают, если я ничего не буду делать? Что я не могу защитить свою жену? Что я охладел к ней и стал равнодушным мужем? Или что ты поехала с ним по доброй воле, как уже поговаривают?

– Артур, как ты можешь говорить такое! – Потрясенная, я села на кровати и с подозрением смотрела на него. – Что поговаривают?

– Так, просто болтовня. Я, конечно, не верю в нее. – Он нахмурился и отвергался. – Но Моргана говорит, что есть какая-то служанка, которая утверждает, что ты сидела, вся разодетая в шелк, играла в шахматы и обругала своего кузена за то, что он пришел так поздно.