Пораженный гигант-воин отшатнулся. Наступила долгая гнетущая тишина, а потом из горла Пеллинора вырвался глубокий стон.

— В чем заключалось ее проклятье? — спросил чародей.

— Она сказала, что мой союзник тоже оставит меня в беде и я умру, преданный человеком, которому верил. Почему… — простонал растерянный Пеллинор, — почему боги не подсказали мне, кто она такая?

— Это ничего не изменило бы, Пеллинор, — возразил Мерлин, встав против дрожащего воина. — Боги умеют и благословлять, и проклинать, и хорошо, если мы извлекаем из этого какие-то жалкие уроки. Ты определил свою судьбу собственной рукой, но что сделано, то сделано. Однако с этого момента и впредь тебе стоит поменьше думать о приключениях, которыми ты так гордишься, и уделять больше внимания тем, кто нуждается в иных твоих услугах.

Мерлин положил обе руки на плечи Пеллинора, и воин опустился на колени, обливаясь слезами раскаяния. Его поступок был по-детски неразумен, и сейчас он с таким же простодушием жаждал прощения.

Мудрец сотворил молитву, прося богов простить воина, а мы смотрели на него в благоговейном молчании. Когда Мерлин кончил молиться, вперед вышел Кэй, помог всхлипывающему Пеллинору подняться и увел его.

Неожиданно все загомонили, потягиваясь, смеясь и говоря чересчур громко, пытаясь стряхнуть тяжелый осадок от случившегося. Я метнулась к Артуру и шепнула ему о предательстве. Кто-то только что кончил говорить тост за жениха, и сейчас толпа нараспев произносила его имя, нетерпеливо ожидая, пока невеста перестанет отвлекать верховного короля. Мы торопливо договорились, что я уведу жрицу в зал. Сейчас он не мог сразу же идти с нами, и до его прихода мне предстояло заботиться о посланнице богов.

Нимю шла со мной, молчаливая и дрожащая. Обнаружив, что кухня на ночь опустела, я усадила девушку в укромном месте рядом с теплой печью и начала шарить в шкафу. Среди трав нашелся иссоп, и я заварила в горшке чай, добавив в него капельку меда, а жрица сидела в своем уголке и не мигая смотрела в пространство.

Она обеими руками взяла чашку и мелкими глотками начала отхлебывать горячий сладкий настой, потом благодарно посмотрела на меня и спросила:

— Он часто бывает таким?

— Пьяным и полупомешанным? Не знаю, — ответила я, подумав о том, что выходка Пеллинора кого угодно повергнет в шок.

— Нет, — твердо сказала Нимю, — тот святой, который только что стоял у костра.

Я не сразу сообразила, что речь идет о Мерлине.

— Чародей? Не думаю, — ответила я, гадая, что еще она углядела, недоступное для наших глаз. Я подтащила скамью и села рядом с ней. — По крайней мере, раньше я за ним ничего подобного не замечала, может быть, потому что не слишком давно знаю его.

Жрица отпила еще чаю, и ее губы тронула слабая улыбка.

— Сейчас, — пробормотала она, и ее глаза расширились и потемнели, — сейчас я знаю, почему Пеллинор был послан ко мне. Чтобы привезти меня сюда… привезти меня к нему…

В тишине кухни ее слова прозвучали беспечным заявлением наивного ребенка, и смысл их дошел до меня не сразу.

— Нимю! — ошеломленно воскликнула я, поняв, что она имела в виду, и замерла в молчании.

Лицо девушки по-прежнему было ласковым, но сейчас ее глазами на меня смотрела богиня.

— Не спрашивай о том, чего не понимаешь, — сказала она, и ее голос стал похож на глухое ворчание, — смертным не дано выбирать, когда начинаться любви.

Я торопливо отвернулась, не в силах выдержать тяжесть этого взгляда, и спустя мгновение почувствовала, как рука девушки снова скользнула в мою руку.

— Я же говорила тебе, — сказала она своим обычным чистым голосом, — что случится необыкновенное. Просто раньше я не знала, что произойдет и с кем.

Ее голос был таким счастливым, что я с любопытством уставилась на нее. Если бы такая страсть овладела мною, я испугалась бы.

— И ты не боишься? — спросила я, вспомнив о способности чародея внушать окружающим страх.

— Конечно, боюсь, — ответила она тихо, глядя в пустую чашку. — Он ведь может даже не заметить меня. — Нимю на мгновение запнулась, как будто эта мысль опечалила ее.

Я остолбенело смотрела на девушку. Она, такая спокойная и уверенная в беседе с Пеллинором, такая нежная и твердая в разговоре со мной и такая могущественная, когда сама богиня являлась в ее образе, сейчас сидела в темноте у очага и тревожилась о том, что окажется отвергнутой.

Такая мысль была настолько абсурдной, что я едва не рассмеялась. Невозможно было представить, чтобы какой-нибудь мужчина мог не увлечься ею. Если верить Артуру, у чародея слабость к молоденьким девушкам, и Нимю нечего бояться. Не в силах видеть тоскливый взгляд жрицы, я торопливо обняла ее.

Богиня, конечно, права. Кто я такая, чтобы сомневаться в любви двух людей? В конце концов, любовь бывает разная, и ее надо ценить и уважать во всех проявлениях, какими бы странными они ни казались посторонним.

Итак, я обнимала свою подругу, пока она не перестала дрожать, и мы обе ждали прихода Артура.


39 ИЗМЕНА


Наконец веселье в лагере рыцарей закончилось. Молодые воины потянулись в шатерный городок у подножия холма, где любой мог принять участие в азартных играх, найти флягу вина или доступную женщину. Пожилые гости и те, что держались в стороне от разгула, собирались в доме.

Я украдкой выглянула из кухонной двери и встретилась взглядом с Артуром. Он непринужденно огибал группки людей, толпящихся в зале, и в тот момент, когда никто не видел, проскользнул в слабо освещенную кухню.

Веселость покинула его, и он немедленно переключил свое внимание на жрицу.

— О какой измене ты говорила?

Нимю, напряженная и настороженная, посмотрела ему в лицо и, наклонившись вперед, прошептала:

— Господин, у меня все основания думать, что в твоем лагере есть лазутчики, у которых дурные намерения относительно тебя.

— Лазутчики? Чьи лазутчики?

Голос Мерлина, не более громкий, чем голос Нимю, заставил нас вздрогнуть. Он возник рядом с Артуром и подозрительно смотрел на девушку рядом со мной.

Жрица спокойно посмотрела на него.

— Я ни в чем не уверена. Но предпочла бы поговорить об этом в более уединенном месте.

Артур, кивнув, повернулся и повел нас по коридору в часть здания, отведенную лично для него.

Пока он закрывал внутренние кожаные занавески, не пропускавшие ни малейшего шума из зала, я с любопытством огляделась.

Комната была уютной, обставленной без особых претензий или украшений. Постелью служила узкая койка, над которой на стене блестел Эскалибур, похожий на золотое с серебром пламя. Он висел под углом, чтобы его можно было легко вынуть из ножен в случае ночной тревоги. Драгоценности на эфесе зловеще поблескивали в тусклом свете светильника, а узор на ножнах мерцал и, казалось, жил своей собственной жизнью.

Мерлин проверял ставни на окнах за длинным столом, который напомнил мне о доме. Я рассматривала предметы, наваленные на нем: карты и восковые таблички, заметки о почтовых станциях и чернильный прибор около свернутого манускрипта. Кусок красного воска дожидался своей очереди, чтобы запечатлеть изображение дракона.

— Вот, — сказал Артур, удостоверившись в том, что все закрыто и нас никто не видит и не может подслушать. Прошу тебя, садись и расскажи, что ты знаешь.

Нимю села на один из походных стульев за стол напротив Мерлина и чинно сложила руки на коленях.

— Когда мы с Пеллинором прошлым вечером ехали через лес, моя лошадь споткнулась, и я вылетела из седла на землю, — начала она. — Это было в том лесу, где камни лежат, подобно серым баранам, спящим в траве, и я, падая, ушибла руку, поэтому мы решили там переночевать и ехать дальше только засветло.

Нимю перевела взгляд с Артура на Мерлина. Чародей бесстрастно смотрел на нее. При неярком свете его скулы казались более высокими, а глаза еще глубже посаженными, чем на самом деле. Если судить по отсутствию интереса на его лице, можно было подумать, что она с таким же успехом могла рассказывать о количестве цыплят, вылупившихся на прошлой неделе.

— Мы спали в зарослях неподалеку от дороги, и перед рассветом я проснулась от стука копыт, доносившегося с разных сторон. Всадники остановились на расстоянии от нас не большем, чем бросок камня. Один из них приехал из Сарума. Он подробно рассказывал о людях, собравшихся здесь, и о том, как они расположились. Другой смеялся и спрашивал, не подозревают ли они что-нибудь. — Нимю перевела дух. — Первый всадник сказал «нет», потому что все увлечены праздником. Потом он спросил, как дела «дома», и второй мужчина предположил, что, когда столько знати и воинов уехали на свадьбу, время, кажется, подошло.

Порыв ветра стукнул ставней, пламя светильника заметалось на сквозняке, и тени на лице Мерлина сгустились.

Я невольно вздрогнула, но Нимю не моргнула под его испытующим взглядом и спустя мгновение продолжила рассказ:

— Мужчины отвернулись, и слышно стало хуже; я разобрала только имя Брихана. Перед тем как расстаться, они сотворили молитву об освобождении от британского ига; и каждый ускакал своей дорогой. Я не знаю, — закончила она, — кто были те люди и какую угрозу они представляют, но мне показалось, что лучше всего сообщить тебе об этом как можно скорее.

Артур напряженно слушал и склонился над столом.

— Ты можешь показать мне место, где происходила встреча?

Я зажгла еще один светильник и принесла к его столу. Артур и Нимю стали рассматривать карту.

— Вот Сарум, — объяснял Артур, — а вот Эйвсбери, поэтому твое святилище должно быть здесь, — закончил он, указывая большим пальцем на место около какого-то пятна.

— Думаю, что это было тут, — ответила она, рассматривая карту и пытаясь определить расстояния.