Венита Хелтон - Гвардеец Бонапарта

– Прекрати так меня называть!

– Как хочешь, хотя это будет довольно трудно. Это имя так и вертится у меня на языке.

Лаура встала резко из-за стола, собираясь уходить. В это время корабль резко качнуло на волне, и девушка чуть не упала на постель у иллюминатора.

В ту же секунду Доминик оказался возле нее и подхватил под локоть. Лаура взглянула на него.

– Я бы и так не упала.

– Надеюсь, что нет. Вы очень самостоятельная.

– Достаточно самостоятельная, чтобы идти своей дорогой без вашей помощи, месье.

Однако, она не стала отстраняться и вырываться из его рук. Ей показалось, что кожа у нее даже стала покрываться мурашками от прикосновения его пальцев. Девушка вдруг отчаянно захотела, чтобы он не только дотронулся до нее, она желала, чтобы он поцеловал ее. Когда она отвела взгляд от лица мужчины, в поле ее зрения вдруг попала кровать, словно зовущая к себе.

Наконец, Лауре удалось обрести равновесие, и она быстро прошла через комнату к окну и посмотрела на зеленые волны за бортом. Весь горизонт застлали тяжелые белые облака, обещавшие скорый дождь и девушка хотела, чтобы пошел этот дождь. Пусть будет даже шторм, – все что угодно, только бы отвлечь внимание Доминика от нее. Все что угодно, только бы отвлечь ее внимание от Доминика.

– Как же ты уговорил Габриеля отпустить Тима? – спросила она едва понимая, что говорит.

– Я предложил ему большую сумму денег.

– Я тоже предлагала ему большую сумму – все, что нам: мне, Иде и Сент Джону удалось наскрести.

– Я заплатил ему больше.

– Опять деньги! – Лаура состроила презрительную гримасу.

– Денег было недостаточно. Я пригрозил ему, что исключу его из членов Баратарии.

– Как это?

Доминик сел на кровать, потирая раненое плечо, и принялся объяснять.

– Понимаешь, плантации генерал-майора находятся на берегу протоки, ведущей в Байю Вьен Веню. Перекрой этот рукав и плантация Вилье потеряет выход на черный рынок. Туда перестанут заходить торговцы, которым удается прорваться через блокаду и торговать с Европой и Южной Америкой.

Лаура гневно воздела руки и потрясая ими воскликнула:

– Вот! Еще один бизнесмен замарал себя связями с пиратами и стал их заложником.

– Но Тим кажется, думает, что это наоборот хорошо.

– Его-то еще можно понять.

– Вилье ничего не делает для того, чтобы эта протока была судоходна и открыта для контрабандистов. Я просто сыграл на его слабостях.

– Да, вы мастер этого.

Доминик вздохнул.

– Лаура, ну зачем ты играешь в эту игру и пытаешься делать вид, что ненавидишь меня.

– Это не игра и никакого такого вида я не делаю.

– А-а!

– Я вас презираю. Вы мне гадки, мерзки, отвратительны.

– Это ты так говоришь, а твое тело утверждает обратное.

Она возмущенно воскликнула, пытаясь придать голосу убедительность.

– Вы просто бредите, месье. Мне нет причин любить вас.

– Знаешь, я не верю, что ты такая непостоянная, как пытаешься себя убедить. Ты сердита, конечно, но гнева вовсе недостаточно для того, чтобы отказаться от собственной любви. Если бы не вмешательство Дефромажа, ты уже сейчас была бы моей женой.

– Я благодарна господу за то, что он уберег меня от этого.

– Тебе не идет злоба.

– А вам не к лицу упрашивать. В следующий раз вы будете видимо стоять передо мной на коленях и умолять меня вернуться.

– Я же не полный идиот, чтобы поступать так, – возразил Доминик. – Ты не из тех женщин, которым нравятся мужчины, ведущие себя так, как беспомощный карась.

– Ну, барракуды мне тоже не нравятся, месье.

Юкс улыбнулся.

– Все-таки хорошо, что я не из их числа.

– Однако, ваши зубы говорят обратное. – Она повернулась к иллюминатору и вновь посмотрела на море, – конечно, я вам благодарна за то, что вы освободили Тима.

– Всегда пожалуйста. Мне было приятно доставить вам удовольствие.

– …Хотя, впрочем, оказалось, что на борту этого корабля он попал в рабство, только несколько другого рода.

– Рабство? Да он сам решил работать у меня.

– Точно так же, как Габриель «сам» решил продать его тебе. У Тима просто не было выбора.

Брови Доминика сошлись на переносице.

– И опять ты выбираешь самое худшее из того, что можно было бы предположить. Право же я начинаю думать, что креолы в чем-то правы. Женщинам действительно не дано заниматься бизнесом и у них просто не хватит ума, чтобы понять мужчин.

– Что?!

– Ты очевидно ничего не подозреваешь о стремлении мужчин уважать самих себя. Ты что же думаешь, что если Тим был рабом, так у него теперь нет гордости и желания трудиться, чтобы заплатить свои долги? Он что же в твоих глазах совсем не мужчина?

– Конечно мужчина. Как ты смеешь со мной так говорить!

– Ну так уважай его решение. Я освободил его без всяких условий. Однако, он все-таки решил работать на меня в знак благодарности. Его к этому никто не обязывал.

– Выходит, я должна перед вами извиниться, месье.

– Похоже, однако, тебя тоже к этому никто не обязывает.

– Я все же попрошу… извините, месье.

– Принимается, прощаю. Ну а теперь ты пойдешь завтракать?

Лаура вспыхнула. Ну почему так получается, каждый раз, когда ей кажется, что она совсем уже взяла верх, он говорит что-то такое, что сразу выбивает ее из равновесия.

– Ты благородный пират, Доминик Юкс, – сказала она: – почему?

Его лицо посуровело.

– Было бы долго объяснять.

Девушка отошла от иллюминатора и вновь села за стол.

– Что ты будешь делать следующую пару часов?

Он посмотрел на нее, явно подозревая какой-то подвох в ее вопросе.

– Ну давай же капитан, ты достаточно много узнал о моем прошлом. Но пора ли хоть немного поделиться деталями своей жизни.

Сердце Лауры часто забилось, взволнованное его близостью. Он всегда был привлекательным и даже красивым, однако, в этот момент выражение его лица стало каким-то таким одиноким и беззащитным, что она страшно захотела прикоснуться к нему. Лаура с волнением смотрела на его вздымавшуюся грудь, видела, как в ямочке между ключиц пульсирует кровь в вене.

Наконец, он обронил:

– Не стану ли я выглядеть хуже в твоих глазах, если сообщу, что я незаконный сын, бастард.

Она попыталась не выдать своего удивления голосом, когда спросила:

– Ну, разве ты сам не говорил мне, что никто не волен выбирать свое происхождение.

Он наклонился вперед, положил локти к себе на колени. Лаура почти инстинктивно отшатнулась назад, стараясь сохранить дистанцию между ним и собой.

– Может быть, ты не будешь столь великодушна, когда я расскажу тебе, кто я.

Сердце девушки забилось еще быстрее. Она пожалела, что села так близко к нему. Ему достаточно было только протянуть руку, чтобы коснуться ее колена.

Однако, Доминик сидел неподвижно, глядя на девушку так, что в конце концов ей стало неловко от его пристального взгляда. Казалось его глаза излучали пламя, капля за каплей медленно проникавшее ей в кровь. Его лицо напряглось, под кожей вздрогнули мышцы. Он явно боролся с самим собой или с демоном, сжигавшим его изнутри.

– Господи, помоги мне! Это бесполезно, – произнес он вдруг таким голосом, что Лаура даже не сразу его узнала.

И тогда девушка сама подалась к нему и легонько коснулась его руки.

– Что с тобой? – прошептала она, – расскажи мне! Вместо ответа Доминик вдруг порывисто схватил ее за плечи и привлек к себе так, что она чуть не оказалась у него на коленях. Схватив правой рукой ее за подбородок, он приподнял ее лицо и долгим настойчивым взглядом, с каким-то ужасным спокойствием, посмотрел ей в глаза и она, взволнованная его тревогой, уже не находила в себе сил, чтобы сопротивляться. Тогда Лаура беспомощно и уже не надеясь на ответ, заранее его боясь, прошептала:

– Доминик, что же так мучит тебя?

– Ну что ж, может быть тогда твоя ненависть ко мне станет настоящей, – резко произнес он. – Ладно, я тебе расскажу. Я Александр Фредерик Лафит, старший брат Жана и Пьера Лафитов.

Она понимала, что ей следовало бы рассердиться, даже испытать гнев, поскольку он опять ее обманул, однако, вместо этого Лаура чувствовала только растерянность и, как ни удивительно, – симпатию к сидящему перед ней мужчине. Еще никогда ей не доводилось видеть выражение такой боли на лице человека.

– Ты старший брат этих пиратов? – спросила она.

– Да, старший брат и дурной пример для них. Это я вовлек их в пиратство. Я создал пиратское братство Баратарии, а затем передал управление им Жану.

– Ты? Ты хотел, чтобы кто-то еще, кроме тебя, испытывал страх перед законом?

Он глубоко вздохнул, словно собираясь призвать себе на помощь все свое хладнокровие.

– Я не испытываю страха перед законом и не собираюсь испытывать впредь, – произнес он. – Доминик Юкс – вот кто я. Я сделал это имя, я создал этого человека. Александр Лафит исчез в то самое мгновение, когда человек, который, как я думал был моим отцом, узнал, что моя мать изменила ему, а Жан и Пьер – они были его настоящими сыновьями и мне они братья только по матери.

Его взгляд казалось потух. Он отпустил подбородок Лауры, однако, не разжал объятий, а наоборот крепче сжал ее и уткнулся лицом ей в плечо.

Жалость, которую она испытывала теперь к Доминику, заставляла ее хоть немного утешить его. Медленно и робко она коснулась ладонью его щеки и Доминик так же медленно повернул голову навстречу ее пальцам, и она почувствовала мягкое прикосновение его ресниц к своей коже.

– Кто был твоим настоящим отцом, Доминик?

Он молчал так долго, что ей показалось, что он никогда уже и не ответит, однако, Доминик, наконец, сказал:

– Я никогда не знал его имени. Он служил в гвардии короля Людовика XVI. Однажды летом, где-то при дворе моя мать влюбилась в него. – Доминик поднял голову и посмотрел на девушку. – А я – результат этой любви.