Цель же Катюшиной la amitié в этот раз стала мне понятна довольно быстро.

– Лидия Гавриловна, а этот следователь, который к нам вчера приезжал, он ведь из Петербурга, да? – спросила она.

Дело в том, что пробиться из Золушек в Принцессы для девушки вроде Кати можно лишь единственным способом. Удачно пристроиться замуж. Катя, разумеется, это понимала и подходила к вопросу очень серьезно: в частности, все знали, что особа она крайне экономная и бережливая, каждую свободную копейку откладывает «на приданое» и работает у Полесовых лишь потому, что «в няньках» не нужно тратиться на съем комнаты и пропитание. Она даже добилась от хозяев, чтобы форменное платье ей пошили за их счет. К тому же Катя была вполне недурна собой. И оценивала свои возможности она трезво – ее мишенью были состоятельные или же перспективные мужчины лишь ее круга.

Так что вопрос Кати большой неожиданностью для меня не стал:

«Да, он из Петербурга, и он не женат, но он вовсе не тот принц, которого ты ждешь, ma chere».

Вообще я искренне желала Кате удачи в ее стремлениях – право, нет ничего предосудительного в том, чтобы девушке искать достойного жениха. Но вот отдавать столь расчетливой особе Кошкина, мне было отчего-то жаль.

Вслух же я сказала:

– Насколько я поняла, господин Кошкин лишь помощник следователя. Кажется, он и правда из Петербурга.

Я надеялась, что это несколько ослабит пыл Катюши, но та, прикинув что-то в уме, видимо, решила, что помощник следователя ей тоже сгодится, и продолжила уже уверенней:

– А вы не знаете, он еще раз к нам придет? А то меня, например, он не допрашивал – поручил какому-то подчиненному. Хамоватому и в нечищеных сапогах. А у меня ведь спальня как раз напротив этой гостевой – я могла что-то слышать или видеть. Думаю, он обязательно должен меня допросить…

– А вы что-то видели или слышали? – с затаенным интересом взглянула я на Катю.

Я до сих пор не исключала, что она и правда что-то видела, но по каким-то своим причинам об этом умолчала. От Катюши запросто можно было это ожидать.

Примечателен еще и тот момент, что Катю вовсе не смутило соседство ее комнаты с местом, где произошло убийство. Помню, что в ночь, когда все случилось, кто-то из наших остряков-лакеев пытался поддеть девушку, спросив, не страшно ли ей ночевать напротив комнаты покойника. На что она только фыркнула, не удосужила его даже ответом и скрылась у себя. Да и сейчас об убийстве говорила очень сухо и по-деловому – признаться, это вызывало уважение.

Так вот, задав свой вопрос, я внимательно следила за лицом Кати, но она лишь неопределенно повела плечом:

– Может быть, и видела… так Степан Егорович придет к нам еще раз или нет? Он ничего не говорил по этому поводу? – и впилась в меня взглядом не менее цепким, чем я в нее.

– Может быть, и придет… – ответила я неопределенно, в тон ей. – Я не посвящена в его планы.

Катя на это поджала губы, нахмурилась и через полминуты тягостного молчания сделала вид, что что-то ищет в ридикюле – чтобы только не идти больше рядом со мной и не разговаривать. Видимо, она выяснила все, что хотела.

Я никогда не считала себя болтушкой, но Катя… право, это слишком. Ей-богу, будь она чуть более образованной, я заподозрила бы в ней какую-нибудь британскую агентессу!

И в этот момент я, словно спохватившись, взглянула на няню детей новыми глазами: а что, если это так и есть?… Разве кто-то говорил, что агент – обязательно мужчина? А образованность – я отлично знала, что разыгрывать дурочку это иногда даже и забавно.

Впрочем, уже в следующую секунду я поняла, что это бред, а я скоро дойду до того, что буду подозревать агента в нашем швейцаре или дворнике…

Глава XX

– Все, господа, отбегался – женюсь! – торжественно объявил Алекс Курбатов, едва въехав во двор дома на Пречистенке.

Была суббота, граф Курбатов, как и обещал, прибыл к нам утром, в восемь, чтобы отсюда всем выехать в Березовое в его экипаже. Сейчас была уже половина десятого, дети с ума сходили от нетерпения – ждали только Алекса.

И вот он появился – в щегольском костюме для верховой езды, с горделивой осанкой и верхом великолепной лошади белоснежной масти. Я даже залюбовалась: и впрямь наследный принц, как сказал о нем Стенин.

Однако новость о женитьбе Алекса взбудоражила присутствующих настолько, что никто даже не обратил внимания на такой кич, как гарцевание на лошади по Москве, словно какой-нибудь д’Артаньян по Парижу.

– Право, Алекс, зачем вам губить себя так рано? Вы, верно, шутите?! – не сумел сдержаться Жоржик Полесов, но тотчас поднял взгляд на свою супругу, стушевался и замолчал.

– Отнюдь, Жорж, вовсе не шучу! – отозвался Алекс, легко спешившись и обернувшись к графу, не менее удивленному, чем Полесовы, – Вы рады, дедушка? – спросил он. – Вы постоянно твердите мне, что пора остепеняться – и вот! Будем сегодня кутить по этому поводу!

Граф выглядел, пожалуй, даже более растерянным, чем остальные – долго не мог найтись, что сказать:

– Я, разумеется, рад, мой мальчик… женитьба это очень важно, но я вовсе не имел в виду, что жениться вам следует тотчас. Вам ведь всего двадцать…

– Вы, дедушка, и сами женились именно в двадцать! Разве не так?

– Да, но… – все еще пребывал в растерянности бедный граф, но Алекс даже не дал ему договорить.

– И отец мой женился рано – так уж, видно, повелось в нашем роду!

– Нынче, Афанасий Никитич, молодые люди все женятся рано, такие уж времена, – вступилась за Алекса madame Полесова, подошла к молодому человеку и тепло пожала его руки: – от души желаю вам счастья, Алекс, в вашей будущей семейной жизни. – Помолчала и спросила: – И кто же ваша избранница?

– Да, кто невеста? – Полесов уже справился с удивлением и теперь взирал на Алекса с любопытством.

Я все еще с трудом верила в происходящее: конечно, я не очень была в курсе событий le beau monde de Moscou, но, кажется, ничего не предвещало помолвки Алекса, иначе об этом в два счета узнала бы вся Москва и даже наша Аннушка. И, конечно, мне тоже было любопытно, кто невеста молодого Курбатова.

Тот же медленно обвел присутствующих взглядом, как будто сохраняя интригу, и, наконец, объявил:

– Дочь генерала Волошина. Собственно, не прошло еще и получаса, как я сделал ей предложение – потому и в таком виде…

Волошина… я была наслышана о ее отце, как о человеке, имеющем множество полезных знакомств, но о дочери не знала даже, как она выглядит.

Опомнившись, что смотрю на Алекса уже неприлично долго, я отвела взгляд и только покачала головой. Я определенно не понимала его. Неужели он и правда влюблен в эту девушку? Отчего-то я сразу посмотрела на Мари – меня беспокоило, как отреагирует она.

Да и не меня одну, кажется, это волновало:

– Как, однако, забавно начинается день… – обронила Мари и надолго замолчала. Я замерла в ожидании, потому что за этой фразой вполне могла последовать очередная выходка, после которой у всех испортится настроение. – Я, разумеется, поздравляю вас, Алекс, – ровным голосом продолжила Мари. – Хотя, признаюсь, что надеялась, вас минет сия участь – быть женатым. И все же Волошина не самая плохая партия, поздравляю вас.

– Благодарю, Мари, – степенно поклонился Алекс, не скрывая улыбки, – рад, что мою избранницу вы считаете не самой плохой партией. Признаться, если б вы разнесли ее в пух и прах, как умеете…

– …то вы бы передумали жениться? – продолжила за него Мари и звонко рассмеялась. – Право, Алекс, вы неподражаемы! А я-то на миг подумала, что вы и впрямь влюбились в Волошину, но теперь вижу, что причина вашей женитьбы лишь холодный расчет…

– Мари! – отдернула я девчонку.

Та, как ни странно, замолчала сразу, даже не взглянув на меня. И тут же состроила умильную улыбочку, договаривая:

– …но, знаете, Алекс, я не буду злословить. И вообще, после того, как вы во время последней нашей беседы раскрыли мне глаза на мое поведение – я решила отныне быть паинькой. Правда-правда! Недавно m-lle Тальянова мне даже «bien» поставила. И, между прочим, не нашла у меня ни одной ошибки в сочинении.

– То сочинение состояло из десяти слов, – холодно напомнила я. – Вы и впрямь считаете это достижением, Мари?

– Нет-нет, Лидия Гавриловна, – тут же вступился за подругу Алекс, – Мари и впрямь очень способная девушка. И я рад, что тоже имею на вас, Мари, хоть какое-то влияние.

Кажется, тот инцидент в особняке Курбатовых и впрямь был забыт. Ну и славно.

После все бросились поздравлять Алекса и на какое-то время, казалось, забыли о поездке. А потом вспомнили – в суматохе начали собирать забытые в квартире шали, перчатки, трости, зонты… Тогда я и улучила момент, чтобы подойти к новоиспеченному жениху.

– Разрешите и мне вас поздравить, Алекс, – подойдя ближе, чтобы другие нас не слышали, я с любопытством разглядывала его и все еще пыталась понять причину столь поспешной женитьбы. – Хотя мне следовало бы на вас разозлиться… все мужчины одинаковы: разные нежности говорят одним, а женятся в итоге на совершенно посторонних девушках. Она, наверное, красива – эта Волошина?

Я пыталась выглядеть оскорбленной, хотя и давала понять, что лишь продолжаю обычную нашу игру: в этой игре Алекс делал вид, что без ума от меня, а я делала вид, что этому верю. Разумеется, с девушкой хоть сколько-нибудь приличной подобные «игры» недопустимы, но, вероятно, Алекс не собирался относить гувернантку, сироту и бесприданницу к разряду приличных девушек.

– Ах, Лиди, – он изменился в лице и пылко расцеловал обе моих руки, – как вы могли усомниться, что сердце мое может занять хоть кто-то кроме вас, моя прекрасная Лиди!

– Слова-слова… – вздохнула я и отняла руки. – Не верю больше ни одному вашему слову! Ведь отчего-то вы женитесь на Волошиной!

Алекс же в ответ, по-прежнему паясничая, развел руками и вздохнул:

– Обстоятельства!…