— Гирид? — удивилась Агнесса.

— Не запоминай это имя, — отмахнулась герцогиня. — Она не осмеливалась приближаться ко мне и покинула руанский двор. Наверное, теперь она уже мертва, ведь прошло столько лет…

Она помолчала, продолжая стирать руны с пергамента. Агнесса разочарованно наблюдала за тем, как исчезают диковинные письмена. Девочка не решалась больше расспрашивать герцогиню. Она поняла, что так и не узнает эту тайну.

Слишком глубоко была сокрыта она в сердце герцогини, слишком опасно было погружаться в эту сумрачную зону, особенно такой девочке, как Агнесса, — недостаточно опытной, недостаточно искушенной. Однако же она была умной девочкой, иначе не сообразила бы, как извлечь для себя выгоду из сложившейся ситуации.

Уничтожив руны, герцогиня строго посмотрела на нее.

— Я прослежу за тем, чтобы ни брат Уэн, ни брат Реми не подобрались ко мне. Что бы они ни рассказали в монастыре, это сочтут сплетнями — да, можно посудачить об этом, но никто не станет основываться на бездоказательных слухах при принятии решений. Но они не должны получить подтверждение. Тебе не следует ни с кем об этом говорить.

Агнесса вздохнула. Она немного побаивалась герцогиню, понимая, что брат Реми и брат Уэн скоро ощутят, чего им будут стоить их интриги. Но она переборола страх.

— Я буду молчать, — заявила она.

А когда герцогиня уже отвернулась, решительно добавила:

— Но только при одном условии…


Глава 13


988 год


— Но это же скандал! — в отчаянии вскричал брат Дудо. — Почему ты раньше не подумала о том, что нужно избавиться от этих записей?

Гуннора пожала плечами, спокойно глядя на монаха. Она не разделяла его волнение.

— Я просто никогда не думала об этом, — заявила она.

Дудо с укоризной покачал головой.

— О таком забывать нельзя!

— Я была занята. Нужно было рожать детей, знаешь ли.

Щеки монаха залила краска, он с трудом сдержал улыбку.

«Как легко уязвить этих церковников, достаточно заговорить с ними о родах! Они считают себя отстраненными от всего мирского, умными и образованными, ведь они умеют читать и писать, знают латынь, но я уверена, он упал бы в обморок, если бы ему пришлось присутствовать при родах».

После Ричарда каждый год у Гунноры рождались дети. Некоторые умерли еще в младенчестве, но большинство выжили. Ричард, Роберт, Можер, Гедвига, Матильда, Беатрис — и младшенькая, Эмма. Ей всего три года от роду.

Во дворе слышался звонкий смех и крики малышни. Рауль учил своего племянника Можера управляться с мечом. Готфрид и Вильгельм, бастарды Ричарда, стали друзьями ее сыновей и оказались не менее прилежными учениками.

— Что же нам теперь делать? — в отчаянии воскликнул Дудо.

— Я думаю, все просто, — иронично улыбнулась Гуннора. — Герцогу придется-таки на мне жениться, пусть и с опозданием.

Она выглянула в окно и увидела рядом с конюшней своего старшего сына Ричарда. Тот уже давно умел фехтовать, уроки ему были не нужны. Он тоже дружил со всеми бастардами Ричарда, хотя и предпочитал держаться особняком, не позволяя даже родным братьям по-настоящему сблизиться с ним. Гуннора знала, что если им будет угрожать опасность, Ричард пожертвует собой, чтобы спасти братьев, но его повадки выдавали в нем гордого и могущественного правителя, которым ему суждено стать.

Немногим удалось найти подход к Ричарду — только его отцу, Раулю д’Иври и Турульфу Понт-Одеме, его учителю. Турульф был влиятельным норманнским рыцарем датского происхождения, упорно отказывавшимся принять крещение. Ричард не раз пытался его уговорить, но затем смирился и закрыл на это глаза. Гуннору же радовали близкие, почти отеческие отношения Турульфа с ее сыном. И конечно, она была в восторге, когда Турульф женился на Дювелине. У них родилось двое детей — старшего назвали Турульфом в честь отца, младшего — Торкетилем. Детей окрестили, хотя Турульф и протестовал против этого. Возможно, его немного успокаивало то, что Дювелина рассказывает мальчикам истории Севера, которые сама слышала в детстве.

— Понимаю, — пробормотал Дудо. — Действительно, это единственная возможность исправить ситуацию.

Он явно успокоился, теперь на его лице отражалась задумчивость. Хотя Дудо часто посмеивался над ней, Гунноре нравилось проводить с ним время. Конечно, он слишком уж серьезно относился к своей вере, но оставался при этом умным человеком и очень внимательным. Неудивительно, что он так расстроился, узнав правду о союзе Ричарда и Гунноры. До сих пор их брак не был освящен Господом, хотя весь мир считал Гуннору герцогиней Нормандии.

— Нельзя терять время. Нужно заключить брак. Можете считать меня ханжой, но речь не идет о поддержании традиций. Даже если герцог Ричард признал твоего сына законным наследником, пока ты только его любовница, а не законная жена, наши соседи-франки могут ставить под сомнение законность правления твоего сына.

— Конечно, ты прав, — поспешно согласилась Гуннора.

Она не стала говорить Дудо, что никогда не стремилась выйти за Ричарда замуж. Он и так был ее мужем, что бы там ни думал об этом Господь. Намного важнее было удачно выдать замуж своих младших сестер. Не только Дювелине удалось заключить брак со столь уважаемым человеком, как Турульф, Вивея несколько лет назад стала супругой Осборна де Бальбека и родила ему двух сыновей, Вальтера и Готфрида. Гуннора любила племянников, как родных детей, но больше всего привязалась к Жоселине, дочери Сейнфреды. Как оказалось, Сейнфреда не была бесплодна и через полгода после смерти Агнарра забеременела. Может быть, думала Гуннора, Сейнфреде удалось понести из-за того, что умерла Гильда. Эта старуха, так ненавидевшая чары, могла сама наложить проклятье на невестку, не желая, чтобы ее кровь смешалась с кровью северян.

— Ты меня не слушаешь?

Задумавшись, Гуннора действительно отвлеклась, но сознаваться в этом не собиралась.

— Конечно, слушаю! Чтобы обеспечить законность престолонаследования, нам с Ричардом придется заключить брак. Достаточно будет, если мы подтвердим наш союз перед свидетелями?

Монах возмущенно покачал головой.

— О чем ты только думаешь! Нужно, чтобы этот брак благословил сам Господь!

— Ох! — Гуннора вздохнула. — Подобные тебе никогда не откажутся от повода провести богослужение, верно? Ты знаешь, что в Дании намного легче признать ребенка? Достаточно зарезать трехлетнего бычка и сделать из его кожи сапог. Этот сапог ставят в центре комнаты, где проходит церемония признания. Его надевает отец, потом ребенок, а затем и все остальные члены семьи, показывая этим, что признают законность этого ребенка.

Гуннора тепло относилась к Дудо, но если всем остальным она казалась набожной христианкой, при нем она пользовалась любой возможностью показать, что не забыла о своем происхождении.

— Речь идет о твоем сыне Ричарде, подумай об этом, — строго сказал Дудо.

Гуннора вновь вздохнула. Дудо узнал, что они с герцогом не женаты, потому что Роберт, ее второй сын, должен был стать архиепископом Руана, но клир возмутился, заявив, что Роберт — бастард. Капеллан пришел в ярость, прослышав об этом, но потом обвинение церковного совета оказалось не столь уж голословным, и Дудо пришлось смириться.

— Чтобы все твои дети считались законными, во время церемонии они должны накрыться плащом их отца.

— Конечно.

Гуннора старалась сохранять серьезность, но ее разбирал смех. Она указала в окно.

— Ты только посмотри на эту ораву! Как им всем поместиться под одним плащом?

— Ну, значит, нужно сшить плащ побольше.

— Такой плащ не так-то просто сделать. Понадобится время, — ухмыльнулась она. — А до тех пор я останусь любовницей Ричарда, а не женой.

— Твоя жизнь во грехе длится уже много лет — несколько недель погоды не сделают. Но только после свадьбы ты станешь истинной герцогиней Нормандии.

В день свадьбы при дворе царила суета. В покоях Гунноры толпилось множество женщин и девушек — как родни, так и прислуги. Каждой хотелось внести свою лепту и помочь герцогине, пока она наряжалась, подбирала украшения, расчесывалась. Все говорили, как она прекрасна, как, должно быть, счастлива!

Гуннора уже давно привыкла носить роскошную одежду и украшения, но тщеславие не входило в список ее грехов. Комплименты вскоре надоели ей, а любопытные взгляды лишь раздражали. «Разве вы не видите, — хотелось сказать ей, — что я слишком стара, чтобы становиться невестой? Я не из тех девиц, что ждут не дождутся дня свадьбы, ведь потом вся их жизнь изменится. О каких переменах может идти речь, о каком счастье?» Но хотя Гунноре и не удавалось прочувствовать особую прелесть этого дня, она не хотела разочаровывать девушек, мечтавших о свадьбе.

В какой-то момент вся эта суета и болтовня окончательно ей надоели.

— Мне нужно собраться с мыслями. Я хочу побыть одна.

Как и всегда, ей сразу же повиновались. Тишина целебным бальзамом пролилась на ее душу. Гуннора присела отдохнуть и закрыла глаза. На самом деле ей просто хотелось избавиться от болтушек, но теперь она была благодарна за представившуюся ей возможность вспомнить прошлое.

Она подумала о том дне, когда приехала в Нормандию. Не хотелось вспоминать смерть родителей, но сейчас перед внутренним взором Гунноры предстали их исполненные надежды лица. Да, им было тревожно очутиться на новых землях, но они были уверены, что обретут здесь лучшую жизнь.