Ричард вскочил, но его лицо так и оставалось каменным.

— Молчи!

Но как ей молчать, если она утратила все, кроме силы слов!

— Правда, не хотела! — в отчаянии воскликнула она. — Я хотела вернуться на родину! Я не хотела тебе навредить!

Рауль перестал смеяться. Похоже, у него не было желания слушать дальше этот разговор. Брат герцога молча удалился из комнаты.

— Агнарр — мой заклятый враг, — пробормотал Ричард, когда отзвучало эхо от шагов Рауля.

— Я знаю, — поспешно заверила его Гуннора. — Он много лет прилагал усилия, чтобы настроить всех язычников в этой стране против тебя. Он убил моих родителей, чтобы…

— Молчи! — перебил ее Ричард. — Я не хочу это слышать.

В его голосе слышались обида, разочарование, боль. Гунноре вспомнились слова Матильды о том, что она покорила его сердце.

Да, Гуннора стала ему ближе, чем какой-либо другой человек, и теперь Ричард сожалел об этом. А Гунноре было больно от этих его сожалений.

«Если он приласкает меня, я смогу позабыть о прикосновениях Агнарра, — подумала она. — Если он погладит меня по голове, я забуду, как Агнарр дернул меня за волосы».

Но Ричард не приласкал ее, не погладил по голове. И никогда этого не сделает.

— Многие считают, что ты заслужила смерть, — холодно сказал он.

Гуннора резко выпрямилась.

— Но не бойся. — В его голосе звучала насмешка. Звучал металл. — Я не убью тебя. Уходи отсюда, уходи в свой лес. Ты свободна. Ты можешь поселиться со своей сестрой, женой лесника.

Гуннора напряглась еще больше.

— Я… я не хочу этого. Я хочу остаться здесь.

Теперь уже Ричард утратил самообладание. Он удивленно распахнул глаза, потрясенно… гневно.

— Да как ты смеешь?! После всего, что ты сделала? Ты притворялась, что хочешь меня, в то время как ненавидела.

— Я не испытываю к тебе ненависти.

— Значит, ты передумала?

Гуннора открыла рот, собираясь все ему рассказать. Об Агнарре, о его прикосновениях, о ее ранах, которые никогда не заживут, если он не обнимет ее, не утешит. Но она понимала, что Ричард не захочет ее слушать. Вздохнув, она произнесла одну простую фразу, фразу, которую до этого не произносила даже мысленно, хотя и знала, что это правда.

— Я… я жду ребенка.

На мгновение глаза Ричарда вспыхнули, уголки его рта дрогнули, но он подавил свою радость. Отвернувшись, герцог задумался.

— Я всегда заботился о своих бастардах, не изменю этой привычке и теперь, — хрипло сказал он, не оборачиваясь. — Можешь остаться здесь. Но я больше не хочу тебя видеть. Старайся держаться от меня подальше!

Им пришлось покинуть деревню. Черноволосая датчанка могла вернуться в Руан и рассказать о них Ричарду. Агнарр никогда не чувствовал себя тут как дома, но когда по его приказу домики в деревне загорелись, у него сердце разрывалось от боли. Пламя точно пело, манило, сулило тепло: «Подойди, Агнарр, обними меня, я подарю тебе забвение».

Ему хотелось поверить пламени. Когда от него не останется ничего, кроме пепла, можно будет смириться с поражением — датчанка оказалась еще сильнее Берит! Агнарра охватили слепая ярость, жаждавшая разрушения, и страх навсегда остаться неудачником. Может быть, пламя поможет ему избавиться от этих чувств?

Но он воспротивился искушению, не вошел в огонь и последовал за своими собратьями прочь от деревни. Они шли по берегу серовато-зеленого моря, слушая мерное биение волн.

«Сядь на корабль, вернись в Данию, начни жизнь заново, там, где никто не знает о том, что ты убил своего отца. Как ты хочешь сбросить Ричарда с трона, если ты даже не смог прикончить какую-то жалкую женщину, у которой и оружия-то не было?»

Кричали чайки, и Агнарру казалось, что они насмехаются над ним.

— Большинство датчан поселилось на берегу Дива или Сены. Нужно встретиться с ними, объяснить, что Ричард не собирается делиться с ними землями, просто использует их, чтобы ослабить своих противников. Ричарду все равно, сколько датчан погибнут, совершая набеги на королевство франков. Но зачем им нападать на франков? Можно грабить здешние монастыри, Жюмьеж или Сен-Вандрий, они столь же богаты, как и церкви в соседних странах. Кроме того, нужно разведать обстановку в Котантене. Там живет много язычников, но им не хватает предводителя, чтобы начать восстание против Ричарда. Я попытаюсь завоевать их доверие. Потом отправимся в Бретань. Тамошний герцог Хоэль подумает, что это Ричард устроил набеги на его земли, и даст тому достойный ответ. Тогда Ричарду придется покинуть Руан. Именно в этот момент мы и нападем на город, если к тому времени наберем достаточно союзников.

Чайки утихли, море уже не пело. Его люди поверили, что план хорош. А главное, в это верил сам Агнарр. При помощи хитрости и силы ему удастся обмануть судьбу.

Только один человек не был столь уверен в этом плане. Они остановились на привал на берегу, и Агнарр смотрел на белые барашки волн, когда к нему подошла его мать. Она сильно постарела, это было очевидно при свете дня, пасмурного, молочно-белого. Но взгляд старухи был все так же проницателен, а улыбка — столь же злобна.

До сих пор Агнарр не ставил ей в вину то, что она не удержала черноволосую датчанку, — ему было стыдно говорить об этом. Но теперь время настало.

— Если ты предашь меня еще раз, я сброшу тебя со скалы.

— Ну и что? Мужчины и женщины нашего народа не жаждут смерти в постели. Я рада буду умереть от твоей руки, если моя смерть докажет, что ты не трус. Но позволь мне дать тебе один совет. Ты должен понять, что я и так уже мертва. — Эгла злобно расхохоталась, и ее смех был громче крика чаек.

«Она никогда меня не любила, — подумал Агнарр. — А хуже всего, она никогда меня не боялась».

Он был высоким и сильным, но эта сила не имела никакого влияния на сердца гордых женщин. Агнарр часто думал, не навещает ли его иногда дух Берит, но сейчас он понял, что, вспоминая свою жизнь, душа Берит в мрачном царстве Хель думает о счастливых днях, а не о том мгновении, когда она бросилась на меч. Так и его мать не станет преследовать его после смерти.

— Ты просто-таки напрашиваешься на то, чтобы я убил тебя. У тебя болит спина и ноют кости, твои глаза почти ослепли, руки не повинуются тебе, дыхание прерывается, точно ты в любой миг можешь задохнуться. От меня ты ждешь завершения твоих страданий. Но наказанием тебе будет не быстрая смерть, а бесславная жизнь. — Агнарр улыбнулся.

Ухмылка Эглы померкла, что-то промелькнуло в ее глазах, подтверждавшее, что Агнарр был прав в своих рассуждениях.

— Ну вот и хорошо, — прошептала она. — Похоже, ты наконец-то понял, что врагов не победить, отрубая им головы. Достаточно забыть их имена — и позаботиться о том, чтобы их позабыли другие.

В ее голосе прозвучало неожиданное уважение, но улыбка сползла с лица Агнарра. Он не знал имени черноволосой датчанки. Он избил ее, изнасиловал, почти задушил. Но он до сих пор не знал, как ее зовут…

Что ж, пока что ему и не узнать ее имени, но когда все закончится, он вновь отправится на поиски. И лишит ее имени, втопчет его в пыль. А мать больше не удостоит и взгляда.


Фекан


996 год


Невзирая на боль в спине, Вивея принялась быстро расхаживать по часовне. Похоже, она забыла, что это святое место и тут нельзя шуметь или выказывать сильные чувства.

— Брат Реми! Брат Уэн! — Некоторое время она просто повторяла эти имена. — Что им… известно?

Агнессу испугало поведение Вивеи, но девочке придала мужество мысль о том, что страшно не только ей, но и этой убеленной годами женщине.

— Монахи хотят, чтобы наши земли снова отошли франкам и сын герцога Ричарда не взошел на престол, — сказала Агнесса. — Но я не понимаю, при чем тут этот свиток.

— Нет, — Вивея энергично замотала головой. — Это невозможно!

Ее глаза блестели, как у безумной.

— Что невозможно? — спросила Эмма. — Эта тайна, записанная рунами, столь важна? Что бы тут ни было написано, это не может угрожать будущему нашей страны. Мой отец пережил всех своих врагов. Теперь, когда умер последний Каролинг и королем франков стал Гуго Капет, отец добился с ним тесного союза. Даже с Фландрией он заключил мир.