Но его слова тронули Гуннору. Действительно ли ей нет дела до Нормандии? Станет ли ей легче, когда Ричард уедет? Или она будет тосковать по нему?

Ее тело уж точно будет скучать по его ласкам, решила она, и когда Ричард привлек ее к себе, Гуннора насладилась ими сполна.

Наступила весна, Ричард уехал, двор пробудился к жизни, а Гуннора все больше замыкалась в себе. Она все чаще думала о своем будущем, о том, какую поставить перед собой цель. И как этой цели добиться.

У ее младших сестер все было в порядке, даже от Сейнфреды пришли известия: она просила гонца передать, что у них с Замо все хорошо. Гуннора отправила к ней гонца с посланием, мол, Вивея и Дювелина счастливы в Руане, да и самой ей живется тут лучше, чем в лесу.

Но день ото дня ее беспокойство росло, и даже задания Матильды, которые она раньше исполняла с таким рвением, не позволяли отвлечься от тревожных мыслей.

Теперь, когда земля зазеленела, Гунноре хотелось вновь вдохнуть ароматы леса, послушать шелест листвы, коснуться шершавой коры деревьев. И она начала делать то, чем не занималась уже давно, — вырезать руны. Вначале руны были разными, она не задумывалась об их значении, а потом сосредоточилась только на одной — руне «соулу», руне успеха и победы.

Только теперь она поняла, как ей хочется помочь Ричарду, добиться его победы над вражеским союзом. Разозлившись от осознания того, насколько важна для нее его победа, Гуннора бросила талисман в огонь. Когда от него остался лишь пепел, она подняла голову и увидела, что на нее смотрит какая-то девушка. Гуннора попыталась вспомнить, откуда она ее знает. Рыжеватые волосы девушка заплела в две толстые косы, ее лицо усыпали веснушки, а руки покраснели от тяжелой работы; значит, она была служанкой, а не любовницей Ричарда.

— Почему ты так на меня смотришь? — неприязненно осведомилась Гуннора.

— Ты мастерица рун.

Гуннора замерла. Девушка говорила с ней по-датски, и в ее голосе слышалось… благоговение. Повернувшись, незнакомка вышла из комнаты.

Гуннора разрывалась между любопытством и нежеланием общаться с кем-либо, но любопытство победило, и она последовала за рыжей в соседнюю комнату, где стояли прялки и ткацкий станок. Незнакомка ловко орудовала рамой с натянутыми нитями основы. Не глядя на Гуннору, она дала ей челнок, которым протягивала поперечную нить. На челноке была вырезана руна.

— Это «йера», руна, приносящая богатый урожай и облегчающая труд, — сказала Гуннора.

Девушка промолчала, но на ее лице читалось то же благоговение, что и прежде.

— Как тебя зовут? — спросила Гуннора. — И кто ты такая?

— Гирид, — ответила рыжая. — Мои родители были датчанами. Их убили, едва они ступили на земли Нормандии.

Гуннора сделала вид, что эти слова ее ничуть не задели, но на самом деле это было не так.

— Ты не спросила у меня, чего я хочу, — поспешно продолжила Гирид. — Но я тебе все равно скажу. Я хочу отомстить за смерть своих родителей. А потом вернуться в Данию. Ты ведь этого тоже хочешь, верно?

— Мои родители действительно погибли, как и твои, но…

— Я знаю, мне Вивея рассказала.

Гунноре очень не понравилась мысль о том, что эта девушка говорила с ее сестрами. И хотя она никак не выказала свое недовольство, Гирид, казалось, почувствовала его.

— Ты можешь мне доверять. Мы ведь с тобой как сестры. Наши родители погибли, потому что норманны не захотели пускать их на свою землю, и я не думаю, что в будущем что-то изменится. Теперь, когда предстоит война, датчан приветствуют здесь как спасителей, но потом их прогонят прочь, а плодородные земли отдадут христианам.

— Ты знаешь, кто эти христиане, которые убивают переселенцев из Дании? И кто их предводитель?

— Я не знаю их имен, но можешь быть уверена, что это герцог Ричард приказал им убить наших родителей. — Благоговение на лице девушки сменилось ненавистью.

У Гунноры закружилась голова. Вначале она тоже испытывала эту ненависть, но потом ей удалось убедить себя, что Ричард никак не связан со смертью ее отца и матери. Только сейчас она осознала свою ошибку. Как глупо было думать, что она привязалась к нему только оттого, что ее тело так жаждало его ласки! Как глупо надеяться, что тут она обретет счастье!

— Нам нужна твоя помощь! — решительно заявила Гирид.

— Нам? — переспросила Гуннора.

— В этой стране много людей, потерявших родителей, братьев, детей. Эти люди жаждут мести, они хотят сохранить наши традиции и обычаи, хотят извести христианскую веру. А чтобы добиться этого, недостаточно прятаться в лесу и вырезать руны.

— И что же нужно делать?

Гирид посмотрела ей в глаза. Столько гордости, столько холода, столько гнева плескалось в них!

— Герцог Ричард… — прошептала рыжеволосая датчанка. — Герцог Ричард должен умереть.

Гуннора повернулась и вышла из комнаты, так и не дав Гирид понять, что же она думает об этом.

Гирид дала ей время, но однажды вернулась. Незадолго до этого в Руан прибыли гонцы, сообщившие добрую весть: войска датчан, высадившиеся в Жефоссе, маленьком селении на берегу Сены, отпугнули врагов Ричарда. Вместо того чтобы продолжать вторжение, противники герцога пошли на переговоры.

— Герцог полагает, что силен, как никогда, — торжествующе заявила Гирид. — На самом же деле он слаб. Сейчас в Нормандии столько датчан… И они примут не его сторону, а сторону нашего предводителя. — Ее глаза лихорадочно блестели.

Хотя уже наступила весна и в комнате было жарко, Гуннору вдруг зазнобило.

— Кто ваш предводитель? — спросила она.

— Датчанин, как ты и я. Двадцать лет назад он прибыл сюда с королем Харальдом. Ричарду тогда нужна была помощь Харальда, чтобы остаться при власти, и он многое пообещал его людям, но не выполнил свои обещания. Те, кто не вернулся в Данию, надеялись обрести новое будущее в Нормандии, но Ричард почти не дал им земель, и складывалось впечатление, что он только терпит их здесь. Когда новым герцогом станет тот, кто не прогнется перед христианами, тот, кто верит в наших богов, все изменится.

Гуннора кивнула. Среди датчан, прибывших сюда с Харальдом, были и родственники ее отца, чьи имена она позабыла. Она их даже никогда не видела… в отличие от Матильды, Арвида… Ричарда.

Гуннора мотнула головой, отгоняя эти мысли.

— Ты ведь тоже хочешь сбросить его с трона! Ты тоже хочешь, чтобы он умер! — воскликнула Гирид.

Гуннора обрадовалась тому, что в этот момент в комнату кто-то вошел и ей не пришлось отвечать. Альруна, дочь Матильды, села за прялку. В последнее время Гуннора редко ее видела, а когда они встречались, Альруна делала вид, что не замечает ее. Но как бы к ней ни относилась дочь Матильды — сейчас она помогла Гунноре сбежать от Гирид.

Она много часов бродила по замку, пытаясь привести мысли в порядок, но так и не поняла, разделяет она ненависть Гирид или нет. В следующие дни Гуннора часто думала о том, хочет ли увидеться с рыжеволосой датчанкой или скорее боится этой встречи. Так или иначе, но Гирид держалась от нее подальше, зато в ее жизнь вернулся другой человек — уставший, измотанный, но полный желания увидеть ее, обнять, прижать к себе. Ричард.

Гунноре хотелось, чтобы он что-то сказал или сделал, что успокоило бы ее смятение или разожгло ее ненависть, однако сейчас Ричарду нужно было от нее только тело, но не разум.

Едва Гуннора вошла в его покои, Ричард привлек ее к себе и предался страсти, но ничего не рассказал о том, что случилось в последние недели.

Гуннора узнала это от другого человека и только на следующий день. Едва она вышла во двор, как перед ней, точно из ниоткуда, возникла Гирид.

— Так, значит, герцог вернулся, — многозначительно произнесла служанка.

— Что тебе от меня нужно? — прошипела Гуннора.

Гирид не ответила, лишь знаком приказала следовать за ней. Они прошли в стойло и встретили там одного из конюхов, поддерживавшего восстание датчан.

Гирид поспешно подошла к нему.

— Правда ли то, что рассказывают о наших провинциях?

Юноша кивнул.

— Герцог Ричард едва может усмирить датчан. Они приехали сюда сражаться, а теперь, когда война все не начинается, они становятся все беспокойнее. Некоторые отряды уже совершали набеги на соседние земли, сея ужас и панику. — Он засмеялся.

«Набеги, — подумала Гуннора. — Руины, горящие дома, кровь, мертвые, рабы».

— Я не хочу иметь к этому никакого отношения, — громко заявила она.

— Но герцог Ричард никак не остановил насилие, напротив! — воскликнула Гирид. — Он позволил датчанам учинить разбой, чтобы показать врагам, как он силен.

Гуннора посмотрела на конюха, и он кивнул.

— Нападения навредили его врагам. Некоторые предпочитают теперь заключить с Ричардом мирный договор, а не вести на него войска.

— И снова герцог пошел по трупам, чтобы добиться своей цели! — с жаром выдохнула Гирид. — Сколько еще мы будем мириться с этим? Если Ричард сейчас укрепит свою власть, то будет ли у нас вообще шанс сместить его? Нужно действовать как можно скорее!

Гуннора повернулась к конюху.

— Я до сих пор не знаю, чего вы от меня ждете.

— Говорят, герцог сразу позвал тебя к себе, как только вернулся из разъездов, — презрительно ухмыльнулся датчанин.

Гуннора почувствовала, как что-то в ней дрогнуло. Воспоминания о вчерашней ночи возбуждали.

— А тебе какое дело? — рявкнула она.

— Я не упрекаю тебя в том, что ты так часто спишь с герцогом. Напротив, это могло бы нам пригодиться. Вы с ним очень близки. Ни одной датчанке не удастся так легко подобраться к нему. И ни одной датчанке он не доверяет так, как тебе.