— Мне очень жаль… — прошептала Гуннора.

Сейнфреда сглотнула слезы, подбирая слова, но, наверное, поняла, что ничто не заставит сестру передумать.

— Как ты проживешь в лесу?

— Не бойся, я могу о себе позаботиться. И я буду недалеко, мы в любой момент сможем встретиться. Я позабочусь о вас… по-своему.

«Да, — подумала Гуннора. — Я вырежу руны, которые даруют вам благословение. Я вырежу руны, которые нашлют проклятье на того христианина, убившего наших родителей. Я отомщу».

Она молча пошла прочь. Не смогла заставить себя попрощаться. Сейнфреда тоже не произнесла ни слова. Прижимая к себе Дювелину и крепко держа за руку Вивею, девушка смотрела сестре вслед. Гуннора часто оглядывалась, но деревья росли так густо, что листья и ветки вскоре скрыли от ее взора трех сестер.

Альруна не позволяла отдохнуть ни Арфасту, ни самой себе. Ричард со своей свитой выехал из Руана вчера утром, и их можно было догнать, только скача без передышки.

Если вначале Арфаст с готовностью согласился на поездку, то через несколько часов езды начал протестовать.

— Мы должны заехать на постоялый двор или остановиться в монастыре, чтобы подкрепиться. Я знаю, тут неподалеку есть придорожная таверна.

Альруна даже взглядом его не удостоила. Все это время она скакала впереди, вот и теперь не остановилась.

— Я не могу отдыхать, когда ему угрожает опасность, — сказала она.

Тем временем Арфаст незаметно догнал ее и услышал эти слова, хотя Альруна говорила не с ним, она скорее убеждала саму себя.

— Ты не знаешь, действительно ли ему что-то угрожает. Ты только предполагаешь это из-за своего сна.

— Священники говорят, что сны посылает нам Господь. Если ты не веришь мне, то зачем поехал со мной? Если сомневаешься, то почему просто не вернешься в замок?

— Вернуться в замок и бросить тебя одну? Даже вдвоем путешествовать опасно. Тут полно разбойников.

— Мы не в такой опасности, как Ричард.

— Но ты не поможешь ему, если наши лошади падут от усталости.

И Альруна сдалась. Они остановились в ближайшей придорожной таверне, напоили и накормили лошадей, да и сами отдохнули немного, но затем вновь отправились в путь. Небеса затянули тяжелые тучи, и только к вечеру немного распогодилось. Садилось солнце, заливая осенний лес багряным светом. Альруна никогда раньше не скакала на лошади так долго, никогда раньше не уезжала так далеко от Руана. Родители наверняка волновались. Когда Альруна и Арфаст вернутся в замок, их обоих будет ждать скандал. Но Альруну это не пугало. Главное, чтобы Ричард был в безопасности.

Сейчас ее муки неразделенной любви казались смехотворными. Пусть Ричард даже не смотрит на нее, Альруна готова была смириться с этим, пока он жив и здоров.

Хотя Альруна никогда не черпала утешения в молитве, теперь она все время говорила с Богом. Она пыталась торговаться с Всевышним, обещая ему бессонные ночи в часовне и дни, проведенные в посте. В глубине души девушка удивлялась, зачем Богу нужно, чтобы кто-то голодал, страдал без сна и натирал себе колени. Но, наверное, Господь собирался-таки извлечь из этого какую-то пользу для себя, иначе почему они все же сумели догнать Ричарда? Уже сгустились сумерки, когда Арфаст и Альруна увидели отряд герцога. Собственно, им помог не так Господь, как бурная река. Тут не было мостов, а потому следовало отыскать безопасный брод, иначе можно было утонуть. Похоже, спутники Ричарда не знали, где здесь мелководье, и растерянно расхаживали по берегу, глядя на серовато-зеленый стремительный поток. Тем временем слуги поставили шатер и устлали его мехами, а по бокам разместили две бастерны — повозки, защищенные от проникновения воды. В бастернах отряд вез оружие и припасы. Похоже, Ричард собирался переходить реку только завтра утром.

Было уже так темно, что Альруна почти ничего не видела. Ее охватила усталость, и девушке показалось, что она вот-вот свалится с лошади. Ричард, казалось, тоже не увидел, кто к нему подъехал. Услышав топот копыт, воины обнажили оружие, и герцог их не остановил. Только когда Альруна позвала его, Ричард приказал своим спутникам опустить мечи и сам подошел к нежданной гостье.

— О господи, что ты тут делаешь?

От волнения у Альруны сперло дыхание. Она не могла произнести ни слова, а когда заговорила, речь ее звучала столь сбивчиво, что едва ли что-то можно было разобрать.

— Бруно… задумал недоброе… его приглашение… хитрость… ты умрешь… так и не попав в Бове.

Ричард все так же насмешливо улыбался.

— Что ты такое говоришь? — Он удивленно поднял брови.

Герцог протянул ей руку, помогая спуститься с лошади. Альруна ловила губами воздух. Она, казалось, лишилась дара речи.

— Ты, должно быть, скакала целый день! — понял Ричард. — И Арфаст… Что он тут делает? Тебя сопровождал только он? Это же…

— Тебе нельзя в Бове! Тебя там убьют!

Свита Ричарда взволнованно зашепталась. Слышался громкий плеск воды. А герцог молчал. И на его лице, к ужасу Альруны, читалось не только удивление, но и насмешка.

Девушка схватила его за руку.

— Прошу, поверь мне! Я видела вещий сон, посланный мне самим Господом. Я не могу ошибаться!

Ричард покачал головой.

— Почему ты так решила? Откуда такая уверенность?

У Альруны задрожали колени, закружилась голова, подкосились ноги от усталости. Она больше не могла сдерживаться, и слова правды невольно слетели с ее уст:

— Я уверена, потому что люблю тебя. Люблю не как брата, люблю всем сердцем, всей душой. И Господь знает об этом, а потому ниспослал мне этот сон. Молю тебя, останься со мной, вернись в Руан, и тогда с тобой ничего не случится.

Теперь она уже не слышала журчания воды и гомона свиты, только кровь стучала в ее ушах. Девушку бросило в жар, когда она произнесла эти слова. И в холод, когда улыбка сползла с лица Ричарда.

На следующее утро отряд нашел брод. Вода была холодной, но не бурной, грязной и серой, но не глубокой. Лошади уверенно шли вперед, и вскоре все очутились на другом берегу.

Альруне не удалось убедить Ричарда вернуться. Более того, оправившись от изумления, он расхохотался. Альруна не знала, смеется ли он над ее тревогами или признанием в любви. Как бы то ни было, он не стал говорить ни о том, ни о другом. Герцог хотел отправить ее обратно в Руан, но не решился отпускать девушку с одним только Арфастом, это было слишком опасно. Он сказал, что возьмет ее с собой в Бове, а потом уже проведет домой. Мол, таков его долг перед ее отцом.

У Альруны горели щеки, когда она думала об этом. О ее отце Ричард заботится больше, чем о ней самой! Теперь он относился к ней не как к сестре, а как к глупому, надоедливому ребенку.

С самого утра девушка упорно смотрела в землю. Нестерпимо было бы отпустить Ричарда в Бове, но не легче оказалось ехать вместе с ним и чувствовать на себе любопытные взгляды его соратников. Ричард был единственным, кто не поглядывал на нее украдкой, кто не посмеивался над ней. Он старался держаться от Альруны подальше, и впервые девушке подумалось, что любить — еще не означает знать.

Улыбка смягчала его черты, придавала ему ребячливый вид, но если подумать, она редко касалась его глаз, играя только на губах. Вот и теперь глаза Ричарда оставались жестокими и холодными. Не было в нем ребячливости, не было и быть не могло, как бы он ни подтрунивал над Альруной. Ричард всегда был мужчиной, не ребенком: ему исполнилось всего десять лет, когда он потерял отца. Герцог всю жизнь вынужден был бороться за свои земли, ведь столь многие пытались их отобрать. И этот человек, привыкший всегда беспокоиться только о себе, был неспособен думать о других.

Если раньше эта мысль вызывала в Альруне сочувствие, то теперь она ощутила гнев, и это чувство помогло ей перебороть стыд.

«Он неспособен на любовь, — подумала она, — и потому не понимает, что я испытываю. Он не позволяет себе любить, смеется над любовью, как и над всем, что пугает его. И если смеха оказывается недостаточно, чтобы заглушить звон мира со всем его горем и страданиями, Ричард бежит прочь — отправляется на верховую прогулку или к любовнице. Или отгораживается от мира своей жестокостью».

Не только Альруне не было места в его сердце, он никого не впускал в свою душу. Люби он другую — и он оказался бы не чужд сочувствия и понимания. Он бы не засмеялся, когда ему признались в любви.

Альруна смотрела на свои руки, ощущая не только стыд, но и боль. Она не глядела на Ричарда, как и он на нее, и даже не заметила, что отряд остановился. Они и так двигались довольно медленно, их задерживали бастерны. Теперь же все замерли на месте. Арфаст перехватил поводья Альруны и остановил ее лошадь.