В углу у камина шла игра в вист. Партию составляли: хозяин и хозяйка дома, патер Глинский и старик статский советник, похожий на египетскую мумию в черном фраке. В другом углу два генерала времен императора Николая I играли в шахматы.

Граф Солтык не спускал глаз с Анюты, прислушивался к каждому ее слову, следил за каждым ее движением, не обращая ни малейшего внимания на остальное общество. Упавший с бильярда шар вывел его из оцепенения. Анюта и Беляров бросились поднимать шар, а Генриетта, лукаво улыбаясь, обратилась к Сесавину с вопросом:

— С кем это вы вчера прогуливались по бульвару?

— Вероятно с моей тетушкой, — отвечал молодой человек.

— Нет, это была молоденькая, хорошенькая дамочка… Признавайтесь, кто она?

— Да-да, и я тоже слышала, — вмешалась в разговор Анюта.

— Теперь я припоминаю, — сказал Сесавин, — это была мадемуазель Эмма Малютина.

— Актриса?

— Нет, она дочь почтенных родителей. Мать ее вдова и живет постоянно в деревне, неподалеку от Киева, а девушка приехала сюда погостить у своей тетушки.

— Генриетта в восторге от ее красоты, — заметила Анюта, — и говорит, что она похожа на героиню романа.

— Уж скорее драмы, а не романа, — усмехнулся Сесавин, — в ней столько гордого, даже я бы сказал, классического величия.

— Вы возбуждаете мое любопытство! — вскричала Анюта. — Граф Солтык, не знакомы ли вы с этой красавицей?

— Нет, не знаком.

— В самом деле, это какая-то загадочная личность, — продолжал Сесавин, — мне иногда кажется, что она целиком выскочила из какой-нибудь волшебной сказки или старинной хроники. Я был недавно свидетелем такой потрясающей сцены, которую невозможно забыть… Я и теперь содрогаюсь при одном воспоминании о ней!

— Расскажите, расскажите! — раздалось со всех сторон.

— О ком это вы говорите? — спросила Огинская.

— О новой знакомой господина Сесавина.

— Наверно, какая-нибудь студентка!

— О, нет! Благородная барышня, мадемуазель Малютина.

— Не дочь ли полковника Малютина?

— Кажется…

— Это очень хорошее семейство… Расскажите же нам, героиней какого романического происшествия она была?

Сесавин подробно рассказал о происшествии в зверинце. Присутствующие слушали его, затаив дыхание, только граф Солтык сидел в стороне, понурив голову, и, по-видимому, не разделял всеобщего восторга, хотя рассказ Сесавина и произвел на него глубокое впечатление.

— Вы влюблены в эту Эмму Малютину? — с задорной улыбкой спросила Генриетта.

— Я этого и не скрываю… За нею ухаживает и Ядевский.

Анюта вздрогнула и покраснела.

— Как бы мне хотелось с нею познакомиться! — воскликнула Генриетта.

— И мне тоже, — чуть слышно добавила Анюта.

— Желание ваше исполнить нетрудно, — вмешался хозяин дома, — мы пошлем ей приглашение.

— Эмма Малютина нелюдимка, — возразил на это Сесавин. — Позвольте мне прежде рассказать ей о вашем желании.

— Что за церемонии! — перебила Огинская. — Мы с Анютой сделаем ей визит и наверняка завербуем ее в наше общество.

Молодежь вернулась к бильярду, а старики — к карточному столу; но и теми и другими овладело какое-то непонятное, тревожное ощущение, всем так и чудилось, что в комнате невидимо присутствует очаровательная таинственная героиня трагического приключения. Сильнее других испытывал это чувство граф Солтык. Он был уже заочно влюблен в Эмму Малютину, как некогда, в дни своей юности, в древнюю царицу Семирамиду. Он верил в силу магнетизма, но мог ли он в эту минуту подозревать, что юная жрица неведомой ему секты мечтает о том, как бы поймать его в свои сети. Случайно взглянул он на Анюту и подумал: «Просто хорошенькая девочка, которую забавляют канарейки, а не борьба со львами!..»

Дня через два Сесавин вбежал к Эмме и сказал:

— Огинские едут к вам с визитом. Они сейчас будут здесь.

— И что же? — без малейшего удивления спросила девушка.

— Я употребил все свое красноречие, и они захотели с вами познакомиться. Только, ради Бога, дайте им понять, что в знакомстве с ними для вас нет ничего особенного. Вы должны сыграть выдающуюся роль в кругу киевской аристократии.

— С благодарностью воспользуюсь вашим советом.

— И еще…

— Знаю, знаю!.. Мне надо принарядиться для того, чтобы оправдать ваши преувеличенные похвалы, не так ли?

— Вы угадали… хотя это совершенно лишнее, потому что вы прекрасны и в самом простом платье. Прощайте! — и Сесавин поспешно вышел из комнаты.

Эмма задумалась. Это был первый шаг к желаемой цели, удобный случай для встречи с графом Солтыком. Она очарует его, опутает своими сетями и, что бы там ни было, найдет способ исполнить возложенное на нее поручение.

Она поправила прическу и осмотрела себя в зеркале с головы до ног, без кокетства и без тщеславия, а так, как солдат осматривает свое оружие накануне сражения.

Борис пришел доложить о приезде Огинских.

— Какой приятный сюрприз, — сказала Эмма, приветливо встречая их на пороге гостиной. — Чем заслужила я такую честь?..

— Я слышала о вас так много хорошего, даже необыкновенного, — начала Огинская, присаживаясь на диван, — что не могла устоять против желания познакомиться с вами покороче и должна признаться, что расточаемые вам похвалы нисколько не преувеличены. Вы такая хорошенькая, дитя мое, дайте мне на вас наглядеться… Сколько ума, сколько смелости в вашем взгляде!.. Теперь я понимаю, почему львы вам повинуются!.. Вы сами львица… О, как должна гордиться вами ваша мать!

Между тем Анюта не спускала глаз с Эммы, а той было достаточно и одного взгляда на невинную девочку, чтобы убедиться в том, что ей будет нетрудно отбить у нее графа Солтыка, но зато почти невозможно будет вырвать ее образ из сердца Казимира Ядевского. Ей предстояла борьба не на жизнь, а на смерть, и исход этой борьбы был покрыт мраком неизвестности.

Прощаясь, они пристально взглянули друг на друга, улыбнулись и поцеловались.

— Ну, какова ваша новая знакомая? — спросил Солтык, приехав к Огинским в тот же день вечером.

— В высшей степени интересна! — ответила мать.

— И красавица в полном смысле этого слова, — добавила дочь.

Граф не мог удержаться от иронической усмешки.

— Чему вы так зло улыбаетесь? — спросила Анюта. — Глядя на Эмму Малютину, я подумала, что вы сотворены друг для друга и что вы будете героем ее романа.

Огинская бросила на дочь строгий укоризненный взгляд, но та его даже не заметила.

— Вы уже слышали, что она способна быть героиней драмы, а не романа, — шутя, заметил граф.

— Пожалуй, и драмы, — это для меня безразлично.

XXII. Кровожадный взгляд

Граф Солтык возвращался из театра. Антракты он провел в ложе Огинских, по окончании спектакля усадил их в карету, приказал своему кучеру ехать домой, а сам пошел пешком. Он был взволнован и хотел пройтись, чтобы успокоить нервы. Дойдя до своего дома, он повернул в узенький, слабо освещенный переулок, ведущий к реке. Вскоре он очутился в лабиринте незнакомых улочек. У него невольно мелькнула мысль о ночном приключении, и тут же в тишине ночи раздались громкие проклятия и грубый хохот очевидно пьяных мужчин и среди них, диссонансом, — звучный женский голос. Граф поспешил на помощь и, подойдя ближе, увидел женщину, окруженную толпою молодых людей. Защищаясь с неимоверной храбростью, ей удалось сильным толчком в грудь повалить на землю одного из нападавших, и выхватить револьвер. Мужчины отшатнулись, и она произнесла твердым голосом:

— Я застрелю как собаку каждого, кто осмелится подойти ко мне!

Несмотря на это предостережение, Солтык сделал шаг вперед и сказал, вежливо снимая шляпу:

— Сударыня, позвольте мне предложить вам свои услуги.

— Благодарю вас, хотя я и не нуждаюсь в посторонней помощи, — произнесла незнакомка, сурово взглянув на графа сквозь вуаль. — Хорошо, потрудитесь проводить меня, — прибавила она, беря его под руку.

Между тем, шайка негодяев уже успела опомниться.

— Так вот почему вы ломались! — вскричал один из них.

— Этот новый претендент нравится ей больше, чем мы! — заорал другой.

— Мы потребуем от него удовлетворения, — прибавил третий.

— Удовлетворения?! — гордо вскинув голову, воскликнул граф. — Берегитесь, как бы вас самих не привлекли к ответственности!.. Прочь с дороги, если не хотите, чтобы моя палка познакомилась с вашими спинами!

— Попробуйте!

Граф не стал повторять, и через мгновение двое из нападавших, окровавленные, лежали на снегу, а остальные — спасались бегством.

Незнакомка молча шла под руку со своим защитником, а он любовался ее величественной осанкой, безукоризненным профилем и выбившимися из-под меховой шапочки золотистыми волосами. Им овладело странное, незнакомое чувство: он еще не был влюблен в эту женщину, но ему казалось, что он, наконец, нашел подругу жизни, с которой его ничто не сможет разлучить.

На углу одной из улиц незнакомка остановилась и с благодарностью пожала ему руку.

— Я вам больше не нужен? — спросил граф, устремляя на нее выразительный, умоляющий взгляд.

— Очень вам благодарна… Теперь я могу дойти домой без провожатого… здесь недалеко.

— Как вам угодно… Но признаюсь вам, мое сердце болезненно сжимается при мысли, что мы с вами уже более не встретимся.

— Быть может, когда-нибудь вы меня и увидите.

— Позвольте узнать…

— Нет, нет, нет, — быстро прервала его незнакомка. — Сегодня вы от меня ничего не услышите, кроме того, что я благородная девушка, достойная защиты графа Солтыка.

— Вы меня знаете?