Елена Шерман - Грызунков и золотая рыбка

Елена Шерман

Грызунков и золотая рыбка

Новогодняя сказка

Как известно, у природы нет плохой погоды. У природы есть просто погода, и есть то отвратительное, не поддающееся описанию с помощью цензурной лексики состояние окружающей среды, когда хочется выпить, повеситься или сказать в глаза начальнику все, что о нем думаешь. Последнего Грызунков сделать не мог, так как уже разругался с начальником два месяца тому, но мысли об убийственном запое или запойном самоубийстве крутились в его голове, как последний желтый листок в воздухе. С неба текло, под ногами хлюпало, за тоненький шарф задувал холодный ветер, и в отвратительное утро, когда даже садист неспособен выгнать паршивую собаку на улицу, Грызунков вынужден идти в жэк. Вела его туда не жажда общения и не любовь к страданию, а насущная необходимость, мать активности и изобретательности: ему предстояло уговорить жэковское начальство повременить с возбуждением иска против него, Грызункова.

В жэке Грызункова считали злостным неплательщиком, и сам он, не плативший за квартиру уже четыре года, в наиболее спокойные минуты соглашался с этим. Но даже в эти кратковременные вспышки благоразумия он, признавая определение, начисто отказывался от эпитета. Грызунков не платил за квартиру не со зла; он не платил потому, что у него денег не было. Если бы у него были лишние деньги, он немедленно бы заплатил весь долг. Но денег не было. После ухода с работы, где ему не заплатили за последний месяц, скудное пропитание Грызунков добывал случайными заработками: кому-то набрал курсовую, за кого-то написал диплом. Этого едва хватало на минимальное поддержание бренного тела; об излишествах, вроде квартплаты или путешествия на Гавайи, думать не приходилось.

Втянув голову в плечи и хлюпая тяжелыми ботинками по грязным лужам, Грызунков с тоской думал о своей жизни. Жизнь укладывалась в короткую формулу: "Тридцать лет, и никаких результатов!" Грызунков не построил дом, не родил сына и написал только треть книги. Но это еще полбеды. По какому-то необъяснимому капризу судьбы все, что должно было помочь Грызункову всплыть, только тянуло его на дно.

Первый звоночек прозвенел давно, еще в одиннадцатом классе. Тогда Грызунков увлекся информатикой и потратил три месяца на изучения языка "Бейсик". Это позволило ему считать себя знатоком компьютера, но к тому времени, когда компьютер стал наиболее банальным элементом офисного интерьера, язык "Бейсик" давно вышел из употребления и на Грызункова, не знавшего "Ворда", долго смотрели как идиота. То же было и с профессией: географы, друзья меридианов и романтики параллелей, к 1996 году, когда Грызунков с красным дипломом окончил университет, были востребованы только средней школой; и с личной жизнью - брак вместо седьмого неба рая низверг Грызункова на седьмой круг ада, так что день развода стал для него красным днем календаря.

Самое обидное, что Грызунков решительно не мог понять, в чем дело. Почему он, неглупый и довольно энергичный человек, никак не может найти свое место в жизни? Он не пил, не играл а азартные игры, не транжирил чужие деньги и даже особо больших глупостей не делал. Но что-то не шло, и к тридцати годам у Грызункова осталась одна надежда на лучшую долю: большой фантастический роман, долженствующий заткнуть за пояс всех конкурентов, от братьев Стругацких до супругов Лукьяненко. Роман Грызунков писал с такой страстью и старанием, что он просто не мог не получиться. Несомненно, роману "Повелитель бесконечности" суждено было стать бестселлером, а Грызункову знаменитостью; проблема была в том, что до наступления славы нужно было ежедневно что-то кушать.

"Да, прав был Александр Сергеич: черт меня дернул родиться в России с умом и талантом! Да и на Украине, какая разница... Не ценят у нас талантливых людей! - грустно думал Грызунков, приближаясь к жэку. - Родись я где-нибудь в другом месте... Хотя, почему родись?"

В памяти внезапно всплыл давнишний рассказ матери о поклоннике, предлагавшем ей руку и сердце. Дело в том, что родного отца Грызунков не помнил, поскольку тот бросил мать на восьмом месяце беременности, и воспитывали его мама, бабушка и дедушка, освобожденный секретарь партийной организации фабрики "Красная текстильщица".

Наличие "прицепа", то есть его, Грызункова, сильно осложняло устройство личной жизни его матушке, женщине в целом привлекательной и обаятельной. Поклонники дарили цветы и говорили комплименты, но, едва узнав о существовании малолетнего ребенка, испарялись. Не испугались такой сложности и сделали матери официальное предложение лишь двое, и первым из них был инженер Рабинович.

Рабиновича Грызунков не помнил, потому что вообще ничего не про свою жизнь до четырехлетнего возраста, но, судя по рассказам матери, это был приличный, хотя и не особенно красивый человек, твердо решивший жениться. Он долго ухаживал за матерью, был принят в доме как свой человек, дарил юному Грызункову плюшевые и резиновые игрушки, и, несомненно, роман завершился бы законным браком, если бы не одно обстоятельство.

У Рабиновича в американском штате Флорида жила родная тетя. Впрочем, само по себе это было неважно; важно было то, что тетя долго уговаривала любимого племянника переехать к ней, и в один прекрасный день Рабинович решился ехать. О своем решении он немедленно сообщил матери, предложив расписаться и усыновить Грызункова. Далее тетя, как и планировалось, должна была прислать официальный вызов, но уже не на одного человека, а на целую семью - и все, прощай, СССР, здравствуй, пересылочный пункт Вена (дело было в 1976 году). По приезде (точнее, по прилете) в Америку тетя обещала оказать племяннику всяческую помощь, да и помогали тогда иммигрантам из-за "железного занавеса" неплохо.

Рабинович был бодр и уверен в своем будущем, но мать Грызункова заколебалась. Ее пугал не предстоящий брак, в Рабиновиче она как раз не сомневалась; ее пугал слишком крутой жизненный поворот. Как так: все бросить и уехать? Следует учесть, что в ту пору уезжали навсегда, следовательно, решение было очень серьезным. Неизвестность всегда страшит, и обычный человек инстинктивно сторонится чересчур радикальных перемен. Короче, мать заколебалась, а ее родители, бабушка и дедушка Грызункова, положили конец колебаниям. "Ты что, - сказал дед, - хочешь всю мою жизнь загубить? Хочешь, чтоб меня исключили из партии и уволили с работы?"

Именно нежелание матери портить деду карьеру и решило в свое время судьбу бурного романа: в сотый раз просившему ее одуматься Рабиновичу она в сотый раз ответила "нет", тот плюнул и сказал: "тогда я еду один" - и действительно через год уехал. Но настолько была сильна привязанность этого человека к матери Грызункова, что он долго писал ей письма из Америки и сожалел о ее решении; писал года три, пока не женился на Рае Циппельбом из Одессы.

"Боже мой, - остановился в трех метрах от входа в жэк потрясенный "открытием" Грызунков, - я мог с трех лет жить в Америке! В теплом штате Флорида! И английский был бы моим родным языком, мне не пришлось бы его учить; дети так легко адаптируются к любой среде! Вся моя жизнь сложилась бы совершенно иначе, и уж точно не пришлось бы мне в такую погоду переться в жэк и унижаться перед его начальником!"

Разговор с начальником жэка, едва согласившимся подождать месяц, действительно был сплошным унижением, и на обратном пути теплые дружеские слова в его адрес перемежались в сознании Грызункова со сладкими несбыточными мечтами.

"Эх, не сглупи моя матушка и не дрожи за свою карьеру дед, жил бы я сейчас в двухэтажном коттедже, а не в двухкомнатной хрущевке, и простирался бы из окна вид на море, а не на свалку. Ездил бы я не в трамвае, а на кадиллаке, и не на биржу труда, а на встречу с издателем. А может, я стал бы известным адвокатом или преуспевающим бизнесменом", - рассуждал Грызунков, и мысли стремительным потоком текли по новому, заманчивому руслу. Он попытался реконструировать возможный вариант судьбы.

К примеру, в школе он играл в драмкружке - кто знает, не нашлось ли его актерским способностям в более благоприятной среде иное применение? Вполне возможно, что, закончив школу в Америке, он поехал бы в Голливуд и сделал там карьеру. А его литературные способности: статьи в университетской многотиражке и тридцать три рассказа, не говоря уже о незаконченном романе? Кто знает, кто знает, не был бы при другом раскладе мистер Грызункоф ведущим колумнистом "Вашингтон пост" или вторым Стивеном Кингом?

Но самый аппетитный вариант судьбы представился ему уже дома, в холодной (отопление еще не включили) и замусоренной (он ленился убирать) холостяцкой квартире.

... Он, Грызунков - крупнейший финансист, кто-то вроде героя Майкла Дугласа в фильме "Уолл-стрит". Он сидит в своем просторном кабинете с видом на Манхеттен в кожаном кресле босса, положив ноги в кожаных итальянских ботинках стоимостью 600 баксов на стол мореного дуба. Входит секретарша, бывшая "Мисс Вселенная": "Мистер Грызункофф, к вам представители "Дженерал моторс" "Что им нужно?" "Они готовы продать вам контрольный пакет акций компании!" "Пусть подождут в приемной: я достаточно ждал, пока они созреют". Грызункоф спокоен и горд: его многомесячная финансовая операция, отличающаяся, как все его операции, дерзостью и блеском, наконец-то увенчалась успехом. Спустя полчаса входят бледные и печальные представители "Дженерал моторс". Им явно не хочется расставаться с компанией, а надо. Никто не в силах противостоять стальной хватке и гениальному расчету акулы капитала Грызункова. Пока документы просмотрел юрист, пока подписали, пока то да се - и рабочий день прошел. Грызунков поднимается на крышу небоскреба, где его ждет личный вертолет. Выходные он проведет в своем дворце на Карибах...

В этот миг дворец на Карибах так зримо предстал перед Грызунковым, что у него потекли слюнки; но тут вой сигнализации на чьей-то машине, поставленной прямо под окнами, вернул его к реальности. Дворца нет, офиса нет, контрольного пакета акций "Дженерал моторс" нет, и начальника жэка чудом удалось уговорить подождать. До Нового года Грызунков должен был вылезти вон из кожи и найти деньги, чтобы уплатить хотя бы треть долга.