Шэрон была в отчаянии. Не такую, совсем не такую концовку для этого приключения замышляла она. Что-то тут было не так.

Карсон обошелся с ней как с дешевой уличной шлюхой. Какая же она дура, что делала для него так много без малейших гарантий с его стороны! Да, ему ничего не стоило уничтожить Дугласа, но ведь ей он так ничего и не пообещал взамен ее услуг! А она, идиотка, губу раскатала. В следующее мгновение Шэрон ощутила, что кровь бросилась ей в лицо. «Никому еще не удавалось безнаказанно обвести меня вокруг пальца», – сказала она себе.


Майкл возвращался к столику с новой порцией напитков, когда на его стул плюхнулась помятого вида женщина с глазами навыкат. В «Последнем шансе», как всегда, яблоку было упасть негде.

– А вот и я, приветик, Джорджи, – проскрипела женщина, когда изумленный Майкл поставил на стол два бокала шабли. – Спасибо, – сказала она, отпивая. – Вообще-то я красное предпочитаю. Возьмите мне стаканчик, не сочтите за труд.

Майра Прескотт закурила сигарету, то и дело прикладываясь к бокалу белого вина, который оставил Майкл. Джорджина взирала на происходящее с немым изумлением. Женщина эта, с которой она едва была знакома, уселась за их столик без приглашения, заняла место Майкла, а потом еще и отослала его за красным вином.

– А что толку от этих мужчин? – спросила Майра, словно оправдываясь. – Они нужны, только чтобы угощать нас напитками, платить по счетам, ну и еще трахаться иногда.

– Вообще-то Майкл – мой близкий друг, – сухо заметила Джорджина.

– Какой еще друг?! – возмутилась Майра. – С мужчинами дружить невозможно. Да и зачем?

В это мгновение Майкл поставил перед ней бокал красного вина. Майра Прескотт в ответ одарила его лучезарной улыбкой.

– Спасибо, голубчик. – И снова обратилась к Джорджине: – Я хотела с вами насчет Тани поговорить.

– Да? Ну как у нее дела? – спросила Джорджина. – Она уже поправилась, ей можно делать операцию?

– Врачи все еще ждут подходящего донора для пересадки почки, – ответила Майра. Лицо ее сморщилось, на стол закапали слезы. – Вы уж извините, но это просто душераздирающая история. Я так люблю бедняжку! Мне невыносима мысль, что ее содержат в этом проклятом приюте. Извините, Джорджи, завтра поговорим. – Она залпом допила вино, встала и направилась к выходу.

– Что это за карга? – спросил Майкл, провожая Майру удивленным взглядом. – И почему она мое вино вылакала?

– Я разговаривала с ней только однажды, – ответила Джорджина, пожимая плечами. – Причем в лифте. Она наплела мне с три короба про девочку-сироту из Румынии. Помнишь статью в «Геральд»? Так вот это Майра ее написала. Однако я готова поклясться, что в ней речь шла об операции на сердце.

– По-моему, она чокнутая, – сказал Майкл. – Или наркоту употребляет. Ты обратила внимание на ее глаза? Они какие-то мутные, а зрачки расширенные. А перхоть! В жизни такого не видел – словно на нее кто-то мешок опилок высыпал. Не верь этой ведьме, Джорджи.

– Хорошо, хорошо, – успокоила приятеля Джорджина. – Хотя мне ее жаль. Бедняжка очень угнетена. Наверное, из-за этой сиротки.

– Нет, Джорджи, я тебе серьезно говорю, – настаивал Майкл. – Мне кажется, я про нее слышал. Это очень честолюбивая ведьма, и от нее многие пострадали.

– Очень странно, – сказала Джорджина. – Такие люди обычно не обременяют себя заботой о брошенных детях.

– Если вся эта история не выдумка, – веско заметил Майкл. – Ты все-таки держись от нее подальше.

Он взял себе на заметку, что должен непременно проверить, что за девочку-сиротку пытается удочерить Майра.

Глава 16

Рабочий день близился к концу, и Джорджина давала последние указания своей команде, когда позвонил Дуглас и пригласил ее в свой кабинет.

– Я хочу тебя кое с кем познакомить, – пояснил он.

Своих секретарш Дуглас уже отпустил, и дверь его кабинета была распахнута настежь. Войдя, пораженная Джорджина уставилась на Дугласа, на руках которого был крохотный спеленатый младенец.

– Джорджина, познакомься с Фредди, – сказал Холлоуэй. – Точнее – с Фредериком. Будем надеяться, что он научится разговаривать без франко-канадского акцента. – Он расхохотался и поднес младенца ближе к своему лицу. Тот вдруг улыбнулся, но Джорджина не успела даже рта раскрыть, как из ванной комнаты в углу огромного кабинета вышла Бекки Уортингтон.

Брючный костюм от Армани очень шел ей.

– Это ребенок Бекки, – без тени смущения объяснил Дуглас.

Увидев Дугласа с новорожденным сыном на руках, Джорджина растрогалась до глубины души. Она всегда подозревала, что он не чужд сентиментальности, но сталкивалась с ее проявлением впервые.

До сих пор при Джорджине лишь Тристан и Руперт, два престарелых кота, которых Дуглас держал дома, удостаивались его ласковых слов и жестов. А Джорджина, как и ее мать, верила, что человек, который любит кошек, не может быть исчадием ада.

– Мы тут с Бекки обсуждали текст воззвания в помощь голодающим в Африке, которое будет напечатано в «Дейли трибюн», – сообщил Дуглас, не поднимая глаз. – Тебе придется поместить его в «Санди». Это хороший рекламный ход.

Джорджине показалось, что она ослышалась.

– С каких пор подобные воззвания печатает «Санди»? – спросила она. – Вы мне сотни раз говорили, что чернокожие дети, даже умирающие от голода, тираж не повышают… – Она осеклась. Для Дугласа подобный шаг был крайне нехарактерен. Лучше, пожалуй, не спорить. Кто знает, может, это Бекки придумала. Дуглас неловко поежился и покосился на свою любовницу, которая смотрела в сторону.

Всего несколько часов назад они крупно повздорили.

– Мы едва не потеряли нашего собственного ребенка, Дуглас, – заявила Бекки. – Как ты можешь использовать страдания других детей, чтобы повышать тираж своей чертовой газеты?

– Послушай, Бекки, – терпеливо заговорил он, – это не я придумал. Ребята из отдела маркетинга считают, что это очень сильный ход. Мы чем-то должны отвлечь внимание читателей от негативных материалов прессы о наших изданиях. В любом случае мы взяли на себя обязательства и пойти на попятную не сможем. Но ты, Бекки, сейчас в декретном отпуске и не должна обременять себя подобными заботами.

– Расскажите мне, в чем суть дела, – вмешалась Джорджина, приходя ему на выручку.

– Дело в том, что в последнее время пресса обрушила на «Трибюн» лавину критики, – сказал Дуглас.

«Скорее, не на «Трибюн», а на вас лично», – мысленно поправила его Джорджина.

– Нам вменяют в вину последние сокращения штатов, уверяют, что деньги для нас важнее людей. Это воззвание для нас – возможность доказать, что на самом деле в «Трибюн» заботятся о людях. Запомни это, Джорджина, – настоящая газета должна заботиться о людях.

– Меня вы можете в этом не убеждать, – сказала она. – Я с удовольствием такое воззвание напечатаю, однако тут важно не переусердствовать. В последний раз, когда «Дейли» поместила фотографию голодающих ребятишек на первой полосе, продажи газеты разом сократились на тридцать тысяч экземпляров. Подумайте, что может случиться с таблоидом «Санди».

– Как ты можешь рассуждать о снижении продаж, когда речь идет о спасении жизни детей? – упрекнул ее Дуглас, с нежностью взирая на крохотное личико Фредди. – На следующей неделе мы опубликуем воззвание, а также выпустим специальное приложение с восьмистраничной вкладкой, посвященной кризису в Сьерра-Леоне. Там будут десятки фотографий голодающих детей, снимков, разоблачающих зверства повстанцев, интервью с матерями, потерявшими детей, с женщинами, которых насиловали и избивали солдаты повстанческой армии. Над этим уже работают.

– Мои коллеги договариваются с телекомпанией «Фостерс», – добавила Бекки. – Это будет совместная акция, поэтому они каждый вечер будут готовить специальный выпуск новостей, посвященный событиям в Сьерра-Леоне. Ситуация там обострилась до предела, и мне кажется, что «Трибюн» самое время вмешаться. Это сразу поднимет авторитет наших изданий. После победы лейбористов мы увидели, что нашему читателю отнюдь не безразлично, что творится в мире. А это должно сработать. И видеодокументы мы получили просто потрясающие. Могу показать.

Она нажала кнопку на пульте дистанционного управления, включила видеомагнитофон и уселась рядом с Дугласом. Сначала на экране появилась девочка-подросток, голова которой была повязана окровавленным бинтом. Огромные глаза казались совершенно безжизненными, как и младенец, крохотное тельце которого девочка прижимала к груди. Особенно ужасало то, что их лица были почти сплошь покрыты страшными черными мухами. Затем следовали кадры, отснятые в полевом госпитале: прямо на полу, на каких-то грязных тряпках, в беспорядке лежали дети. Комментатор за кадром взволнованно пояснил: из сорока детишек эту ночь переживут единицы. Остальные умрут от голода. Далее камера показала сцены массовых захоронений, когда трупы в рваном тряпье беспорядочно сваливали один на другой.

– Мы хотим сделать телерекламу с этим воззванием, – сказала Бекки. – В агентстве «Маклейрдс» согласились использовать эти видеоматериалы, перемежая их кадрами, на которых счастливо резвятся британские малыши. А завершить ролик мы собираемся примерно таким лозунгом: «“Трибюн” это не безразлично, а вам?»

– Да, замысел впечатляет, – задумчиво сказала Джорджина. – Вы это сами придумали, Дуглас?

– Нет, – ответил ее шеф, качая головой. – Идея принадлежит Эндрю Карсону.


Вернувшись в свой офис, Джорджина увидела Майкла. Одного взгляда на его сияющую физиономию было достаточно, чтобы понять: новости у него замечательные.

Подмигнув Джорджине, репортер протянул ей большой белый конверт и сказал:

– Вот, полюбуйся.

Она раскрыла конверт и достала из него несколько цветных фотографий крупного формата. На первой незнакомая блондинка запирала дверцу автомобиля, принадлежащего Шэрон, перед парадным дома Эндрю Карсона. На заднем плане маячило черное такси. На следующем снимке та же блондинка в умопомрачительно коротком платье звонила в дверь Карсона. Вот к ней присоединился Карсон, и они оба садятся в такси. Из следующих снимков становилось понятно, что парочка в такси предается любви. Это подтверждали и приложенные к отчету показания водителя.