Даже сообразив, что тебе нужно, не всегда сразу получается понять, как этого можно добиться. Я слишком много времени провела в темной раковине. Даже если мне захочется из нее выбраться, глазам сначала будет больно от света. Я была дурой. Но дура дурой, а мне все же хватало ума, чтобы понять, что я сама рыла себе могилу и что настала пора покончить с прошлым. Хватит уже бегать от него – пора бы заглянуть ему в лицо.

Когда я вернулась из магазина «Все для дома», на моем парковочном месте стояла машина Дэнниса. Мне пришлось оставить свою машину у тротуара напротив своего дома, но даже это неудобство не уменьшило мой энтузиазм, переполнявший меня, когда я оправилась в магазин за новыми банками краски, роликами и поддонами. Зайдя к себе, я сразу же разложила на полу брезент.

Я решила, что комната, которая доставляла мне столько хлопот, будет выглядеть иначе, чем прежде. Больше никакой белой краски. Вместо него насыщенный темно-синий цвет ночного неба.

Сделав первый мазок по белому слою, я сразу же была вынуждена отступить и опустить ролик, пойти на кухню, налить из крана стакан холодной воды и выпить его до дна. Сделав несколько глубоких вдохов, я мысленно иронически посмеялась над своим нелепым поведением и с сильно бьющимся сердцем вернулась в столовую.

Второй мазок дался чуть легче. После нескольких мазков я уже вовсю катала ролик, и спустя уже десять минут комната неузнаваемо изменилась. Я работала без передышки еще час, затем отступила к центру комнаты и огляделась, оценивая проделанную работу.

Я не люблю клише. Знаю, на чем основано мое предпочтение черного и белого, – это ясность, без всяких оттенков серого, которыми насыщена жизнь. Глядя на синюю стену, я вовсе не собиралась менять что-либо в своей жизни так же радикально и отказываться от того, что стало мне близко. Синяя стена всего лишь отражала сделанный мною выбор в стремлении изменить хоть что-нибудь и в своей жизни. И теперь, глядя на полубелую-полусинюю столовую, я улыбнулась.

Я открыта дверь с вымазанными краской руками и щекой, когда смахивала с лица волосы.

– Привет, Гевин.

– Привет. – Он как будто еще больше похудел с того дня, когда я видела его в последний раз, но, может быть, дело было в его черной одежде. И то, что его лицо показалось мне бледным, было следствием темного капюшона. Он протянул пакет с рекламой сети одного из книжных магазинов, бывшего также в нашем районе. – Это тебе.

Я взяла пакет, заглянула в него и вытащила новый экземпляр «Маленького принца».

– О, Гевин. Это было не обязательно.

Он пожал плечами:

– Я знаю, но я так захотел. Твоя пострадала из-за меня.

Я выжидала, пока он посмотрел мне в глаза.

– В том не было твоей вины.

Он пожал плечами, шаркая ногой.

– Была. Это из-за меня она так взбесилась. Надо было хотя бы чуток прибраться в своей комнате, как она велела.

Я промолчала, понимая, что миссис Осли имела право требовать порядка в своем доме. Правда, со способами ее доказательства этого права – швырять в Гевина книгами – я была не согласна.

Гевин заглянул в дом через мое плечо.

– Я подумал, может быть…

– Вообще-то, – сказала я, опережая его заикания, – я заново перекрашиваю столовую. И помощь мне бы не помешала.

Он последовал за мной. Зайдя в столовую, мы остановились у синей стены, пахнущей свежей краской. Гевин наклонил голову и несколько секунд смотрел на нее, после чего улыбнулся.

– Мне нравится, – одобрительно кивнул он.

Я полюбовалась стеной еще мгновение.

– И мне тоже. Я решила покрасить все синей краской, а профили будут под цвет золота. И еще я купила это. – Я показала ему резиновую форму в виде звезды. – Конечный результат предусматривает звездное небо.

– Bay. Мисс Каванаг, вы совсем не похожи на саму себя. Я хотел сказать, Элли. Вы не сошли с ума?

– Немножко, – согласилась я. – Совсем чуть-чуть. Впрочем, увидим.

Лицо Гевина стало вдруг таким несчастным, что моя улыбка слегка потухла. Наклонив голову, он снял через голову свитер, подошел к банке с краской и налил себе в поддон. Я наблюдала за ним и думала о том, как книги могут отразиться на человеке, который, возможно неосознанно, начинает прятать голову.

Включив музыку, мы принялись за работу. Мы, кажется, еще больше сошли с ума. Когда я поднесла кисть ко рту в качестве микрофона и запела Гевину серенаду под грустные мотивы песни каких-то ребят, он рассмеялся, я вслед за ним. Я продолжила работу, и с каждым новым мазком краски меня все сильнее переполняло ощущение необыкновенной легкости.

На ланч я приготовила простенькую еду, которую не ела уже много лет, – сэндвичи с сыром, приготовленные на гриле, и томатный суп. Гевин съел свою порцию и отказался, когда я предложила ему еще. Я не стала его слушать и приготовила ему еще один сэндвич. Ему явно не помешает, подумала я, глядя на его тонкие птичьи запястья.

– Тебя что, мама не кормит? – как можно беззаботнее спросила я, не отворачиваясь от плиты, зная, что признания лучше даются, когда о них говорить как о чем-либо несущественном.

– Мама слишком занята с Дэннисом, чтобы торчать на кухне. И еще на работе. Она очень занята, – добавил Гевин, словно застеснялся того, что его мать большую часть времени посвящала своему новому любовнику.

Этого можно было бы стыдиться, но не ему. Я положила ему на тарелку второй сэндвич и налила остатки супа ему в чашку. Пока Гевин ел, я пила содовую из банки.

– Так, значит, Дэннис к вам переехал?

Он кивнул, склонив голову над едой.

– И что ты о нем думаешь?

Гевин ответил, не поднимая головы:

– Нормальный парень.

Я сделала еще глоток содовой, убеждая себя, что дела моих соседей меня не касаются. И даже если мать Гевина уделяет ему недостаточно внимания, то пятнадцатилетний пацан должен научиться делать себе хотя бы бутерброд. Он уже не маленький, чтобы мать кормила его три раза в день, тем более что их холодильник вряд ли пустовал, – я судила об этом по их переполненным мусорным бакам.

– Как ты сам, кстати? – мягко спросила его, подмечая, как напряглись его плечи при этом простом вопросе. – Я давно тебя не видела.

– Был занят, – промямлил он. – Скоро летний лагерь.

Гевин разломил остатки своего сэндвича, но есть не стал. Я не хотела настаивать – Гевин всего лишь мой сосед, милый мальчишка, ничего более. Но вопросы почему-то продолжали из меня сыпаться.

– Читаешь что-нибудь?

– Да.

Ну хотя бы я смогла заставить его улыбнуться.

– А вы что читали?

Не дожидаясь моего ответа, он скороговоркой выдал список произведений научно-фантастического жанра и жанра фэнтези. Некоторые из них я читала, но были и те, о которых я даже не слышала. Закончив с перечислением, Гевин снова принялся за сэндвич. Когда с едой было покончено, он помог мне с посудой, загрузив ее в посудомоечную машину. Включив музыку, мы вернулись в столовую.

Мой дом старый, а я еще не оборудовала его вентилятором. В столовой нет окон, поэтому долго красить здесь невозможно. Когда Гевин поднял рубашку, чтобы вытереть лицо, мне бросились в глаза отметины на его животе.

Я насчитала шесть штук. Прямые красные линии, с покрасневшей и опухшей вокруг них кожей. Кошка так не царапает. Если только не какая-нибудь необычная, например с пятью подушечками на лапе и со знанием того, куда вонзать когти.

Притворяться, что ничего не замечаю, я больше не могла. Особенно учитывая свое прошлое, когда мне позарез нужно было с кем-то поделиться, но сказать я боялась, а меня никто не спросил. Принцесса-бродяжка, может быть, единственная, способная помочь самой себе, в одиночку справившись с Черным рыцарем, но я нуждалась в поддержке, но так ее и не дождалась.

– Гевин, подойди сюда.

Он повернулся, держа только что обмакнутый в краску ролик в руке. Должно быть, было в моем лице что-то такое, что заставило его занервничать, потому как он вдруг побледнел, но ролик все-таки отложил.

– Зачем?

Я жестом поманила его к себе:

– Подойди.

Он неохотно приблизился. Лицо его стало замкнутым, он сложил руки на груди. Мы несколько секунд смотрели друг на друга, затем я обернулась и выключила музыку. Теперь мы стояли в полной тишине, но она била по ушам сильнее любого шума.

– Подними рубашку, – велела я.

Он покачал головой. Я положила ладонь на его руку, и мое сердце сжалось, когда он моргнул. Он не сделал попытки от меня отодвинуться, но я чувствовала, как напряглось его тело.

– Я просто хочу взглянуть, Гэв.

Он снова покачал головой. Тупик. Он не уступит, а я не могу его заставить сделать то, что мне нужно. Я не стала ничего говорить, но и руки его не выпустила, слегка сжав его предплечье, чтобы он не попятился от меня. Гевин продолжал стоять. Прошло еще несколько секунд. Затем он поднял рубашку.

Сохраняя нейтральное выражение лица, я взглянула на его порезы.

– Кажется, они воспалились.

– Терпимо, – сказал Гевин, но его голос слегка дрожал, а мышцы руки, которую я держала, так сильно напряглись, что она стала почти каменной.

– Ты их чем-нибудь обработал? Зачем тебе инфекция?

– Я… Нет. – Его голос упал.

Я мягко положила ладонь на воспаленное место.

– Кожа горячая. Не очень хороший знак. Что это?

– Стекло.

Я слегка сжала его плечо и выпрямилась.

– Пошли наверх. Надо их обработать.

Я убрала руку и направилась к лестнице. Я была почти убеждена в том, что Гевин за мной не последует, что сразу же сбежит. Он поднялся вслед за мной в ванную комнату, ни слова не говоря, сел на крышку унитаза и стал ждать, пока я доставала аптечку, выкладывая антисептическую мазь, перекись водорода и пластыри.