— То, что мы идем ко мне — это ничего не значит, — говорю я. — Мы могли бы поехать к Оливеру, сюда просто ближе.

Он игнорирует мои слова.

— Ты же живешь одна, да?

— Да.

— Тебе понравилось, чем мы с тобой тогда занимались?

— Когда именно? — я прислоняюсь к стене лифта и могу поклясться, что чувствую тепло его тела даже на расстоянии. — С веревкой или без?

Облизывая губы, он улыбается.

— Оба раза. Но я спрашиваю про веревку.

— А почему спрашиваешь?

Двери лифта открываются, и он пропускает меня первой. Стоя сзади, он начинает объяснять.

— Давно не делал этого с девушками, — я хотела было ответить, меня просто распирало от любопытства и от желания, чтобы он пояснил, но он продолжает: — А ты после этого так быстро убежала… что мне сложно было понять.

— Боже мой, Финн, — я останавливаюсь около двери и поворачиваюсь к нему. — У нас просто интрижка, верно? Тут нечего понимать.

Я хотела произнести это весело и легкомысленно, но вместо этого мой пьяный голос звучит медленно и невнятно. Он хмурится, забирает у меня ключи и открывает дверь ко мне в квартиру.

Войдя внутрь, Финн кладет ключи на столик у двери и оглядывается. У меня двухкомнатная комнатная квартира с большим балконом и видом на городские кварталы и океан.

— Ого, — тихо говорит он. — Неплохая инвестиция.

Я смеюсь и подталкиваю его сзади в плечо, чтобы он проходил в гостиную.

— Можно, я кое-что у тебя спрошу, и прости, если буду выглядеть полным мудаком, — предупреждает он, оглядываясь через плечо.

— Только один вопрос.

С легкой ухмылкой он спрашивает:

— Скажи, каково это — расти и не задумываться о деньгах?

Я улыбаюсь Финну и позволяю ему самому осмыслить только что сказанное. Потому что… он серьезно?

— А почему ты думаешь, у нас всегда было много денег?

Пробежавшись взглядом по квартире, он выразительно смотрит на меня.

— Когда мама только начинала работать на телевидении, я помню, как родители едва сводили концы с концами, — говорю я ему. — Она много работала, а папа снимал малобюджетные фильмы практически на заднем дворе у своих друзей. Нам стало полегче, когда я перешла в старшие классы, — глядя на него, я пожимаю плечами. — Когда папа получил свой первый Оскар, стало лучше, но разбогатели мы, только когда я уже училась в колледже.

Он кивает, и повисает немая пауза, но затем он нарушает молчание:

— Я хочу воспользоваться твоим туалетом, — он выглядывает в коридор, потом осматривает меня с головы до пят. — А ты, пожалуйста, выпей большой стакан воды, съешь кусочек тоста и выпей пару таблеток ибупрофена или еще чего-нибудь. Я не собираюсь трахать тебя, пока ты не придешь в себя.

Не дождавшись моей реакции на свой властный тон, он разворачивается, идет по коридору, заглядывает в ванную и с тихим щелчком закрывает дверь. Это хорошая мысль, и не потому что Финн мне так сказал, я и сама хочу немного успокоиться, поэтому иду на кухню в поисках воды, еды и ибупрофена.

Я слышу, как открывается дверь ванной, и он кричит:

— А где ты хранишь спортивные принадлежности или всякую хрень для серфинга?

— Мои что? — с набитым ртом спрашиваю я.

— Я не про доску спрашиваю, — я слышу, как он шарит по шкафам в прихожей и бормочет: — А, все, нашел.

Я залпом допиваю воду и смотрю, как он идет по коридору. Мое сердце замирает. Он стоит в дверном проеме, и я чувствую себя странно, немного напуганной. И особенно странно, что мне это нравится. Мне нравится мысль, что он такой — немного пугающий, не поддающийся влиянию. Нравится, что он может ворваться в мою жизнь, вытесняя из нее все остальное.

Он держит в руках моток эластичного шнура.

— И откуда мне было знать, что ты искал именно это? — спрашиваю я.

— Могла бы догадаться, я ведь намекал про тот раз с веревкой, — он берет меня под руку и ведет в гостиную. Я немного спотыкаюсь, и он смотрит на меня, снимает свою бейсболку, взъерошив волосы другой рукой. — Надеюсь, ты не забудешь об этом.

Меня беспокоит воздействие его голоса. Он хриплый и напоминает мне дорогое виски, что стекает по горлу и горячит кровь. Думаю, что больше не могу притворяться: я полностью одержима Финном Робертсом.

— Я постараюсь, — шепчу я, приподнимаясь на носочках и целуя линию его челюсти.

— Не могу дождаться, когда ты начнешь умолять меня кончить, — он чуть приподнимает подбородок и облизывает свою нижнюю губу. — И не могу дождаться, когда ты будешь умолять меня не останавливаться.

Я мгновенно трезвею от предвкушения невероятного кайфа, когда он будет у меня внутри.

Кивком указывая на мою одежду, он бормочет:

— Сними все.

Я снимаю футболку, скидываю туфли и стягиваю джинсы. Он наблюдает за каждым моим движением, неторопливо разматывая шнур. Я купила его пару недель назад, чтобы закреплять вещи при перевозке, когда предыдущий перетерся, но блин. Такое использование тоже подойдет.

— В этот раз будет намного грубее, — говорит он, показывая на шнур, но, я надеюсь, он говорит не только о веревке, но и о том, как собирается меня трахнуть.

Я уже голая, и он подходит ближе, наклоняется и целует меня. Мне нравится его вкус — сегодня он как смесь пива и мяты; он издает довольное «М-м-м» и тихо спрашивает:

— Скажи мне, что тоже этого хочешь.

— Совершенно точно хочу.

Он очень осторожно обвязывает шнур вокруг моей грудной клетки, по груди и спине. Поднимает вверх по плечам и опять вниз по груди. Заводит мои руки за спину, так что я обхватываю свои локти руками, и закрепляет оставшийся шнур у позвоночника, прямо между лопатками.

Моя грудь обрисована шнуром, перекрещенном на грудине, а руки закреплены сзади. И как Финн сейчас на меня смотрит…

Я ощущаю себя гребаной королевой.

Он прижимает руку к моей груди, разведя пальцы в стороны, и только сейчас я по-настоящему замечаю, какие у него большие руки. Я словно вырвана из жизни и теперь умираю от голода. Я еще ни с кем не чувствовала себя такой неуправляемой, как с ним.

Он проводит кончиком языка по моей нижней губе и, будто читая мои мысли, спрашивает:

— Тебе же нравится, когда я немного грубый, правда?

Я киваю. Я сейчас так нуждаюсь во многом. Я словно стою на краю, еще один шаг — и я получу все, чего так жажду, и он даст мне все это. Но так же знаю, что он заставит меня ждать, и это предвкушение заставляет меня дрожать.

— Ты хочешь, чтобы я был лишь немного грубым? — спрашивает он, и его руки немного дрожат, когда он прикасается к моему лицу. — Или хочешь бешеного траха?

— Бешеного.

Он глубоко выдыхает через ноздри, и воздух обжигает меня, как огонь.

Финн тянется рукой назад и снимает футболку через голову, быстро расстегивает джинсы и опускает вниз их вместе с боксерами. Он смотрит на мое лицо, грудь, изучая мою реакцию на его обнажение. Затем отступает, садится на диван и подзывает меня пальцем.

— Садись ко мне на колени.

Я подхожу к нему, сажусь, оседлав его бедра, и неустойчиво покачиваюсь, но он удерживает меня за талию.

— Тебе удобно? — с тихим хрипом спрашивает он.

Когда я киваю, он руками проводит по моим бокам и обхватывает грудь, глядя на меня, начинает сосать, лизать и поигрывать пальцами. Его язык расслабленный, дразнящий.

Мои руки связаны, и он сам немного приподнимает меня, разворачивается и ложится на диван головой на подлокотник, вытянув ноги позади меня. Финн ставит меня так, чтобы мои ноги были раскрыты над его ртом, покачивает меня и стонет, прижимаясь к моей коже. Пока лижет меня, он продолжает говорить, как ему это нравится, какая я сладкая. Я слышу, как он произносит то, что мне так нравится, и я уже готова кончить. Я ощущаю жар, меня колотит. Он едва двигается, просто шепчет, целует и облизывает, и это так… Достаточно только его дыхания, тепла и прикосновения языка к клитору… И меня бросает в пот от напряжения, когда я пытаюсь удержать собственное тело в вертикальном положении. Его глаза горят, руки с груди перемещаются на шнур сзади, и он притягивает меня сильнее к себе.

Я не могу схватиться за диван. Не могу ухватиться за его. И не могу сосредоточится ни на чем, кроме всего этого, и это так хорошо, что я готова отпустить. Сдаться. Я извиваюсь от этого интенсивного удовольствия, широко расставив ноги и ощущая, как тело жаждет больше трения, больше влаги, больше его самого. Весь мой вес на его руках, и я кончаю так сильно, что мои ноги дрожат, спина резко выгибается, и я не сдерживаю крик. Может быть, это скорее визг — я не понимаю свои чувства, я взрываюсь, растекаюсь и собираюсь снова, а он все еще продолжает говорить:

Умница

Ох, блять, как хорошо

Тебе нравится?

Нравится?

Ты, как конфетка у меня во рту, блять, такая сладенькая

Мокрая и такая готовая

Хочешь, чтобы я тебя сейчас оттрахал?

Именно этот вопрос возвращает меня к действительности.

— Да, пожалуйста… сейчас.

Его руки держат меня за бедра, он поцелуями скользит по моему животу, груди, шее, пока сам поднимается и снова усаживает меня к себе на колени.

— Подожди, подожди, подожди, — рычит он, когда его член потирается у меня между ног. Я всхлипываю, хочу чувствовать его в себе, чтобы он потерял контроль и врезался в меня.

Он шепчет:

— Ш-ш-ш, я почти готов, уже почти, — Финн тянется к презервативу и разрывает упаковку. Я задыхаюсь, по шее и груди стекают капельки пота. Чувствую прохладный воздух на лбу и на животе. Я дрожу возле него, пытаюсь сосредоточится, но это бесполезно. Финн великолепен, гладкая сильная грудь, каждая мышца напряжена, кожа влажная от пота, и он надевает презерватив.