– Спасибо, мужик, – вежливо сказал юнец.

– А что ты всё мужиком меня называешь?

– Ну, вы ж не баба… – неуверенно сказал юнец.

– Я б тебе и на третий презерватив дал, да боюсь, тебя не хватит, – сочувствующе сказал Артур.

– Не хватит. А презервативы зачем?

– Да что б ты пока не размножался. Тебя и одного хватит. Иди, а то Галка твоя заждется.

Юнец умчался счастливой рысью, а Артур пошел дальше, изучая надписи и шедевры на стенах. «Да, далече куцему до зайца. Куда тому Пикассо до наших-то подъездов!» – думал он.

Наконец он добрался до девятого этажа. Без привычных для случаев значительной нагрузки на ноги наколенников, это было довольно утомительно. Сергей с женой и Ольга с мужем уже приехали. Артур, на всякий случай, взглянул на часы, но его беспокойство было напрасным, он не опоздал.

За прошедшие двадцать два года «девочки» несколько пополнели, у них появились совсем маленькие морщинки в уголках глаз. «Мальчики» тоже не помолодели, в волосах появилась седина, у Сергея залысины и животик. Все уселись за стол, завязалась оживленная беседа. Таня особенно ударно обхаживала Артура, стараясь всё время что-нибудь подложить ему в тарелку. Ему совершенно не хотелось есть, хотя всё было очень вкусно. Он отпускал Тане комплименты по поводу её кулинарных талантов, но всё больше пил воду. Принимать участие в общем разговоре ему тоже не хотелось, и он ограничился редкими шутливыми репликами и видом внимательного слушателя. Он начал жалеть о том, что вообще приехал сюда. К его великой радости в перерыве между горячим и чаем, Таня, Ольга и Лариса, жена Сергея, ударились в разговоры о детях; Сергей и муж Оли о политике, а он спокойно вышел на балкон покурить.

Опершись на перила балкона, он смотрел вниз. Во дворе сидела небольшая компания молодежи. На детской площадке играли несколько детей под присмотром бабушек, разместившихся на лавочке. За столиком компания мужчин играла то ли в карты, то ли в домино. Из подъезда вышли бритоголовый юнец и его почти раздетая (или почти одетая) Галка. Они подошли к компании молодежи, что-то сказали и все, как стайка птиц, сорвались с места и пошли в сторону улицы. Солнце клонилось к закату, на горизонте стали собираться низкие темные тучи. «Дождь будет», – решил про себя Артур.

* * *

Поправлялся Артур довольно быстро. Уже на следующий день ему разрешили садиться, ещё через два дня вставать. Теперь, кроме родителей, каждый день приходила бабушка, Лена и кто-нибудь из друзей или одноклассников.

Бабушка ворчала на родителей, что они «не досмотрели за ребенком», сетовала на то, что Артур похудел, и вообще во всех бедах были виноваты слишком уж сложная школьная программа, олимпиады по физике, «отая гимнастика, никому не нужная, будто без неё мальчик не вырастет» и «танцульки до упаду». Родители, попадая под бабушкины высказывания, смиренно склоняли головы, и только отец иногда пытался возразить: «Мама, мы сами разберемся». На что бабушка неизменно строго отвечала: «А ты вообще, Гришка, молчи! Как в начальники вышел, ты ещё и пьянками своими добавил! Ниночке бедной от тебя деться некуда, она тебя ослушаться боится, вот ты и пользуешься этим!», после чего благосклонно обращалась к матери: «Вот хоть невесточку Бог послал. Ничего, Ниночка, выпишут внучка, мы с тобой сами ним займемся. Успеет ещё и гимнастикой назаниматься, и с девками ногами надрыгаться. Главное, чтобы здоровым был». Когда бабушка уходила, родители вздыхали с облегчением. Мать совсем не боялась ослушаться отца, особенно, когда он был трезвым. Они вообще, если отец не пил, жили душа в душу, а, после очередного запоя, отец обычно, стараясь загладить вину, не знал с какой стороны к матери подойти и что бы такое приятное для неё сделать. Артур был единственным и любимым внуком. Его бабушка никогда не ругала, а всячески баловала. Теперь её нотации родителям его забавляли.

Одноклассники и друзья приносили кучу свежих новостей и пакет с яблоками. Яблоки Артуру надоели настолько, что у него появлялась оскомина при одном их виде. «Почему это все так любят в больницу яблоки тащить? Достаточно и того, что сами пришли. Ведь вчера точно такие же приносили», – думал Артур.

Лена старалась приходить одна. С ней всегда было хорошо. Они могли сидеть подолгу вдвоем. Иногда Лена что-нибудь рассказывала, иногда они просто сидели молча. Артур держал её за руку и боялся слово произнести или лишний раз взглянуть ей в глаза. Лену, по просьбе мамы, попускали в палату, если она приходила в то время, когда Артур лежал под капельницей. У Лены, когда она видела его с иглой в вене, взгляд наполнялся состраданием. Артур чувствовал, что всё-таки не совсем ей безразличен. Перед тем, как Лена уходила домой, они обычно подолгу целовались. Теперь Лена не сопротивлялась, а только смущенно шептала: «Артур, вдруг кто-нибудь увидит…», но Артур заверял её, что ничего страшного не случиться и всё продолжалось. О том, что любит его, Лена больше не говорила, но и не отрицала этого. Это согревало. Особенно приятными стали её слова: «Я так тогда испугалась и так волновалась за тебя».

В общем, чувствовал Артур себя уже нормально, если отбросить в сторону то, что вид чашки с чаем, вызывал у него отвращение до тошноты, и вопросы Артур Николаевича о том, помнит ли он, что с ним произошло, доводили это отвращение до предела. Тогда Артура начинало знобить, кружилась и становилась тяжелой голова, и он с трудом мог ответить только: «не помню, не знаю». Выписывать его Артур Николаевич не спешил. К Артуру он относился, как ко взрослому. Иногда, когда оставался дежурить, и позволяло время, он с удовольствием играл с Артуром в шахматы и всегда неизменно проигрывал.

– Артур Николаевич, – расставляя фигуры для очередной партии, спросил его как-то Артур, – вы мне просто подыгрываете?

– Нет, – честно признался Артур Николаевич. – Просто я обожаю играть в шахматы, но играю не очень хорошо. А с тобой интересно играть, ты – игрок сильный.

В тот вечер погода стояла ужасная. По окнам стучали дождевые капли, шумел ветер. Глядя на темное окно, Артур подумал, как хорошо, что родители и Лена успели уехать ещё до дождя. В палату заглянул Артур Николаевич.

– Как дела, тезка? – спросил он.

– Нормально, – Артур улыбнулся.

– Тогда в семь, после того, как Наталья Игоревна тебе давление измерит, приходи, партейку в шахматишки сыграем. Кажется, сегодня больных тяжелых ещё нет.

В половине седьмого в палату заглянула Наталья Игоревна. Это была молодая и очень красивая медсестра, которой оказывал знаки внимания Артур Николаевич, и которая относилась к Артуру тоже, как ко взрослому. Как-то за партией шахмат Артур спросил у Артура Николаевича:

– А Наталья Игоревна ваша невеста?

– Не совсем, – Артур Николаевич почему-то смутился. – Почему ты так решил?

– Ну… – Артур сделал красноречивую паузу.

– Я, видишь ли, друг мой, женат, а она – замужем. Только ты не распространяйся сильно.

– Мне вроде бы и не к чему, – кивнул Артур.

– Ну, вот и ладненько… так, снова я, как швед под Полтавой…

– Артур, к тебе гости, – сказала Наталья Игоревна. – Уйдут, я тогда с твоим давлением приду разбираться.

– Какие гости? – удивился Артур, прикидывая, кто бы мог прийти.

– Парень и две девушки. Сейчас зайдут.

– Да я сам выйду.

– Не стоит. Там сквозняк на лестнице.

Через минуту дверь палаты открылась, и вошли Вика, Люба и прыщавый. Всё, что уже почти прошло, навалилось с новой силой. Артур мучительно пытался сдержать начавшую его бить дрожь и подступающую к горлу тошноту.

– Ну, здравствуй, мальчик, – поприветствовала его Люба.

– Здравствуй, – почти сквозь зубы выдавил он. – Что вам нужно?

– Вот проведать тебя пришли. Что это ты болеть вздумал? Нервишки слабоваты оказались? – Вика сладко улыбнулась.

– Головой во время тренировки стукнулся, – мрачно ответил Артур. – Сотрясение у меня.

– А что ж тебя, дружок, не в нейрохирургию, а в неврологию заперли? – прыщавый показал в улыбке желтые зубы.

– Мать договорилась. Здесь тише.

– А бледный чего такой стал? – спросила Вика.

– Посиди две недели в помещении, я посмотрю на твой румянец.

– Ну, ты выздоравливай, а то мы тебя заждались. Мы тебе вот кое-что принесли. Это тебе подарок, – прыщавый протянул Артуру пакет с фотографиями. – Классно вышло, особенно Любаню.

– Пошли вы! – поморщился Артур.

– Мы-то пойдем, а ты на досуге посмотри. Не советуем тебе рыпаться. Минимум, такие фотки будут у всех твоих знакомых и родителей. Что скажут? Максимум, девки заяву напишут и тебя посадят. А знаешь, что светит за изнасилование и за то, что ты со мной? Из тебя ж на зоне девочку сделают, – он хихикнул. – Так что, не торопись нас посылать. Будешь ты, пацан, делать, что мы тебе скажем, и никуда не денешься. А фотки я оставлю. Ты посмотри, на досуге. Выздоравливай, детка.

Троица удалилась. Артур дрожащей рукой взял пакет с фотографиями и достал первую попавшуюся. От увиденного ему стало совсем плохо. Как мог быстро, он засунул фотографию на место, а пакет в книгу. Стараясь перебороть дурноту, он поднялся и, подойдя к раковине, умылся холодной водой. Это помогло мало. В палату заглянула Наталья Игоревна.

– Готов давление мерять? – спросила она, но, увидев бледное, с остановившимися глазами, лицо Артура, заволновалась. – Артур, тебе плохо?

– Ничего, – стараясь говорить, как можно тверже ответил Артур. – Это голова закружилась. Я резко встал.

– Давай я тебе лечь помогу. Сейчас я Артура Николаевича позову.

– Не надо, – у Артура язык стал деревянным, и всё плыло перед глазами.

Она поспешно вышла. Когда она вернулась через несколько минут с Артуром Николаевичем, Артура уже так трясло, что зуб на зуб не попадал.

– Тезка, что случилось?

– Не знаю… – с трудом прошептал Артур.

– Артур! Артур, смотри сюда! – Артур Николаевич щелкнул пальцами. – Попробуй сконцентрироваться! Что произошло?