- Ада, родная! - мы встали у лестницы, откуда и донесся знакомый мне голос. "Родная"? Приятно, но странно... непривычно. Я никогда не слышала подобных ласк в свою сторону.


Приобняв меня, женщина повела меня наверх, откуда и спустилась. Вскоре мы оказались в очередной огромной комнате по типу гостиной, где гулял сладкий аромат роз и мангового чая, что запредельно успокаивало меня.


Она, чуть пританцовывая, усадила меня на мягкий, очевидно, дорогой диван, и я послушалась. Вжавшись в мягкую ткань от смущения, я сглотнула и проконтролировала, как и она села рядом.

- Миссис...

- Роунс. Ты меня, наверное, называешь миссис Уинтер? Но... это не так, - она приподняла уголок рта.

- С вами связались? - чуть прикусив губу, я заглянула в ее глаза, которые начали чуть бегать по различным поверхностям комнаты и искриться печалью.

- Я знаю,что мой мальчик опасен для этого города так же, как и город опасен для моего мальчика.

Выдохнув, я продолжила слушать, изредка наблюдая, как она потирает ладони или закусывает от горя сладкий зефир или шоколадную конфетку.

- Так как он мне доверяет больше всех в нашей семье, я уже знаю всё о его второй жизни. Хотя... на то она и вторая... "скрытная"... "неизвестная", может, я и не все знаю. Может, все гораздо хуже, а то, что Кейн рассказывает мне, это ромашки в цветочном саду.

- Значит, мне не следует повествовать историю или выдумывать сказки? Вы знаете реальность, и это так прекрасно, - я расслабленно выдыхаю, уже чувствуя как дрожь снижает свой уровень в моем теле.

- Я пока не хочу идти в больницу или рассказывать все Бенджамину.

"Произнеси это имя, ну же! Бен-джа-мин! Как противно... Ну! Давай же, собачка!" - пронеслись воспоминаний в голове, но я не хотела окунаться в детали, что тоже хранились в моей памяти.

- До контрольной по итальянскому четыре недели, я буду ходить к нему в больницу, как только будет возможность и Кейн откроет глаза.

- Спасибо тебе огромное, Ада. Ты можешь взять его учебник и тетради из комнаты. А что насчет реабилитации... его уже перевели в палату, ведь он крепкий малый и восстанавливается быстро.


Чудеса... Уинтер уже в своей палате...

Кивнув, я приподнялась со стула, выслушала подробное описание, как добраться до комнаты ее сына, и двинулась к необходимому месту.


С прошлого визита, когда умудрилась потерять сознание на пороге этого дома, я уже примерно помнила что и где, но повторение никогда не повредит.


Единственная дверь в длинном коридоре, такая одинокая и пустая, черная, мрачная... как и Уинтер внутри сейчас. Дверца без труда поддалась мне, и я вновь погрузилась в ту темень, в которой проснулась неделю назад. Серые, почти черные обои мне довольно сильно нравились, да и вообще весь этот мрак на самом деле. Но... Так не должно быть в жизни Уинтера. Я помню его как Кейна-лучик Солнца в моем детстве.

- Жизнь меняет людей, - сглотнув, я убрала улыбку от хороших воспоминаний и дотронулась к черно-белой гитаре, затем к картинам непонятного мне характера и содержания. Они были такими же темными, и, казалось, их тоже ничего уже не спасет. Помотав головой, я спустилась на землю и припала к небольшому ящику, где, по словам миссис Роунс, и хранятся учебники Кейна. Сложены они были идеально, что вконец перевернуло все внутри меня. Кажется, у подобных хамов и хулиганов все верх ногами. - Но только не у него,  завершила я вслух.

Отлично! - заликовала в голове, увидев учебник итальянского языка, в котором находилась рабочая тетрадь. Схватив еще и пару словарей, я двинулась к двери, запихав все под мышку.


Из потертого учебника неожиданно выпадает масса маленьких грязных листочков, которые я в считанные секунды подняла, желая так же молниеносно убрать их на место. Лишь мимолетный взгляд, сопровождающийся диким интересом, заставил мое сердце забиться чаще, а затем и вовсе затихнуть.

- К..-к... - выдавала я, сама не осознавая, что именно хочу произнести.

Грязь, что оседала на приятной мягкой бумаге и вызывала у меня отвращение секунды назад, было ничто иное, как простой карандаш, из которого был создан очень красивый... нет... великолепный рисунок, побудивший меня забыть о вдохе, предварительно испытав бурю разных эмоций внутри.


Я с замиранием и дрожью осматривала лицо маленькой девочки, глаза которой были полны добра и искренности. Ее пухлые щеки идеально подходили образу маленького карапуза, а челка, что спала в это мгновенье на ее лицо, заставила меня сглотнуть. Виски моментально запульсировали от столь проникновенных деталей и очень знакомых черт лица. Очень... горячо знакомых.

- Это... - прохрипела я, уже чувствуя, как головокружение шаг за шагом овладевает мной, - я...

То, что называется безумием.



То волнение, что разлилось по моим венам вместе с эритроцитами и другими веществами, казалось, выплеснулось и наружу, испачкав весь пол, на котором я стояла. Я погрязла в том шоке, остолбенела, продолжила, не моргая, смотреть на свое же изображение, отраженное на бумаге.

- Ада! - ахнули рядом и вывели меня из того самого транса, который мог, чувствую, вырубить меня в очередной раз в стенах этого дома.

Невысокая женщина средних лет, миссис Роун, сжала меня в объятиях.  Я подарила ей свой слезный взгляд, вызванный до сих пор непонятными причинами.  На ее не особо пухлых губах ярко блестела коралловая помада. Она была такой яркой при свете, но в этой комнате, казалось, на ее губах покоилась будто черная помада, словно она специально сменила её. Ее светло-русые кудри казались такими же черноватыми в этой комнате. Все, что бы ни было на ней и мне, было темного оттенка.

- Ада! - вновь кричит она, и я стараюсь пошевелиться, чтобы освободиться из цепкого женского захвата. Она с трудом дала мне сделать это, и я свободно выдохнула, немного пошатнувшись.

- Кто это? - дрожащими руками я поднесла к лицу хозяйки особняка рисунок ребенка.

- Это... - она тяжело вздохнула, обратив на меня такой же тяжкий мутный взгляд, - эта девочка снится Кейну почти каждую ночь, и, чтобы запомнить ее черты, он рисовал. Хотя какой толк только был в этом, когда она снилась ему каждую ночь... Ежедневно он ложился спать с мыслью, что она вновь придет к нему. То она будет в мрачном лесу, то в каком-то домике. Мы часто обсуждаем эти сны, но он не может долго беседовать об этом из-за резких головных болей, - с каждым новом предложением я рыдала громче и громче. Слёзы так и лились градом, царапая мои щёки. Дерьмо,  Ада, ты даже не понимаешь, отчего толком ревешь, как маленький ребёнок. Почему, Форстерс?  Ты сходишь с ума?  Это уже какая-то болезнь?


Нет, это момент, который я никогда не ожидала в своей жизни.

- У него десятки таких рисунков, - женщина вздохнула и наконец перенесла взгляд с рисунка на меня. - Ада, почему ты так плачешь? - теплые женские руки мягко коснулись моих щек, осушив их. Казалось, она каким-то волшебным образом впитала в себя всю ту сырость с моего лица и немного боли из моей души.

- Вы..в-вы знаете, кто я? - шмыгнув носом, я постаралась вернуться в эту комнату, в реальность, от которой успела ненадолго отойти.

- Что?  О чем ты? - миссис Роун начала бросать взгляды с рисунка на меня и наоборот. Эти игры учащались, и, внезапно что-то осознав, она схватила другие рисунки из шкафчика. Рассматривая листы, а затем моё лицо, она бросала рисунок за рисунком на пол, и я могла их тоже рассмотреть.


Где-то девочка улыбается, заливается смехом. Казалось, я даже слышу этот смех, пронизанный счастьем и радостью. Где-то она грустит, почти плачет. На третьем и четвертом она испугана. И с каждым последующим рисунком ее возраст увеличивался. Сначала это была крохотная малышка с мечтами о чем-то волшебном, несуществующем, а на самой последней показалась уже девушка, у которой во взгляде читался результат страшной реальности и разбитые мечты.


Женщина с десяток раз всматривалась в эту картинку и мое лицо.

- Ада, ты знаешь Кейна? - сглотнув, она молниеносно вернулась на кровать, где минуты назад мы сидели вдвоем. - То есть... Ты его, конечно, знаешь... Я имею в виду, хорошо ли ты его знаешь?

- К сожалению или счастью, да, - я попыталась выравнять дыхание, остановить потоки слез.  У меня это выходило с трудом, но все же выходило, и это прекрасно.

- Ада... - женщина набрала в рот воздуха, явно намереваясь задать мне ненужные вопросы, не до которых мне сейчас совершенно, ведь теперь те грусть и отчаяние во мне - это не маленький камушек, а огромный булыжник, который подкатывает к горлу.

Смахнув очередную слезу, я покинула комнату, затем вырвалась из оков бесчисленных коридоров и выдохнула только за воротами этого особняка.


Зажав нижнюю губу, которая ответила мне болью, я рванула в городскую больницу, чтобы навестить того, кто мне снился. Того, кому снилась я.


Знаешь...


Если тебе когда-нибудь захочется найти человека, который сможет преодолеть любую, самую невероятную беду и сделать тебя счастливым, когда этого не может больше никто, - просто посмотри в зеркало и скажи: "Привет!".


Найдя палату, я попыталась выравнять свое бешеное дыхание, которое было подобно собачьему. Палата была такой белой и чистой, полной противоположностью его комнате. Наверное, он не оценит это, когда придет в себя.


Разрушив стену страха, смешанной с дрожью, я придвинулась к заветной кушетке, рядом с которой различные аппараты играли свою медицинскую мелодию. Она была ритмичной, и, судя по многочисленным фильмам, которые мне удалось посмотреть за свою жизнь, эти штуки говорят, что с пациентом все в порядке.