- Как, что? Ехать! В восемнадцать я уйду отсюда, меня заберет бабуля, и я... я... приеду к тебе!!! - громко, воодушевленно бросила Форстерс, заставляя и себя верить в свои слова.

- Уинтеры! На выход! Родители приехали!!! - тяжелый, громкий, давящий на сердце женский голос растоптал все хрупкие цветы, окружающие детишек.

- Ты... ты должна приехать!! - Стив оттаскивал брата-близнеца к воспитательнице, которая нервно стучала каблуком по деревянной поверхности холодного пола.

- Но...но в какой город ты едешь?! - вдогонку спросила она, но мальчишка уже не мог дать ответ. Поправив его черный галстук и белую рубашечку, мисс Дриф вытолкнула близнецов на улицу. С улыбкой проводила, отдала в руки опекунам и вернулась.


Через мутное окошко Форстерс с любопытством осматривала процесс, пытясь прочувствовать как это - быть на свободе.

- Быстро за стол, сопляки! - воспитательница одарила всех оставшихся примитивным леденящим взглядом, направившись на второй этаж, куда никто не должен был соваться - в свою комнату. И лучше не думать о том, что случится с ребенком, если он туда сунется.

Распустив пепельно-каштановые волосы с проблесками седины, она стонала, поглаживая спину.

- Мэган, принеси мне мое платье! Долбаный костюм, терпеть его не могу! - женщина скрылась из виду, а уборщица хвостиком рванула за хозяйкой.


Воспитательница отдала почти всю жизнь этому детскому дому, что занятно потрепало ей нервы, и она была, следовательно, не первой свежести. Года делают свое, но на новый костюм, который сидел бы на ней как влитой, она раскошелиться не хочет, и, когда кто-то хочет забрать ребенка из этой тюрьмы, Дриф скверно, с неистовой нервозностью выдыхает, зная, что ей придется напялить свой черный старый костюм, который туго стягивает ее грудь.

Отдав полное разрешение выходить горячим слезкам, Ада убежала в угол детской, к старой машинке, которую так любили лучшие друзья. Синенькая, потертая и не такая уж большая, она была единственным воспоминанием о Кейне Уинтере.


Открыв небрежно прикрытый багажник, она заметила маленькую записочку , настроченную красным карандашом. Хоть и без должного внимания, но дети уже могли писать и знали все буквы английского алфавита, да в принципе и пора бы.


Как можно красивее кто-то вырисовывал все эти буквы очень долго, но загогулина буквы "У" на ее хвостике точно говорила об авторе данной рукописи.

"Пообещай мне, что никогда не забудешь нашу дружбу! Зуб за зуб! Какашка за какашку!"

- Зуб за зуб, какашка за... - сглотнув, она с легкостью потеряла дар речи.


Ее смысл жизни, кислород и одухотворение просто уехал на другой континент...


До самой глубокой ночи Аду Форстерс не брал сон. Она даже не поужинала из-за того, что распрощалась со своим лучшим другом.

Вот хоть бы кто-то пискнул о том, что ей нужно поесть. Ни один, слышите, никого не интересовало пустой желудок у ребенка или нет. Подобная атмосфера начала закалять юный организм даже сильнее.


Всю ночь небрежная кушетка пронзала холодом, но воспоминания о Кейне Уинтере, которые остались в душе ребенка с самого рождения, отчаянно пытались ее согреть.

Наш мозг непредсказуем и мы не сможем проконтролировать процесс того, как внезапно забудем того, кто был рядом долгие года.

Мир, полный надежд и угроз.



Физический рост...


Моральный рост...


Этому процессу подвластны абсолютно все без исключения. Мы умнеем, но только при условии, что стареем. Это выигранный кубок под названием "жизнь".

Минует шестнадцатый день рождения Ады Форстерс, которая традиционно отмечает его в одиночестве. А собственно... вообще не отмечает...


Вновь чулан, окутанный устрашающим мраком, полностью окружил ее в наказание за буйное поведение. Казалось, это уже третий день рождения подряд, который она "празднует" в кладовой.

- Ну, Мэри, ты меня достала, - прошипела чумазая в пустоту.

Она уже давно перестала звать ведьму как подобает воспитываемой - мисс Дриф. Ну не-е-ет, много чести, черт возьми.


Ада повзрослела. Теперь это девушка, умеющая взвешивать все "за" и "против", а также явно отличающая плохое от хорошего. Воспитательница занятно потрепала ей нервы за десять лет, и это в корне изменило ее принципы.

- Чтоб тебе любимые конфеты с коньяком поперек горла встали, любительница опрокинуть рюмашку.

Сколько там мне лет?


А, да, шестнадцать. Шестнадцатый день рождения, черт побери. Совсем скоро я выйду и уеду к бабушке. Чертовы органы опеки! Из-за ее семидесятилетия я не могла спокойно жить у бабушки под опекой. Запихнули в этот дьявольский детдом, который так и кишит адским содержимым. А воспитательница просто воплощение Люцифера.

- Ну подожди, выпустит меня твоя собачка, я из тебя все дерьмо выбью. Таскаешь за волосы маленькую девочку?! Мне, что, стоять и смотреть на это и хлопать, приговаривая:" Мисс Дриф,давайте, размажьте ее по стенке и оставьте лишь один волосок на голове!" - крепко привязанные к чугунной решетке руки не давали мне спокойно выплеснуть эмоции в каких-либо телодвижениях. Я могла их лишь сильно сжать, отчего вскоре испытать боль от давящих тугих веревок.


В этой чурной темноте, я словно отчетливо видела морду этой уродины с огромной бородавкой на подбородке. Наверное, именно она отталкивает от этой девы абсолютно всех. Ей Богу, никогда ни с кем не гуляла. Вот и срывается на детях! А я что?! Я тут единственная старшая среди сирот и точно не буду пить чай в сторонке, когда они меня просят их защитить.


Эх, как же вы без меня через два года.


Возможно, у многих возникнет вопрос - хотели ли забрать меня из этого ада? Конечно же, хотели. Не знаю, что мной двигало, но я просто показывала свой характер и предполагаемые родители убегали, сверкая пятками, отчего мне попадало от Мэри.

А помнит ли Ада Форстерс Кейна Уинтера?


Человеческий мозг настроен так, что он может с легкостью выбрасывать ненужную для памяти информацию - чаще всего, это происходит с теми моментами, которые плохо отразились на состоянии человека, на его внутреннем мире.


Почему человек забывает, как у него отобрали игрушку в детстве или наругали за зажженную без разрешения спичку? Почему выпивший наутро вовсе не помнит, что произошло прошлым вечером? Почему мы чаще всего забываем все, что доставило нам боль, но помним все, что произвело гормон счастья, под названием эндорфин?


Оставив ее в абсолютном одиночестве, Кейн подарил Форстерс однозначную смелость слова и действий. Она не боялась никого и знала, что сможет ответить на любое слово. Она уже не побоится и не спрячется в угол, как в детстве. Она стремится защищать...

- Выходи, - сказала как плюнула уборщица. Ухмыльнувшись, я потерла затекшие запястья, убежав к народу.

- С д.р. - стоило мне зайти в общую гостиную, как передо мной оказался Двейн, на год младший меня паренек. Похоже, он поджидал прямо рядом с дверным косяком, чтобы напугать.


Но я и не пошевелилась. С отвращением осмотрела недруга и сделала шаги к детской, где все малыши. Все те, кто точно может попасться под горячую руку Мэри.

- Желаю перестать быть такой сукой, - он повысил голос, явно для того, чтобы я точно услышала и взъелась. Пройдясь языком по губам, я остановилась. Услышала его противный смешок.

Как обычно.

Этот человек постоянно пытается вывести меня из себя. Единственные вещи, которые он жаждет в своей жизни, это сбежать из этого детдома и воспламенить меня своими словами.

- Пять баллов, Картер. Такого мне еще никогда не желали. Я даже не думала, что у тебя столь артистичная голова. Надо же! Ну что же сегодня за день?

- Что, в чуланчик расхотелось, именинница? Не хочешь меня побить?

- Ты жаждешь меня побить, а я кулаками не махаюсь, и не мечтай, - мы единственные стояли в этой детской, ничего не мешало влупить противнику. Но чувство собственного достоинства всегда при мне.

- Ты такая же как и все, сорвешься - и тебя ничего не остановит.

- Слушай, не знаешь как ко мне придраться? - я еле сдерживала смех, с уст сорвалась лишь усмешка.

Это был не столь высокий парень, ниже меня на сантиметра два, при моих 167-ми. Русоволосый гавнюк, хилый, тощий, любит лишь разжигать огонь гнева в человеке.


Иногда я пытаюсь как-то его добить, в плане просто поговорить, понять, кто он такой и почему то, что он делает, доставляет ему удовольствие. Бывает, в общей спальне пялюсь, как он нервно сдирает свободный край всех своих ногтей.


О чем же ты думаешь, Двейн Картер?

Пройдя в необходимую мне комнату, осмотрелась все ли на месте. Малолетки улыбнулись, явно радуясь моему освобождению. Подмигнув им, направилась в ванную, чтобы умыться и смыть слегка запекшуюся кровь с запястий.

- Еще два года, - прохрипела я, словно скинув самый тяжелый груз. Осмотрела в зеркале синеватые, слегка опухшие глаза, поправила слегка испачканные волосы в непонятном содержимом.

Когда мне стукнет восемнадцать, наконец отправлюсь к бабушке в Даллас, которая до безумия меня там ждет. Пойду в нормальную школу, но только на пол года, потому что нашу школу я покину на середине обучения.


Не знаю, что меня ждет в Далласе, но то, что там есть родной человек, меняет все минусы на плюсы.

- Я сказала играть аккуратнее!! - из детской, которая была прямо за закрытой дверью ванны, я услышала повышенный голос Дриф, а позже детские слезы. Слезы девочки. - Ты что ли за окно заплатишь? А?!