— Соколовского? Того самого?

Неуверенно улыбаюсь и киваю: кажется, не только Алиса уверена, что я ему не пара.

— Ничего себе… Эм… Ну я тебя поздравляю.

— Спасибо, — всё так же тихо принимаю поздравление.

Отворачиваюсь от, по меньшей мере, десятка любопытных глаз; и как знаменитости могут наслаждаться таким чрезмерным внимание?

Этого я, наверно, никогда не пойму…

Всю пару я чувствую взгляд Алисы, причём прожигал он именно мою правую руку, поэтому мне то и дело приходилось прятать её под стол. А вообще-то снова хотелось позорно сбежать, как и утром, но я уговаривала себя не поддаваться панике: надо учиться следовать совету Макса и посылать всех куда подальше.

После пары я вновь задумчиво бреду по коридору и прихожу в себя, лишь столкнувшись лицом с чьей-то каменной грудью.

— О чём задумалась, детка? — спрашивает Макс.

В его глазах я не замечаю привычного огня, только холодную ярость, и от этого уже начинаю потихоньку ненавидеть его мать.

— Мне не нравится, когда ты злой и хмуришься, — выдыхаю.

Огибаю парня и продолжаю свой путь на парковку; преодолеваю примерно половину коридора, когда слышу за спиной быстрые шаги, и вот меня резко подхватывают на руки.

— Куда это ты собралась? — возмущается Макс.

Он несёт меня через весь универ, не обращая внимания на ошалело-любопытные взгляды, от которых я становлюсь, наверно, уже бардовой. Стараясь отвлечься от них, внимательно смотрю на Макса, и в его глазах замечаю… панику.

— Макс? — взволнованно спрашиваю. — В чём дело? Случилось что-то ещё?

Муж качает головой и сильнее прижимает меня к себе; не отпускает даже тогда, когда мы наконец оказываемся возле его машины. Парни уже в сборе и с замешательством смотрят на друга, который как-то стремительно побледнел.

— Макс! — уже пищу я и, взяв его лицо в ладони, поворачиваю к себе. — Что с тобой?!

Он смотрит на меня так, что мне хочется белугой рыдать в голос.

— Я… Просто на секунду представил, что ты ушла на совсем…

И голос такой надломленный, что у меня сердце кровоточить начинает, а слёзы-предатели таки ползут по щекам.

— Да с чего ты взял этот бред?! — верещу на всю парковку. — Я за тебя замуж вышла, по-твоему, чтобы сразу же сбежать?! Ну где твоя логика???

Макс утыкается лицом в мою шею.

— Только не уходи, иначе я точно сдохну.

Он осторожно садит меня на капот своей машины и прижимает к себе так крепко, что мне становится трудно дышать.

— Господи, я очень надеюсь, что не у всех в твоей семье такие же проблемы с головой, — выдыхаю. — И вообще, что там у тебя с твоей матерью происходит?

У меня такое чувство, что я нашла пульт от мозга Соколовского, потому при упоминании его матери муж сменил испуг яростью.

— Встретиться со мной хочет, — кривится он. — Материнские чувства проснулись.

— Поедем вместе, — твёрдо произношу. — Хочу в глаза посмотреть этой гадине.

Лицо Макса вытягивается от удивления, а потом… он покрывает моё лицо поцелуями — так жарко и быстро, что я не могу удержаться от смеха.

Муж прощается с друзьями, и мы берём курс на загородный дом родителей Макса — туда, где сейчас его ждала биологическая «мать». Я, конечно, люблю родителей даже несмотря на то, что они со мной творили — наверно, какой-то сбой — но такое отношение матери к сыну… родителям можно пугать ею детей, потому что даже пресловутый «Бабайка» мог взять у неё мастер-класс.

Всю дорогу не отлепляюсь от Макса ни на секунду, потому что его снова может «занести». А когда вижу, что побелели костяшки пальцев — так сильно сжал руль — вообще прошу остановить машину.

Муж непонимающе хмурится, но делает так, как я прошу.

Едва автомобиль останавливается, как я отстёгиваю ремень безопасности и стаскиваю с себя пальто — чтобы было удобнее. Макс всё это время с любопытством наблюдает за мной, и я с удовольствием замечаю, как начинают темнеть его глаза. Перебираюсь к нему на колени, перекинув ногу через бёдра, расстёгиваю его куртку и прижимаюсь к нему, стараясь при этом не рассмеяться от выражения лица Макса. Просто обнимаю его за талию, прижавшись щекой к крепкой груди, и слушаю, как бьётся его сердце. Несколько секунд муж пытается восстановить дыхание, потом утыкается лицом в мою макушку, а руки укладывает… да, именно на мою пятую точку.

— Уймись, озабоченный, — тихо смеюсь.

Его пальцы впиваются сильнее.

— С тобой — да, — хрипит он. — Не могу дождаться сегодняшней ночи.

Отлепляюсь от него и пару секунд смотрю в глаза; потом провожу ладонью по его щеке, ныряю пальцами в его волосы и прислоняюсь лбом к его лбу, не обращая внимания на руль, упирающийся в мою спину.

— Что особенного в сегодняшней ночи? — шепчу ему тихо. — Ты и без дурацкой росписи был мне всех роднее и ближе. Я и так люблю тебя — дальше некуда. Ты — мой кислород.

Макс с такой силой впивается в мои губы, что их практически сразу начинает нещадно жечь, как будто я целую раскалённое железо, но возражать и в мыслях не было. Пусть делает со мной, что хочет, лишь бы в его глазах больше не видеть этой холодной ярости.

— А как я тебя люблю — ты и представить себе не можешь, — рвано дышит Макс. — И пока ты любишь меня так же сильно, я смогу справиться со всем.

Вкладываю в свой взгляд всю серьёзность, на какую только способна.

— Самое главное, когда встретишься с матерью там, в доме, помни, что я рядом.

Максим серьёзно кивает и снова целует — на этот раз мучительно нежно, неторопливо, глубоко, и я просто растворяюсь в муже без остатка.

Когда мы подъезжаем к дому его родителей, у меня ощутимо начинают трястись коленки, но это длится недолго: стоило мне только вспомнить, зачем именно мы здесь, как я начинаю чувствовать гнев и желание защитить моего СуперМакса. Муж берёт меня за руку и уверенно ведёт в дом; перед тем, как шагнуть за порог, в голове мелькает мысль о том, что его родители наверняка тоже не в курсе, что мы расписались.

— Максим? — слышу приятный женский голос из гостиной. — Я уже думала, ты… не приедешь.

Женщина выплывает в просторный холл, видит меня, спотыкается посреди предложения и удивлённо замирает.

— Прежде, чем ты скажешь что-нибудь, предлагаю начать с хорошего, — довольно улыбается Макс и посылает мне полный обожания взгляд, на который я вспыхиваю. — Мама, я хочу познакомить тебя с Ниной — моей женой. Нина, это моя мама — Лидия Михайловна. Хотя, она теперь и твоя мама тоже, так, думаю, она позволит тебе себя называть просто Лидией.

Упавшая челюсть мамы Макса — пожалуй, это самый громкий звук, который я когда-либо слышала и услышу. При этом мне стало страшно, что у бедной женщины не выдержит сердце — столько потрясений за один день…

— Господи, ну кто так делает! — восклицает она наконец. — Надо ж было предупредить, подготовить, чтобы всё по-человечески было… Ты ведь даже не сказал нам, что влюблён, а тут свадьба!

— Успокойся, мама, — качает головой муж. — Я мало что соображал в тот момент, потому что единственной мыслью в моей голове было привязать к себе Нину так, чтобы она точно никуда не сбежала.

Женщина недоверчиво смотрит на сына, подходит ближе и прикладывает руку к его лбу.

— Странно, температуры вроде нет… Кто ты, и что сделал с моим сыном?

Меня пробирает дрожь насквозь, стоит только подумать о том, что сейчас его мама устроит скандал и скажет, что я — не их поля ягода…

— Очень смешно, — бурчит Макс и прижимает меня ближе.

Она качает головой и переводит взгляд на меня, а я от растерянности не знаю, куда девать глаза.

— Что ты сделал с бедной девочкой, что на ней лица нет? — допытывается она у сына и вновь поворачивается ко мне. — Он заставил тебя выйти за него?

Мои глаза удивлённо распахиваются.

— Что? Конечно, нет! Я согласилась только потому, что тоже его люблю!

— Тоже? — брови женщины взлетают вверх.

Макс отвечает ей, но смотрит при этом на меня.

— Безумно, — второй раз за день слышу я от него это слово.

— Максим?

В наш разговор вклинивается четвёртый голос — надломленный, хриплый и слабый — и в холле появляется худая лысеющая женщина с болезненно-серым цветом лица; глаза и щёки практически ввалились внутрь черепа, что делало её похожей на первосортный ужастик. А вот судить о её росте я не могла, потому что женщина сидела в инвалидном кресле. Я бы сказала, что она — очередная жертва анорексии, но уж больно страшной была картина.

Мне моментально стало не по себе.

А вот у Макса не дрогнул ни один мускул на лице.

— Правду говорят: всё в этой жизни возвращается бумерангом, — с кривой циничной усмешкой произносит он. — Ты была так счастлива потушить об меня очередную сигарету… Сейчас тебе уже не так весело, не так ли?

– Максим! — одёргивает его Лидия — пока так называть я могу только в своей голове.

— Не Максим! — возражает муж в ответ. — Чего она хотела? Прощения? Пусть забирает его и уёбывает туда, откуда пришла — прошло то время, когда я в ней нуждался!

Его биологическая мать устремляет на меня полный немой мольбы взгляд, от которого у меня ёкает сердце. Но Макс заслоняет меня собой.

— Не смей даже смотреть в её сторону! — рычит он, и Лидия удивлённо смотрит на сына. — Мне можешь говорить что угодно, но к Нине не обращайся! Не считая матери и сестры, она — единственное светлое пятно в моей жизни, и я не позволю марать её грязью!

— Что здесь происходит? — слышу мужской голос за спиной и резко оборачиваюсь.

Передо мной стоит точная копия Макса, и в этот самый момент я легко могу представить себе, как будет выглядеть мой муж через двадцать лет: статный красивый мужчина с заострёнными от тяжёлой жизни чертами лица, волосы чуть тронуты сединой, но это делает его в моих глазах лишь ещё краше. Знакомые стальные глаза похожи на тяжёлые грозовые тучи, но взгляд на мгновение смягчается, стоит ему посмотреть на Лидию.