Его никогда и никому не под силу переделать; так и останется упёртым ослом…

— Пожалуйста, не заставляй меня выбирать между вами… — с ужасом округляю глаза.

И дело вовсе не в том, что я ни за что не выбрала бы Макса. Как раз наоборот. Это было бы слишком ужасно, если бы я отказалась от матери?

Слышу ответный смешок Макса.

— Я, конечно, засранец, но не до такой степени, — произносит он. Пару секунд в трубке стоит тишина, а потом он всё же договаривает. — А если бы я всё-таки поставил тебе ультиматум, кого бы ты выбрала?

Пару секунд молчу, собираясь с мыслями: мне кажется, что бы я сейчас ни ответила, у меня в любом случае будут проблемы. А ещё мне было страшно честно отвечать на этот вопрос, потому что тогда Макс однозначно догадается, что я к нему чувствую.

— Это нечестно! — восклицаю я. — Ставить такой ультиматум человеку, находящемуся в моём положении!

Макс вновь смеётся, и у меня на душе становится теплее.

— Ты выйдешь ко мне?

Старательно прячу улыбку и качаю головой так, чтоб он это увидел.

— Не заставляй меня подниматься к тебе.

На секунду пытаюсь представить его в своей квартире и… не могу. Макс никак не визуализируется у меня посреди этого загнивающего двухкомнатного ада.

— Стой, где стоишь. Сейчас спущусь.

Мне хватает пары секунд, чтобы натянуть тёмно-синее зимнее пальто и застегнуть чёрные кожаные сапоги на сплошной подошве, которые мы купили вместе с Ксюшей, но из подъезда я выхожу не раньше, чем через пять минут: не хочу, чтобы Макс знал, что я неслась к нему, не видя ступенек. Я медленно подхожу к нему и замираю на расстоянии вытянутой руки.

— Зачем ты приехал?

Макс делает едва уловимое движение рукой, и вот я уже впечатываюсь в его грудь лицом.

— Знаешь, мне хватило и десяти минут, чтобы понять, что ничто не стоит ссоры с тобой, — мурлычет он мне в шею, и я изо всех сил удерживаю себя в руках. — Это прозвучит смешно, но я жутко скучал по тебе.

Обхватываю парня руками и поглубже зарываюсь в его объятия.

— Совершенно не смешно, — глухо бормочу я. — Я тоже скучала.

Когда его руки обнимают меня ещё сильнее, я чувствую такую эйфорию и умиротворение, что хочется рассыпаться на части. Господи, какая же я идиотка…

— Есть немного, — хохочет Макс, и я понимаю, что последнюю фразу произнесла вслух.

Стучу кулаком в его спину, в то время как Макс слегка кусает меня за шею; по коже тут же расползаются предатели-мурашки, которые заставляют парня довольно мурчать.

— Макс… — всхлипываю я.

Не знаю, о чём именно я хотела сказать. Может о том, как сильно я люблю этого грубого и наглого засранца. Может о том, как сильно боюсь потерять его из-за своих неподдающихся логике поступков. Может о том, что мне очень важны его поддержка и постоянное присутствие рядом, хотя это говорит, скорее, о моём эгоизме, которого я раньше за собой не замечала. Может о том, как я рада, что он, несмотря ни на что, всё же приехал сюда ради меня. А может, и сама хотела извиниться за то, что так грубо накинулась на него там, на парковке.

Но парень, в отличие от меня, ориентировался в ситуации лучше.

— Я знаю.

Два простых слова, от которых меня с головой накрыло облегчение: мне не нужно было ему ничего объяснять — он и так всё чувствовал.

Пару минут мы так и простояли, пока с тёмного неба не начали падать снежинки. Макс отодвигает меня ровно настолько, чтобы видеть моё лицо.

— Где твоя шапка? — хмурит он брови. Эта его забота заставляет мои губы растянуться в улыбке, отчего парень хмурится ещё сильнее. — Чему ты улыбаешься?

Качаю головой и утыкаюсь лицом в его шею: желание сказать ему о том, что люблю его, с каждой секундой становиться всё нестерпимее.

— Я так рада, что ты приехал, — вместо этого говорю и трусь о шею парня носом.

Он целует меня в висок.

— Но уезжать со мной ты не собираешься, так ведь?

Качаю головой, внутренне приготовившись к его очередному «взрыву».

Но взрыва не последовало.

— Тогда я остаюсь с тобой.

Вот так. Ни больше, ни меньше.

Смотрю на Макса во все глаза: у меня ведь так и не вышло представить его в своей квартире…

— Но… — начинаю я, но договорить мне не дают.

— Никаких «но», детка. Я сказал, что остаюсь, значит, остаюсь. Точка.

Приникаю к его губам, словно не делала этого целую вечность. А оторваться от него получается только тогда, когда нам обоим катастрофически не хватает кислорода. Кн иг о ед. нет

— Ого, я бы сказал, что надо ссориться чаще, но промолчу, потому что перспектива так себе, — фыркает Макс.

Он ставит свою машину на сигнализацию, берёт меня за руку и уверенно ведёт в дом. В квартире первым делом бреду на кухню, на ходу пытаясь придумать, чем накормить парня, но он перехватывает меня на полпути.

— Я не голоден, — качает головой, и одновременно с этим сталь в его глазах темнеет. — Вернее, голоден, но в другом смысле.

Стараюсь сдержать смех, пока он закидывает меня на своё плечо.

— Здесь же мама! — шепчу и кусаю его за ухо.

Макс тихо рычит.

— Ты сейчас только усугубляешь своё и без того тяжёлое положение.

Он уверенно заносит меня в мою бывшую комнату, и его глазам предстаёт безликое помещение, практически лишённое мебели и моих личных вещей. Так и застывает посреди комнаты, прямо перед прожжённым кружочком на полу.

— Охуеть, — вырывается у него, а я даже не могу сделать ему за это замечание. — И после этого ты говоришь о какой-то любви к этим моральным уродам?!

Тяжело вздыхаю: спорить сейчас совершенно не хочется. К тому же, когда смотрю на то, во что превратилась моя спальня, поневоле начинаю чувствовать, что Макс прав. Парень осторожно ставит меня на пол, но из рук выпускать не спешит.

— Сначала спрошу самое простое: что здесь делала Алиса?

Могла бы догадаться, что Макс увидит её: он ведь уже был здесь, когда она уходила.

— Прощение просила.

Парень подозрительно щурится.

— Только не говори…

— Нет, — перебиваю его, и он расслабляется. — Не надо принимать меня за совсем уж слабохарактерную.

— Вообще-то, именно такой ты и выглядишь со стороны.

И снова внутри разливается горечь оттого, насколько он прав.

— Теперь о серьёзном: когда ты уже перестанешь быть такой наивной и поймёшь, что действительно нужна только мне?

От такого заявления у меня начинает кружиться голова: это не то же самое, как если бы он сказал «я люблю тебя», но эффект один и тот же. Из-за этого даже не обратила внимания на жестокую правду в его словах.

— Я нужна тебе? — вырывается из меня.

Макс притворно злится.

— Конечно, нужна, глупая! Разве сама не заметила?

Качаю головой.

— Я из тех, кому нужны ещё и словесные подтверждения.

Макс хитро щуриться.

— Могу ещё и на деле доказать, но сначала ответь на вопрос.

Прячу лицо в ладонях.

— Я знаю, что нужна родителям только для определённых целей, но мне страшно признавать это, потому что тогда я окончательно останусь одна.

Он отнимает руки от моего лица и заставляет посмотреть на него.

— Сколько раз я должен повторить, что ты не одна, чтобы ты услышала меня?

Не удерживаюсь и провожу пальцами по его губам.

— Я тебя слышу, но совершенно не понимаю, о чём ты говоришь, потому что твои губы меня отвлекают.

Макс ловит мой палец зубами и слегка прикусывает, отчего у меня сбивается дыхание, и бегут мурашки по коже, а после берёт меня за плечи и… разворачивает к себе спиной.

— Так легче? — слышу его смеющийся голос. На мой тяжёлый вздох он лишь веселится ещё больше. — Итак, на чём мы остановились?

— На том, что ты со мной? — неуверенно спрашиваю.

— Да, именно. — Чувствую его дыхание на своей шее, и голова тут же берёт выходной. — А говоришь, что ничего не поняла.

— Перестань играть со мной.

Его ладонь забирается под мою кофту и тормозит на животе.

— Ни за что. Сначала ты должна ответить, готова ли ты оставить свою прошлую жизнь и быть со мной? Но только честно.

Можно подумать, я когда-то вела себя по-другому; я ведь врать совершенно не умею — должно быть, какой-то сбой в мозгу.

— Что оставить? — спрашиваю, когда его рука возобновляет движение и замирает в сантиметре от моей груди. — Макс, ты садист.

— Разве? — невинно интересуется он, и я слышу в его голосе улыбку. — По-моему, я очень даже нежен, а это и близко не в моём характере.

— Аахх! — срывается с губ тихий стон, когда к «пытке» подключается его вторая рука, сжимающая моё бедро. — Я тебя ненавижу.

Макс смеётся, и его смех вибрирует на моей шее.

— Я думаю, ты испытываешь ко мне совершенно противоположное чувство, — мурлычет он в моё ухо и слегка прикусывает мочку. — Так что? Оставишь?

Дышу как астматик, когда его рука начинает движение вверх по моей ноге.

— А слабо спросить то же самое без этих твоих уловок? — рвано выдыхаю. — Или ты в своих силах не уверен?

— Я уверен в себе на все сто процентов, детка, но честно играть — не в моих правилах.

Его рука движется по внутренней стороне моего бедра и останавливается прямо…

— Чёрт, — вырывается очередной стон, и я безуспешно пытаюсь отдышаться.

— Тебя не учили, что ругаться не хорошо? — игриво спрашивает Макс.

— А самого-то? — возвращаю шпильку: это я всегда ворчу на него за то, что он ругается.

— Всё прекратится, когда ты ответишь на мой вопрос.

Вот же шантажист… А я между тем уже совершенно не хочу, чтобы он останавливался. Только не сейчас.

— Боже… — скулю я, потому что его пальцы прикасаются к эпицентру «пожара».