— А бывает и не масштабный?

Ксения улыбается.

— Ещё как. Жаль, что ты не застала аэрографию на их машинах — в свой последний большой загул они сделали себе татуировки и разрисовали свои машины.

— В каком именно месте они сделали тату? — нахмурившись, спрашиваю я.

Что-то я не припомню, чтобы видела что-то такое у Макса. Разве что она находится где-то в труднодоступном месте…

— На правом предплечье.

Мои брови удивлённо поползли вверх: как я могла не заметить на его руке тату?

«Очень просто, — отвечает внутренний голос. — Ты была настолько занята его родинками, что вообще больше ничего не видела».

С этим я не могу не согласиться: всякий раз при взгляде на них мозги словно отключаются. Думаю, если у меня в тот момент спросить моё имя, я вряд ли отвечу.

Поворачиваю голову в сторону Макса и натыкаюсь на его изучающий взгляд. Даже отсюда, хмурый и задумчивый, он выглядит таким красивым, что я просто теряюсь и никак не могу взять в толк, что он во мне нашёл. Разве что я, как и все ущербные, вызываю у него чувство жалости…

— В общем, если вдруг они решат собраться вместе, не паникуй и не торопись сбегать он него, — продолжает девушка, пока мы с Максом играем в «гляделки». — Судя по тому, что я сегодня видела, ты ему очень дорога, и он ни за что тебя не обидит.

— Я знаю, что не обидит, — тихо выдыхаю я, потому что в первом утверждении Ксении слишком сомневаюсь.

Девушка тепло мне улыбается и бредёт в сторону входа, предоставив мне возможность идти с Максом.

— О чём вы говорили? — как будто без интереса спрашивает он, хотя я вижу его хмурый вид.

— Да так, ни о чём, — бормочу в ответ.

Пока что я не хочу делиться с Максом тем, что знаю о его развлечениях. Мне бы очень хотелось верить, что я никогда не увижу его в таком состоянии, но если всё-таки увижу, мне сначала надо подготовить свою психику к тому, что Макс — не мой отец.

Парень уверенно берёт меня за руку, пока мы вместе шагаем на факультет психологии, и только сейчас я начинаю осознавать, какой подвиг мне предстоит совершить: после того, как я узнала о двуличии Алисы, мы впервые столкнёмся с ней, и она, скорее всего, даже не в курсе того, что мне всё известно. Притворяться я никогда не умела, и она сразу догадается, что что-то не так, поэтому лучше сразу расставить все точки над «и» и оградить себя от ненужной нервотрёпки.

В просторном фойе Максим останавливается, потому что мы должны разойтись в разные коридоры и не увидимся до самого конца учебного дня: на переменах у меня нет времени праздно болтать ни о чём — то, что я больше не живу с родителями, никак не влияет на мою цель окончить университет с достоинством.

— Не слушай её, что бы она ни говорила, — твёрдо произносит он. — Ради собственной шкуры она готова сказать и сделать всё что угодно. Не думай, что я говорю это лишь для того, чтобы спасти свою шкуру — это не так. Просто однажды я уже проигнорировал её преследования, и после попал в неприятную ситуацию; не хочу, чтобы с тобой случилось то же самое. — Он целует мою ладонь и прижимает её к своей щеке. — И пожалуйста, хотя бы в этот раз не сбегай и дождись меня.

Я уверенно киваю головой: в конце концов, я живу в его квартире и без него туда попасть всё равно не смогу. Но Максу моего кивка явно недостаточно.

— Обещай.

В его глазах полыхает огонь, который гипнотизирует меня как безвольную куклу, и я слышу собственный голос как сквозь вату.

— Обещаю.

Он тут же накидывается на меня с поцелуем, от которого я едва могу стоять, и, если бы не сильные руки Макса, обнимающие меня, я бы точно упала на пол как куль с мукой.

С трудом вспоминая, как переставлять ноги, я направляюсь в сторону своей аудитории под зорким наблюдением Максима, и, по мере моего приближения, ноги начинают трястись всё сильнее. На душе было так муторно, словно это я сделала гадость Алисе, и сейчас меня за это будут линчевать. И почему мне досталась эта дурацкая черта характера, из-за которой я чувствую себя виноватой даже в чужих грехах?

В аудитории царит привычный шум и гам, потому что, несмотря на то, что пара уже началась, преподаватель ещё не пришёл, и группа пользовалась лишней возможностью поболтать и повеселиться. Алиса уже сидит на нашем привычном месте — третий стол в центральном ряду — и чему-то улыбается, глядя в экран телефона. Сегодня мне её улыбка кажется какой-то ядовитой и ненастоящей: должно быть, потому, что к самой девушке я теперь отношусь предвзято. Вот она вскидывает голову, натыкается на моё взгляд, и её лицо как-то меняется: на нём одновременно отражаются и недовольство, и страх. Почему-то именно её страх придаёт мне сил и сметает чувство неуверенности, которое я обычно испытывала в её присутствии: человек не будет так явно бояться, зная, что он не виноват. А если её лицо практически пошло стыдливыми пятнами, значит, рыльце её в пушку, как любит говорить бабушка.

А вот её недовольство меня обескураживает: разве она имеет право на это чувство, когда так подло пыталась отвадить меня от Макса? Ведь она сама заметила, что он мне понравился; разве она не должна была, на правах подруги, поддержать меня и вселить уверенность в том, что однажды Максим заметит меня не только как девушку на пару ночей? И, если она действительно называла себя моей подругой и желала мне счастья, то не должна ли была отступить от парня, который к ней явно безразличен? В конце концов, она никогда не рассказывала мне о том, что Макс ей нравится, а я не специально выбрала именно его. Или он — меня.

Алиса как-то наигранно радостно улыбается, но ровно до тех пор, пока я не прохожу мимо, чтобы сесть в самом конце аудитории за стол в самом углу. И, если поначалу она удивилась моему поведению, то теперь метала глазами молнии, и я изо всех сил старалась подавить в себе желание привычно сжаться в комочек. И от этого мне стало лишь ещё больнее: она знала, как именно я реагирую на подобные «выпады» и пользовалась этим. А ведь я искренне считала её не только лучшей подругой, но и единственным на всём свете человеком, которому можно безоговорочно доверять. Это после неудачного-то опыта с родителями… Хотелось бы думать, что это — слепая вера в добро, но на поверку оказывается обычной наивностью неподготовленной к взрослой жизни глупой девочки.

Все три пары я сижу как на иголках, и даже на переменах не получаю возможности расслабиться, потому что Алиса хоть и сидит впереди, всё-таки умудряется посылать мне испепеляющие душу ядовитые взгляды. Мне очень хочется заплакать, но, во-первых, при всех проявлять такие эмоции я не могу, а во-вторых, не должна позволять ей увидеть мою слабость.

Когда звенит звонок с последней пары, я собираю вещи как можно быстрее и буквально несусь по коридорам в сторону выхода, к парковке, где, как я очень надеюсь, меня будет ждать Макс. Алиса следует буквально за мной по пятам, и я стараюсь не оборачиваться словно жертва, которую преследует охотник.

Целиком погрузившись в свои невесёлые мысли, я совершенно не замечаю ничего вокруг и врезаюсь в чьё-то крепкое тело.

— Эй, детка, ты в порядке? — спрашивает Макс, хватая меня за плечи и спасая от падения, и я облегчённо выдыхаю.

Поворачиваю голову в сторону Алисы, которая столбом застыла в десяти метрах от нас и с удивлением и ужасом смотрит на то, как меня обнимают руки Макса. У меня просто психологически больше нет сил смотреть на неё, так что я прячу лицо на груди парня и обхватываю его за талию руками так, как утопающий хватается за спасательный круг.

— Она что-то тебе сказала? — слышу его рассерженный голос.

Просто качаю головой, вдыхая запах Макса, который успокаивает меня получше любых таблеток. А может всё дело в самом парне, в руках которого я чувствую себя в безопасности.

— Ого, мы, походу, профукали целый охренительный экшен, — слышу голос Лёши и отлепляюсь от груди Макса, чтобы посмотреть на его друга. Лёша замечает мой взгляд и его лицо озаряет весёлая ухмылка. — Прошу прощения, «похоже, пропустили увлекательно зрелище».

При этом парень так брезгливо морщится, словно его только что попросили съесть живую улитку. Пару секунд я ничего не понимаю, а потом до меня, как и до всех остальных, доходит, что он просто не в восторге от того, что Макс запретил ему ругаться в моём присутствии. Бросаю задумчивый взгляд на своего защитника и вижу, что он едва сдерживает смех, впрочем, как и все остальные, но когда он замечает мой взгляд, его лицо становится серьёзнее.

— Так что тебе сказала Алиса?

— Совершенно ничего, но её лицо сказало за неё всё то, что я так боюсь услышать, — признаюсь я, чувствуя себя при этом по-детски слабой.

Максим целует меня в макушку — он вообще в последнее время очень часто меня куда-нибудь целует — и утыкается в неё лицом.

— Так, я, конечно, понимаю, что у вас — конфетно-букетный период, но можно мы хотя бы сегодня соберёмся мужской компанией? — пробурчал Егор. — А то ряды нашей банды и так потихоньку редеют…

Я по очереди обвожу глазами парней, ненадолго задержав внимание на Косте. Он в разговоры не вмешивался и вообще вёл себя странно… тихо, хотя, если судить по тому, что рассказывал Макс, все парни чудили одинаково.

А ещё я задумываюсь о том, что, если они сегодня соберутся вместе, то это однозначно не для того, чтобы поиграть в шахматы…

— А я могла бы составить компанию Нине, — с восторгом предлагает Ксения.

Я помню, что она хотела как-нибудь встретиться и «поболтать», но всё равно не думала, что это «как-нибудь» наступит именно сегодня. И мне приходится изображать из себя молчаливую мумию, потому что я не знаю, как можно мягко отказаться.

— Не думаю, что это хорошая идея, — произносит Макс. — Нина живёт со мной, а я не привык, что по моей квартире кто-то шарится. Без обид.