– Из Гиммертона? – переспросил я. В тот момент моя жизнь в тех местах казалась мне смутным сном. – Я знаю эту деревеньку. Далеко она отсюда?

– Миль[28] четырнадцать будет, – ответил он, – если ехать через горы, да и дорога плохая.

Внезапно меня охватило сильное желание поехать в «Скворцы». Полдень еще не наступил, и я подумал, почему бы мне не провести ночь под моим собственным кровом вместо того, чтобы тратиться на гостиницу. Кроме того, я вполне мог позволить себе задержаться на день, чтобы уладить дела с моим домовладельцем и избавить себя от необходимости нарочно приезжать опять в здешние края. Пока я отдыхал на постоялом дворе, мой слуга узнал дорогу до Гиммертона, и мы одолели это расстояние всего за три часа, к неудовольствию наших уставших коней.

Оставив слугу в деревне, я сам в одиночку углубился в долину. Серые стены приходской церкви показались мне еще серее, а церковное кладбище – еще более заброшенным. Овцы, забредшие с пустоши, щипали травку на могилах. Погода стояла ясная и теплая: на мой вкус, слишком теплая для долгого путешествия, но это не помешало мне наслаждаться прекрасными видами, открывавшимися на моем пути. Если бы я приехал в августе, то наверняка соблазнился бы провести не меньше месяца в здешнем благословенном уединении. Воистину, нет ничего мрачнее зимой и прекрасней летом, чем эти укромные лощины среди отвесных утесов и поросших вереском косогоров.

Я сумел добраться до усадьбы «Скворцы» еще засветло и до захода солнца уже стучался в двери, но никто мне не открыл. «Все обитатели дома, должно быть, переселились в задние комнаты и потому не слышат моего стука», – подумал я, увидев тонкий голубой дымок над кухней. Я заехал во двор. Под навесом крыльца сидела девчонка лет девяти-десяти и вязала, а на ступеньках сгорбилась какая-то старуха, задумчиво посасывающая трубку.

– Миссис Дин дома? – спросил я пожилую любительницу табачка.

– Миссис Дин? Нету ее, – ответила она. – Миссис Дин тут больше не найдете. На Перевале она.

– А вы, значит, присматриваете за домом? – продолжал я свои расспросы.

– Так и есть, я тут вроде как караулю усадебку, – был мне ответ.

– А я – мистер Локвуд, ваш хозяин. Найдется ли комната, где мне расположиться? Я собираюсь тут переночевать.

– Ну надо же, хозяин! – воскликнула старуха в полном изумлении. – Кто ж знал, что вы к нам пожалуете? Хоть бы весточку вперед себя послали… Ой, что делать, в доме сыро, да и неприбрано…

Она выронила трубку и заторопилась в дом, а девчонка за нею. Я тоже вошел. Очень скоро я убедился, что старуха сказала правду и покои мои пребывали в запустении. К тому же мой неожиданный приезд заставил ее бестолково метаться по дому. Я велел ей успокоиться и не суетиться. Я сказал, что сейчас пойду на прогулку, а она пусть приготовит мне уголок в гостиной, где я смог бы поесть, и спальню на ночь, и этого будет вполне достаточно. Нет нужды затевать генеральную уборку, достаточно разжечь огонь в очаге да постелить свежие простыни. Старуха изо всех сил старалась услужить, но пришла в такое волнение, что сунула в камин вместо кочерги метлу и принялась хвататься без толку и проку за все подряд орудия своего труда. Я направил ее усилия на то, чтобы обеспечить себе достойное место отдыха по возвращении, и отбыл на прогулку, целью которой был Грозовой Перевал. Выйдя со двора, я спохватился и почел за благо вернуться, чтобы осведомиться, все ли там в порядке и не ожидают ли меня неприятные сюрпризы.

– Да вроде как все благополучно… – ответила старуха, пробегая мимо меня с совком горячих углей.

Мне хотелось узнать, почему миссис Дин перебралась из «Скворцов» на Грозовой Перевал, но не стоило отвлекать ее заместительницу в столь ответственный момент, потому я оставил свои расспросы и вновь пустился в путь. Передо мной неторопливо расстилалась лента знакомой дороги: в спину светило закатное солнце, а небо впереди заливало нежное сияние восходящего месяца. И вот в последних лучах догоравшего дневного светила и в преддверии тихой и ясной лунной ночи я вышел из парка и стал подниматься по каменистой тропе, шедшей напрямую к жилищу Хитклифа. Я еще не добрался до цели моего пути, когда прошедший день совсем угас, оставив в качестве напоминания о себе только тусклую полоску янтарного света на западе. Впрочем, меня это не остановило и даже не замедлило мой шаг, ведь я мог разглядеть каждый камешек на тропе и каждую былинку в роскошном сиянии луны. Когда я достиг ворот, мне не пришлось ни перелезать через них, ни стучать – створки сами распахнулись под моей рукой. «Хороший признак!» – подумалось мне. И – о чудо! – Грозовой Перевал приветливо встретил меня нежным ароматом фиалок и желтофиоли, струившимся меж сладкими запахами сада.

Обе двери в дом и все окна были открыты, но, как уж повелось в этом угольном крае, огонь весело горел в очагах, о чем свидетельствовал мягкий красноватый отсвет над дымоходами. Именно уют, создаваемый горящим огнем, заставляет людей в здешней местности мириться с излишним в это время года жаром от каминов. Что же касается Грозового Перевала, то дом здесь так велик, что его обитатели всегда могли найти для себя приятный уголок, потому нынче вечером кое-кто из домочадцев сидел у открытого окна. Я мог их видеть и слышать еще до того, как переступил порог, и не удержался, чтобы помедлить и прислушаться к их разговору, снедаемый сперва любопытством, а затем и постепенно усиливавшимся чувством зависти.

– Противуположный?! – прозвенел голос, нежный, как серебряный колокольчик. – В третий раз ты делаешь одну и ту же ошибку, дурачок ты эдакий! Больше исправлять тебя не буду. Ну-ка, вспоминай, как правильно, а не то получишь от меня на орехи.

– Ну хорошо, «противоположный», если ты так настаиваешь, – послышался другой голос, низкий и грубоватый, но звучавший с затаенной нежностью. – Поцелуй же меня скорее за то, что я исправился.

– Нет, прочитай мне еще раз, без единой ошибки.

Собеседник девушки начал читать. Это был хорошо одетый, приятный молодой человек, сидевший за столом над раскрытой книгой. Его красивое лицо светилось от удовольствия, а глаза то и дело перебегали со страницы на изящную белую ручку, лежавшую на его плече. Ее обладательница время от времени шутливым шлепком давала понять ученику, что пора наконец сосредоточиться на книге. Это небесное создание стояло сзади него так близко, что ее золотые локоны время от времени перемешивались с каштановыми кудрями юноши, когда она наклонялась, чтобы проверить его успехи. А ее лицо… Хорошо, что ее подопечный не видел ее лица, а не то от его прилежания не осталось бы и следа. Я же мог любоваться этим лицом без помех и теперь кусал губы с досады, что когда-то упустил возможность не только наслаждаться со стороны, но, кто знает, может, и обладать такой поразительной красотой.

Молодой человек завершил урок не без ошибок, но с явным намерением потребовать награду за труды, которая и была ему выдана в виде пяти нежных поцелуев, кои он вернул, не скупясь. Потом парочка направилась к дверям, и по их разговору я понял, что они вознамерились совершить вечернюю прогулку по полям при лунном свете. Мне подумалось, что Гэртон Эрншо – а это был именно он, – несмотря на происшедшую с ним метаморфозу, если не на словах, то в глубине души, пожелает мне провалиться ко всем чертям, появись я в этот момент так некстати перед влюбленными. Посему я счел за благо ретироваться за угол дома и пойти в сторону кухни, терзаясь от чувства зависти к моему удачливому сопернику. Дверь черного хода также была открыта, а на пороге сидел не кто иной, как мой старый друг Нелли Дин. Моя бывшая домоправительница шила и одновременно напевала песенку, которую время от времени прерывало досадливое злобное карканье, доносившееся из глубины дома и издаваемое не птицей, но человеческим существом.

– По мне уж лучше, чтобы с утра до ночи ругались на чем свет стоит, чем внимать твоим речам, гадкая женщина! – ворчал голос из кухни в ответ на какие-то слова Нелли, сказанные, видимо, до моего прихода. – Стыд и срам, что не могу я открыть святую книгу без того, чтобы не услышать, как под кровом сим громогласно славят дьявола с его присными, и все пороки, что принес он в этот мир! Две ведьмы окаянные – ты да она – околдовали парня! Пропадет он, как пить дать, бедный мой мальчик! Да свершится над вами, грешницами, суд Божий, коли нет у наших правителей закона и не найти у них справедливости!

– Наше счастье, что сейчас не стародавние времена, а то гореть бы нам на костре, не иначе, – легкомысленно откликнулась миссис Дин. – Ты бы, старик, читал свою Библию как добрый христианин и не задевал людей попусту. «Свадьба феи Энни» – отличная песня, и от этой мелодии ноги сами пускаются в пляс.

Миссис Дин уже собралась запеть вновь, когда я вышел из темноты. Она меня сразу узнала и, вскочив на ноги, радостно воскликнула:

– Неужели это мистер Локвуд? Да благослови вас Бог, сэр, коли надумали вернуться в наши края! Только нынче в усадьбе все закрыто. Надо было дать нам знать о вашем приезде.

– Я распорядился, чтобы меня устроили в «Скворцах» на эту ночь, – ответил я, – а завтра я уеду. Как же вы оказались здесь, на Перевале, миссис Дин? Расскажите мне скорей.

– Зилла ушла, и мистер Хитклиф распорядился, чтобы я заняла ее место. Это случилось после вашего отъезда в Лондон. Он велел мне оставаться на Перевале вплоть до того дня, когда вы надумаете вернуться. Но прошу вас, заходите в дом. Вы пришли пешком из самого Гиммертона?

– Нет, из «Скворцов», – ответил я, – и пока мне готовят там комнату, я хочу уладить кое-какие дела с вашим хозяином, потому что вряд ли мне в ближайшее время представится такой случай.

– Какие такие дела, сэр? – спросила Нелли, сопровождая меня в дом. – Нынче хозяина здесь нет, и вернется он нескоро.

– Насчет платы за дом, – ответил я.

– Так вам надобно поговорить с миссис Хитклиф, – заметила она, – или даже лучше со мной. Наша леди еще не научилась сама вести свои дела, и я ей на первых порах помогаю – больше некому.