– Но этот-то ты не разболтаешь? – спросила она взволнованно.

– Не могу обещать, мисс, – повторила я.

Она уже готова была настоять на своем, но приход Джозефа положил конец нашему разговору. Кэтрин пересела в уголок и принялась укачивать Гэртона, пока я готовила ужин. Когда еда была готова, мы начали препираться с Джозефом, кому нести ужин мистеру Хиндли, да так и не договорились, пока он не остыл. Тут мы решили подождать, пока хозяин сам не сообщит нам о своих желаниях, потому что боялись попадаться ему на глаза и нарушать его одиночество.

– А почему этот лодырь еще не пришел с поля? Время-то уже позднее. Где он прохлаждается? – допытывался Джозеф, озираясь по сторонам в поисках Хитклифа.

– Я его позову, – вызвалась я. – Он, верно, в амбаре.

Я отправилась на поиски, но, сколько бы я ни звала, никто не откликнулся. Вернувшись, я прошептала Кэтрин, что Хитклиф, должно быть, слышал большую часть того, что она говорила, и рассказала, как он исчез из кухни, когда она жаловалась на отношение к нему ее брата. Она вскочила в непритворном страхе, небрежно посадила Гэртона на скамью и сама бросилась на поиски своего друга. Она даже не дала себе времени подумать, почему так напугана и как ее слова могли оскорбить его. Ее не было так долго, что Джозеф предложил начинать ужин без нее. Со своей всегдашней хитростью он решил, что оба они не хотят слушать его пространную молитву перед едой, ибо «они столь преисполнены зла, что способны только на нечестивое поведение». В их честь он в тот вечер вознес особую молитву в дополнение к обычному своему благословению, которое он каждый раз бормотал не менее четверти часа, и хотел присовокупить еще одну, прежде чем сказать «аминь», если бы в этот момент на кухню не влетела его молодая хозяйка. Она приказала, чтобы он, не медля, шел на дорогу к Перевалу и, где бы Хитклиф ни скрывался, заставил его вернуться домой тот же час!

– Я хочу поговорить с ним прежде, чем пойду наверх, и не успокоюсь, пока этого не сделаю! – заявила Кэтрин. – Ворота открыты, но поблизости его нет, а я звала его во весь голос, забравшись на самый верх изгороди овечьего загона.

Сперва Джозеф не хотел идти, но Кэтрин была так взволнована и обеспокоена, что не пожелала слушать никаких возражений, поэтому Джозефу ничего не оставалось, как водрузить на голову шляпу и, бормоча под нос возражения, отбыть на поиски. Кэтрин тем временем металась по кухне, поминутно восклицая: «Господи, где же он? Куда он пропал? Что я сказала такого, Нелли? Я все забыла. Он обиделся, потому что я сегодня была не в настроении? О Боже, чем же я его оскорбила? Только бы он пришел, только бы он вернулся…»

– Сколько шуму из ничего! – воскликнула я, хотя и сама начала волноваться. – С каких пор вы стали тревожиться по таким пустякам? Не в первый раз Хитклиф бродит под луной по пустошам. Сдается мне, что он дуется на нас на всех, спрятавшись на сеновале и не подавая голос. Держу пари, что именно там он и обретается. Вот сейчас пойду и приведу его, чего бы мне это ни стоило…

Я вновь ушла на поиски, но они не увенчались успехом. Добавил нам разочарования и Джозеф, вернувшийся ни с чем.

– Парень совсем отбился от рук! – провозгласил он, входя. – Он оставил ворота нараспашку, и ваша пони, мисс Кэтрин, выбежала из конюшни, потоптала два поля кукурузы и удрала прямиком на луг! Хозяин, когда узнает, шкуру спустит с негодяя, и правильно сделает! Он – само терпение с этим никчемным и нерадивым парнем, само терпение. Но и оно когда-нибудь истощится, помяните мое слово! Всем хорошо бы зарубить себе на носу, что такого человека нельзя расстраивать!

– Ты нашел Хитклифа, осел? – перебила его Кэтрин. – Ты искал его, как я тебе приказала?

– Лучше бы я вашу лошадь поискал, – отвечал он. – Толку было бы больше. Но ночь стоит такая темная, что ни человека, ни лошадь не сыщешь: черно как в трубе! А Хитклиф – такая бестия, что на мой свист не выйдет. Вот если бы вы, мисс, покричали, может, у него слух и прорезался бы.

Вечер и вправду был очень темным, совсем не летним. В грозовых тучах мелькали зарницы, и я сказала, что лучше бы нам всем посидеть дома, а приближающийся дождь загонит парня под крышу без нашего участия. Но Кэтрин было никак не успокоить – она металась от ворот и к дверям, не зная устали, пока не замерла у стены, отгораживающей усадьбу от дороги. Она так и стояла там, не обращая внимание ни на мои уговоры, ни на набирающие силу раскаты грома, ни на первые тяжелые капли, зашлепавшие вокруг нее, и только звала, прислушивалась, звала снова, а потом зарыдала. Она всхлипывала так неудержимо, как даже Гэртон или любой другой ребенок никогда не плакали.

Около полуночи, когда мы все еще были на ногах, гроза набросилась на дом со всей силой. То ли один из яростных порывов ветра, то ли удар молнии сломал как спичку одно из деревьев за углом здания, огромный сук упал на крышу и отломал с восточной стороны кусок трубы – в камин на кухне с грохотом посыпались камни и сажа. Мы решили, что молния ударила прямо между нами, и Джозеф пал на колени, заклиная Господа нашего вспомнить патриархов Ноя и Лота[18] и, как в библейские времена, пощадить праведников и покарать нечестивцев. Мне же подумалось, что суд Божий настал для всех нас, включая мистера Эрншо, запершегося в кабинете, как Иона во чреве кита[19]. Я изо всех сил подергала ручку двери его убежища, чтобы убедиться, что хозяин еще жив. Он ответил громко такими страшными ругательствами, что Джозеф пуще прежнего взмолился о милости для святых вроде него самого и о каре для грешников вроде его господина. Но гроза отгремела за двадцать минут, не причинив нам вреда. И только Кэти промокла до нитки, потому что упрямо отказывалась укрыться от ливня и стояла без шляпы и шали под потоками воды. Вода буквально струилась с ее волос и платья, когда она вошла в залу, упала на скамью у очага, отвернулась к спинке и закрыла лицо руками.

– Ах, мисс! – воскликнула я, тронув ее за плечо. – Вы же не хотите уморить себя вконец? Знаете, который час? Уже половина первого. Ступайте же скорей в постель! Теперь бессмысленно ждать вашего сумасбродного дружка: наверняка он пошел в Гиммертон и там останется. Он, небось, думает, что мы все не будем ждать его допоздна, а только разве мистер Хиндли, и уж точно не хочет, чтобы дверь ему открыл хозяин.

– Нет ему пути в Гиммертон, и не рассчитывайте, – заявил Джозеф, – он наверняка в трясине сгинул. Эта гроза – знак Господень, и вам, мисс, следует быть начеку – может, вы следующая! Давайте же возблагодарим небо за все! Благо да пребудет с теми, кто избран и отмечен Господом и, как сказано в Писании… – Тут он пустился твердить священные тексты, не упуская ни главы, ни стиха Библии.

Я так и не уговорила упрямую девчонку встать, чтобы снять с нее мокрую одежду, и оставила ее вдвоем с Джозефом. Последний проповедовал без устали, а Кэти дрожала в ознобе. Я уложила в постель маленького Гэртона, который посапывал так сладко, как будто все вокруг него спали крепким сном, и примостилась рядом. Какое-то время еще слышался голос Джозефа, потом по лестнице прошаркали его медленные шаги, и я заснула.

На следующий день я спустилась вниз позже обычного, разбуженная лучами солнца, которые пробивались сквозь прорези ставней моей спальни. В зале я увидела мисс Кэтрин, сидящую в той же позе у камина. Дверь в залу была распахнута, свет потоком лился из незакрытых окон. Хиндли уже вышел и стоял у кухонного очага, бледный и заспанный.

– Что стряслось, Кэти? – спросил он, когда я вошла. – Ты выглядишь как мокрая и ощипанная курица! Почему ты такая бледная и несчастная, малышка?

– Я попала под дождь, – пробормотала она, – и никак не могу согреться, только и всего.

– Ох, мистер Эрншо, – воскликнула я, видя, что хозяин сравнительно трезв, – только взгляните на эту негодницу! Вчера вечером ее промочил насквозь ливень, и она так и просидела здесь всю ночь, и я не смогла ее с места сдвинуть.

– Всю ночь? – повторил мистер Эрншо, уставясь на нас в изумлении. – Ума не приложу, что ее могло подвигнуть на это! Неужели гром ее так напугал? Но гроза уже много часов как кончилась…

Никто из нас не хотел признаваться в исчезновении Хитклифа, пока этого можно было избежать. Я ответила, что не знаю, что на нее нашло, а сама Кэтрин ничего не сказала. Утренний воздух был свежим и бодрящим, и я распахнула окно – в комнату хлынули сладкие ароматы сада, но Кэтрин раздраженно крикнула: «Эллен, закрой сейчас же окно! Мне зябко!» У нее и вправду зуб на зуб не попадал, и она жалась к почти погасшим углям.

– Она больна, – сказал Хиндли, попробовав пульс на ее запястье. – Наверное, поэтому и в постель не идет. Проклятье! Надоели вы мне все с вашими болезнями! Какого черта ты болталась под дождем?

– Опять бегала за мальчишками, как и всегда, – проскрипел Джозеф, воспользовавшись нашим нерешительным молчанием, чтобы вставить злобное словцо. – На вашем месте, хозяин, я бы захлопнул перед ними двери дома – только и всего! Дня не проходит, когда вы в отлучке, чтобы сюда не пробирался молодой Линтон, а мисс Нелли – тоже хороша! Сидит на кухне у окна и караулит ваш приход. Стоит вам войти в одну дверь, а кавалер вашей сестры уже выскакивает в другую! После наша молодая госпожа забывает о своей гордости и сама бегает за другим парнем! Хорошенькое дело – гулять по полям после полуночи с мерзким и ужасным цыганским отродьем. Мисс Кэти и Хитклиф, верно, думают, что я слепой, но не тут-то было! Я полюбовался на приход и уход молодого Линтона, и я видел, как ты, – тут он направил свой обличительный перст на меня – презренная, нечестивая душа, шмыгнула в дом, едва заслышав стук копыт хозяйского коня по дороге.

– Замолчи, гнусный, подлый любитель наушничать! – закричала Кэтрин. – Хватит дерзить мне! Эдгар Линтон вчера оказался здесь случайно, Хиндли, и я велела ему уйти, потому что знаю, что тебе совсем не захочется встречаться с ним в том виде, в котором ты был вчера.