Она сидела на том же месте, казалось, с тех пор и не двигалась. Только пальцами расправляла кружевную салфетку: то ли справляясь с нервами, то ли искренне пребывая в неудовольствии от помятой ткани.

Эдвард прошёл к столу и, сдерживая стон боли, присел на стул.

— Чай не успел остыть, — проговорила мать и открыла вазочку с сахаром. — Три ложечки, как ты любишь?

Эдвард качнул головой и, подняв кружку, тут же поставил обратно. Дикая тряска пальцев грозила неминуемым пятном на скатерти.

— Что ты наделала?

Энн вздрогнула и подняла слезливый взгляд на сына:

— Эдвард, я хочу для тебя только лучшего…

— Ты рассказала всё Райдеру.

— Без Симуса нам будет сложно. Он же во всём нам помогает: ты учишься в одном из самых престижных университетов мира, я понемногу прихожу в себя после…

Удар кулака о поверхность стола заставил женщину запнуться и испуганно уставиться на сына.

— Хватит симулировать!

— Эдвард…

— Ты предала меня, — процедил, превозмогая боль от побоев. Мать била сильнее.

— Пойми же, Симус нам необходим. Уже столько лет он рядом, как его оставить?

— Тебе. Он необходим тебе.

Тишина в ответ подобна выстрелу в висок. Эдвард закрыл лицо ладонями и зажмурился, отказываясь верить чёртовой тишине.

Мать должна, просто обязана переубедить, оправдаться, сделать всё возможное, чтобы он простил предательство. Он простит.

«Только скажи…».

Тишина затянулась.

Парень потёр лицо, отказываясь признавать влажность на пальцах, и обречённо повторил:

— Ты предала меня. Ты предала отца, и ты…

— Дин мёртв.

Если бы Эдвард не сидел на стуле, то непременно свалился на чёртову плитку пола. Расшиб голову в кровавую жижу и чувствовал себя намного живее, чем в эту самую минуту.

— Твой отец умер восемь лет назад.

«Семь лет и пять месяцев назад».

— Но жизнь продолжается, Эдвард. Давно пора…пора отпустить его.

Лицо женщины расплылось перед глазами, и Принс заставил себя моргнуть. Режущая боль сопровождалась выделением слезы, и Эдвард не пытался скрыть слабость.

Хотел, чтобы мать видела и знала, насколько болезненны её слова. Насколько безжалостно они уничтожали любовь, веру, надежду. То, что он так старательно оберегал.

— Тебе станет легче, как только ты отпустишь.

Поднялся из-за стола и лихорадочно вытер лицо рукавом свитера.

— Эдвард, отпусти…

— Мне… мне надо прогуляться.

Прошёл к выходу из столовой и не подумал посмотреть на женщину, что продолжала мять в пальцах салфетку.

— Обещаешь подумать над моими словами?

Эдвард чуть не споткнулся о собственные ноги. Она не понимала. Кажется, она искренне не понимала.

Когда это случилось? В какой момент он её потерял?

— Я не пью чай с тремя ложками сахара, мама. Никогда не пил с сахаром.

Оставил связку ключей на тумбочке в прихожей и вышел из дома, неосознанно замедляя шаг на ступеньках крыльца.

Ещё один шанс?

Что бы то ни было, им не воспользовались.

* * *

Писк треклятого автоответчика вынудил возвести глаза к небу:

— Роуз, перезвони при первой же возможности. Надо обязательно поговорить, — дёрнул на себя дверь и вошёл в едва освещённое заведение. — И, пожалуйста, не волнуйся. Сваливай всё на меня!

Прежде чем подойти к барной стойке, около которой дожидалась знакомая миловидная девушка, тепло проговорил в динамик:

— Береги себя, Роуз. Жду звонка!

Музыкальная группа заканчивала свою программу на сцене паба, который стал для них новой площадкой. По словам фронтмена, «Сокол» изжил себя, и необходимо подыскивать аудиторию среди жителей «элитных» районов Кембриджа.

Да, это заведение отличалось, как минимум, дорогим интерьером и посетителями, которым не требовалось намекать на чаевые. Преобладание красных и чёрных цветов в лакированной мебели и приглушённый свет в своей совокупности создавали интимную атмосферу.

В этом пабе вероятность нарваться на пьяниц и драчунов сведена к нулю, потому что грозного вида охрана стояла у входа с металлоискателем и внимательно следила за обстановкой внутри.

— Выглядишь паршиво, — заметила Луиза и протянула стакан виски.

— Чувствую себя ещё хуже, — благодарно отсалютовал напитком и одним глотком осушил до последней капли.

Сел на барный стул и, поставив локти на поверхность барной стойки, прижал ладони к ноющим вискам. Провёл три часа жизни в убогом автобусе, которому давно пора на свалку или, хотя бы, на тщательный осмотр с последующим ремонтом. Поездка выдалась ужасной не только из-за грохота мотора, сломанного кресла и отвратного запаха бензина, а во многом благодаря тому холоду, что сковал внутренности.

Холод заставлял каждую минуту вздрагивать всем телом, будто сидел на электрическом стуле. Холод вызывал немоту пальцев рук и ног. Холод вынуждал обхватывать озябшие плечи руками, лишь бы унять дикий озноб.

Судя по наряду Лу, что состоял из кроп-топа и юбки, в пабе более чем тепло. И судя по встревоженному взгляду, парня лихорадило не на шутку.

— Держи, — протянула ещё одну порцию горячительного напитка, которого постигла участь предшественника. — Может, пройдёшь в гримёрку? Там удобный диван и есть тёплый плед.

Эдвард отрывисто мотнул головой:

— Здесь неплохо.

— Могу чем-нибудь помочь?

Будь другая ситуация, он бы непременно раздражился на проявление заботы. Однако сейчас не был способен ни на злость, ни на раздражение, ни на что, кроме бесконечного ощущения холода. Пугающего холода.

— Поторопи Генри, — попросил и не посмотрел на невесту друга, потому что не хотел, чтобы она лишний раз видела его красный взгляд.

За чёртову слабость он обязательно проклянёт себя и не раз. Сейчас же дал знак бармену повторить заказ.

Алкоголь пытливо разжигал тепло в теле, но все старания ограничивались едва ощутимым щекотанием в области грудной клетке. Эдвард разочарованно покрутил в пальцах стакан и замер, зацепившись взглядом за безымянный палец. Точнее за кольцо, в котором не было смысла. Никогда не было.

Снял обручальное кольцо и крутанул металл, отчего он пролетел по всей поверхности барной стойки, ударился о преграду в виде широкой ладони.

Генри задумчиво поглядел на кольцо и сжал в кулаке.

— Как ты? — риторический вопрос слетел с языка, и парень присел на барный стул. — Алкоголь не лучшее решение.

— Твоя невеста меня споила.

— Лу не знает иного способа поддержки, — хмыкнул Генри и с долей сожаления признался. — Из меня тоже поддержка не очень.

Эдвард перевёл взгляд с кубиков льда, что покоились на дне стакана, на единственного друга. На единственного друга, который ответил на звонок после третьего гудка и выслушал нытьё.

Даже не перебил, не испустил нетерпеливого вздоха, а только назвал адрес и попросил приехать первым же рейсом.

— Ты умеешь слушать, — похвалил Эдвард. — Большего мне не надо.

Вибрация мобильного телефона заставила парня быстро разблокировать экран в надежде, что Роуз дала о себе знать. Однако ничего, кроме треклятого спама, не обнаружил. С разочарование убрал телефон в карман джинсов и запустил пальцы рук в волосы.

Неопределённость, неизвестность и этот жуткий холод, — всё пугало.

— Мать не звонила? — осторожно спросил Генри, на что Принс глухо усмехнулся:

— Настрочила сообщение, но я его не прочитал, — признался и закрыл лицо ладонями. — Почему, Генри? Почему она выбрала Райдера? Я же обещал, что всё будет хорошо. Потерпеть оставалось совсем немного: я заработал бы денег, купил всё, чего она только пожелала бы. Чёртовы платья, украшения, поездки на острова… На что там ещё тратил деньги Райдер? Я бы потратил больше, только бы она была счастлива. Была со мной.

Вытер глаза тыльной стороной ладони и лишил стакан содержимого, после чего наблюдал, как оперативно сработал бармен. Новая порция наполнена до краёв.

— Я всегда выбирал её, даже не задумывался. Она же, не колеблясь, сдала меня Райдеру. Почему? — уставился на печатки на собственных пальцах и задумчиво произнёс. — Я размышлял в дороге… Да, из меня выдался не лучший сын: часто отговаривал, повышал голос, бывало, говорил грубости. Но я всегда был на её стороне. Передрался со всеми мальчишками, обругал всех соседей, что косо смотрели на мать, которая пренебрегла трауром и так скоро вышла замуж во второй раз. Я сам не одобрял её поступки, но никогда и мысли не допускал, чтобы бросить. Она — единственный родной мне человек. Больше никого нет.

— В её решении нет твоей вины, Эд, — осторожно проговорил Кинг, когда друг замолк на несколько минут.

— Теперь же я один, — подытожил Эдвард. — Как бы убого и мыльно не звучало, но я реально один. Ни отца, ни матери. Кто мне позвонит, если я сегодня задержусь в этом чёртовом пабе и не приду домой? — глухой смешок вырвался из горла. — А где мой дом?

— Я позвоню.

Генри сжал пальцами плечо друга:

— Митч, Адам, Лу, Клэр и Сара позвонят.

Посмотрел на музыкальную группу, что разместилась неподалёку от сцены, и слабо улыбнулся. Не потому, что хотел улыбаться, а просто не знал, как иначе отреагировать на слова фронтмена.

— На худой конец тебе всегда позвонит Блейк и поделится подробностями своей личной жизни.

Тут Эдвард не выдержал — рассмеялся.

Смешинки быстро потонули в глотке алкоголя, и неодобрительный взгляд Генри не заставил себя долго ждать.

Принс понимал, что алкоголь — плохой способ справиться с гнетущими мыслями, ведь толку от него никакого. Не справлялся ни с холодом, сковавшим тело, ни с эмоциями, что выходили из-под контроля влажными подтёками под глазами.