Дарси Дарк - Гроздь винограда

Кинг задумчиво усмехнулся:

— И правда, безумное совпадение…

⁽¹⁾

«Я не хочу заставлять тебя грустить,

Но я изо всех сил пытался не вести себя, как дурак.

Мой подсолнух»

Harry Styles - Sunflower, Vol. 6

Эдвард оглядел аудиторию и испустил обречённый вздох.

Расписание учебного семестра варьировалось между отметкой «ужас» и «пиздец», и при взгляде на надменную Энн, заигрывающую Рэйчел и тихую Голден, парень больше склонялся ко второму варианту.

Пиздец.

Лекционные занятия совместно с группами других направлений подготовки — это каторга не только для преподавателя, который с нескрываемым неодобрением оглядывал аудиторию, но и для студентов.

Так, Энн безуспешно боролась за место на первом ряду, но девушки других групп не подумали уступать ей место. Рэйчел вдруг обнаружила себя не самой привлекательной, а Голден…

Эдвард старался не смотреть в её сторону, вспоминая о болезненных ощущениях в глазах. При взгляде на солому сухость в глазах становилась неизбежной.

Чёрт, кого он обманывал?

Её кудрявые волосы внешне напоминали золото, а на ощупь — настоящий шёлк. И как бы Эдвард не пытался, он то и дело натыкался взглядом на её фигуру в аудитории.

Вот она заняла место в центральном ряду.

Сняла сумку через плечо, отчего копна волос заскользила по прямой спине, и поставила её на парту.

Кажется, стало душно, и она избавилась от кардигана, оставаясь в тоненькой кофте. Настолько тонкой, что прорисовывались очертания лопаток, позвонков и лямок кружевного бюстгальтера.

Она зачем-то развернулась и ненавязчиво обвела взглядом задние ряды. Голубые глаза смотрелись особенно насыщенными, возможно, благодаря умелому макияжу. Эдвард не успел удостовериться наверняка, потому что уткнулся в перевёрнутый вверх-тормашками учебник и не позволил подловить себя.

Секунда, и почувствовал взгляд голубых блюдец.

Несколько месяцев назад он непременно уставился на Голден в ответ, вызывающе вздёрнул брови и гаденько усмехнулся. Да, он бы сделал всё возможное, чтобы девушка от смущения провалилась сквозь землю и впредь задумалась, прежде чем пялиться на него.

Однако сейчас Эдвард тупо смотрел в учебник и мысленно сквернословил.

Что-то изменилось.

Дело не только в отсутствии дискомфорта при взгляде на девушку, не только в его невозможности даже мысленно назвать её «чучелом», не только в отсутствии желания сильнее оскорбить её, увидеть слёзы, боль на глубине голубых глаз.

Изменилось восприятие.

Если раньше Голден воспринималась не более, как внешний раздражитель, который вызывал приступы злости, презрения и, чёрт подери, ненависти, то сейчас она вызывала единственное чувство — стыд.

Эдвард раз за разом возвращался в рождественскую ночь и мечтал о машине времени. Серьёзно, почему светилы человечества, уникумы планеты не позаботились о столь необходимом изобретении? Это же сколько проблем могло решить!

Эдвард бы точно вернулся в ту треклятую ночь и придержал язык за зубами. Или же откусил язык к чёрту, лишь бы не сидеть перед Голден и не жаловаться на жизнь.

Он бы ни за что не рассказал о матери, об отце, ни за чтобы не упомянул, как плохо им было «до» ухода кормильца, и как невыносимо стало «после».

Он бы сделал всё возможное, лишь бы никогда не увидеть в голубых глазах жалось. Жалость, подкреплённую слезами и надломленным голосом.

Голден едва ли не разревелась от жалости, едва ли не кинулась гладить по головке от жалости, едва ли не залепетала о…жалости.

Впервые ему стало стыдно. Когда учителя в школе, друзья, глупые подружки матери, едва ли знакомые люди смотрели на него с жалостью, подавленные новостью о смерти его отца, то состояние Эдварда граничило с агрессией. Неудержимой, необузданной агрессией.

Он огрызался.

Саркастически смеялся.

Посылал к чёрту.

Взглядом давал понять, с высоты какой колокольни ему сдались слова соболезнования.

Однако проявление жалости от Голден вызвало сбой в системе.

Эдвард сам себе не мог объяснить, почему вместо большей ненависти вдруг испытывал жгучий стыд. Будто она подсмотрела, подслушала что-то личное, что-то настолько сокровенное, отчего теперь он стыдился смотреть ей в глаза. В эти чёртовы голубые блюдца!

До начала лекции оставалось несколько минут, и на горизонте показалась знакомая короткостриженая девушка. Рози радостно помахала рукой своей подружке, Голден, и поспешила «упасть» на стул рядом с ней.

Будто они не соседки и не проснулись в метре друг от друга.

Неожиданно Рози развернулась и, отыскав глазами парня, помахала ему рукой с не меньшей радостью.

Эдвард сдержался, чтобы не закатить глаза, и на столь бурное приветствие кивнул. Девушка осталась вполне довольна кивком и вернулась к разговору с подругой. К слову, спина подруги выпрямилась, точно в позвонки воткнули кол, и плечи напряглись.

Эдвард знал, наверное, благодаря интуиции или выработанным датчикам под названием «осторожно, Голден», но он знал, что сейчас она обернётся тоже. Знал, что голубые блюдца перехватят его взгляд и впервые за долгие месяцы затянут на глубину.

Эдвард всегда доверял интуиции и прислушивался к ней, но что-то внутри него, неизведанный барьер не позволил вновь опустить глаза на учебник.

Что-то внутри хотело заглянуть в голубые глаза и обнаружить любую эмоцию, только не жалость. Гнев — пожалуйста, презрение — с удовольствием, ненависть — лучше и быть не может!

Только не жалость.

Копна золотистых волос пришла в движение, и Голден обернулась. Короткий миг, и взгляды стремительно пересеклись. Настолько стремительно, что каждый от неожиданности опешил и, растерявшись, отвлёкся.

Девушка быстро развернулась и зачем-то схватила свою сумку.

Эдвард же заставил себя оставаться неподвижным. Когда поиски несуществующей вещи в сумке подошли к концу, и Голден успокоилась, парень с диким удовольствием припомнил этот взгляд.

Неловкость и смущение, — вот, что он увидел в голубых блюдцах.

Неловкость-мать-его-смущение!

Впервые за сегодняшний день Эдвард улыбнулся, и с идиотской улыбкой встретил вошедших в аудиторию Дилана и Блейка.

Сфокусировал внимание на Блейке, потому что его поцелуи с Мариной не вызывали приступы рвоты, что нельзя было сказать о поцелуях Кларка и Голден. К тому же Блейк не рвался сидеть со своей подружкой за одной партой, и быстро плюхнулся на стул рядом с Эдвардом.

— Я только проснулся, а меня уже все достали, — пожаловался Блейк и уткнулся лбом в раскрытую книгу по частному праву.

— Ты только проснулся, а уже всех достал, — парировал Эдвард, увернувшись от удара локтем, и услышал смех.

Брови в ту же секунду затерялись на макушке, когда понял, что смех принадлежал вовсе не Блейку.

Дилан присел к парням и принялся доставать из рюкзака сменный блок. Однако изумлённый взгляд друга вынудил остановиться и непонимающе нахмуриться:

— Эд?

Эдвард перевёл взгляд на Голден, которая что-то щебетала подружке, и усмехнулся:

— Мне казалось, ты не упустишь возможности пощупать коленки Голден, сидя с ней за одной партой.

Дилан бросил тетрадку на стол и рюкзак на пол, никак не прокомментировав слова друга. В свою очередь Блейк не спешил прояснять ситуацию, хотя, судя по хитрой роже, был в курсе подноготной сладкой парочки.

Эдвард не хотел казаться заинтересованным, но не спросить не смог:

— Поссорились?

— Расстались.

Очередная попытка остаться беспристрастным с треском провалилась. С громким, оглушительным треском, вызванным гулким ударом сердца.

— Распрекрасная Голден тебя бросила?

— Почему ты решил, что она меня бросила?

— Это легко, приятель. Ты рядом с ней выглядел, как щенок: заглядывал ей в рот и сдувал пылинки. Нет, ты бы не стал инициатором разрыва.

— Это обоюдное решение.

— И-и-и…как держишься?

Дилан поджал губы:

— У меня было время, чтобы привыкнуть к статусу «свободен».

Блейк глухо хохотнул, не отрывая лица от учебника:

— Ох-х, иной раз я скучаю по этому статусу! Наши отношения с Мариной стремительно развиваются…

Прочее бла-бла-бла Эдвард не слушал, потому что в мозгу зациклилось единственное — у них было время. Значит, они расстались ни сегодня, ни вчера, и, хорошо зная Кларка, ни неделю назад.

Возможно, прошёл месяц или даже несколько.

Минимум месяц не обнимал её тонкую талию и не лапал упругие ягодицы.

Минимум месяц он не зарывался пальцами в кудрявую копну золотистых волос.

Минимум месяц он не целовал её тонкие губы.

Минимум месяц он её не трахал.

Эдвард откинулся на спинку стула и весело посмотрел на болтуна-Блейка:

— Говоришь, отношения с Мариной стремительно развиваются?

Твёрдый кивок.

— Брак и дети не за горами?

Глаза бедного Блейка выкатились из орбит:

— Ну, не настолько стремительно! — смех друга не облегчил пошатнувшееся душевное равновесие, и парень нарочно схватился за сердце. — Брак! Дети! Стреляешь в упор, Эд!

— Тёща, ипотека!

— Убит!

Эдвард рассмеялся и, перехватив строгий взгляд преподавателя, показано похлопал себя пальцами по губам.

Лекция началась, и впервые на занятии он пребывал в отличном настроении.

Эдвард упёрся локтями в подушки и приподнялся, увеличивая амплитуду резких толчков. Девушка под ним податливо развела ноги ещё шире, позволяя вдалбливаться в неё во всю длину.

Опустил глаза на красивое лицо и уставился на пухлые, приоткрытые губы, с которых неустанно срывались громкие постанывания.