Алиса опустила руки:

— Я просила не пугать меня.

— Да мне всё равно, о чём ты просила, — осмотрел светло-коричневое пятно на кофте и перевёл злой взгляд на девушку. Губы дёрнулись в желании выпалить очередное оскорбление, к которому на этот раз Алиса была готова, но почему-то пожалел.

Помиловал, чёрт возьми!

Одним резким движением стянул худи и отправил следом за сумкой.

Алиса отвела взгляд от оголённого торса парня, однако ему было всё равно на её стеснение: достал из сумки футболку с эмблемой спортивного клуба.

— Я могла бы постирать…

— Заткнись, — отчеканил и раздражённо отбросил на скамейку тетрадку в тряпичном переплёте, которая явно мешала ему, будучи припрятанной за поясом джинсов.

— Я просто хотела помочь.

— Хочешь помочь? — надел футболку и с неприятным шумом застегнул молнию сумки. — Впредь не попадайся мне на глаза. Правда, очень поможешь!

Алиса захлопнула рот прежде, чем вновь с языка слетело предложение о помощи. Ей правда жаль, и очень неловко. Однако парень умело избавил от столь мучительных чувств — всего лишь одарив презрительным взглядом.

Нет. Алисе не жаль. Чёрт подери, она готова купить новый напиток и вылить прямо на волнистую шевелюру Принса.

— Ого-о, что тут произошло?

Поздно. Слишком поздно появился Дилан и с нескрываемым изумлением оглядел сначала лужу на плиточном полу, а после раздражённого приятеля.

— Я случайно пролила кофе, — пробормотала девушка, отводя взгляд от Принса.

Она приказала себе не смотреть на парня, который в свою очередь, не смущаясь, разглядывал парочку.

— Сейчас вытрем, а то наш уборщик, Дик, слишком капризен, — посмеялся и чмокнул свою девушку в губы прежде, чем вновь обратить внимание на друга. — Эд, тебе стало лучше?

— Тошнит, — процедил Принс и, схватив спортивную сумку, покинул здание.

Дилан только пожал плечами, видимо, привыкший к поведению друга, и заглянул в кладовку. Маленькое помещение вмещало в себя скудный инвентарь, представленный швабрами и вёдрами.

— Принсу было плохо? — спросила Алиса, косясь на выход, через который исчез упомянутый Мудак.

— Он приболел, вроде как. Тренировался в зале, а не на улице. Хотя я пытался уговорить его вовсе не идти на тренировку.

Дилан при помощи швабры легко расправился с лужей и выжидающе приподнял брови, перехватив обескураженный взгляд девушки.

— Что-то не так?

Покачала головой, и этого оказалось достаточно, чтобы парень не придал большого значения её странному выражению лица. Продолжил говорить что-то об упёртом характере Принса, который лишился благоразумия, раз вышел на улицу, в такую пасмурную погоду, в одной футболке.

Алиса широко распахнутыми глазами наблюдала за Диланом и молчала.

Ощутила, как увлажнились пальцы от нервов, и сильнее сжала их на тряпичном переплёте. Стоило парню скрыться в кладовке, грохоча инвентарём, и она быстро спрятала тетрадку под кофту. Поколебавшись, просунула за пояс джинсов, в точности, как Принс.

«Господи! Мне конец!»

Глава 10

Генри не надеялся, что дверь в комнату парней окажется незапертой. Он успел набрать номер Эдварда, но, стоило дверной ручки с лёгкостью поддаться, быстро сбросил вызов.

Из-за осени, которая отстояла свои позиции, на улице царила непроглядная тьма уже в шесть часов вечера. В комнате было темно, и парень на ощупь отыскал выключатель, задействовав единственный источник света — люстру.

Постель Дилана выглядела идеально заправленной, что свидетельствовало об его отсутствии с самого утра. Кровать же Эдварда представляла собой ворох покрывал и одеял, в которые он с головой укутался.

Генри закрыл за собой дверь и поставил стул напротив кровати спящего друга. Его грудная клетка лихорадочно поднималась и опускалась, как если бы снились беспокойные сны, или было затруднено дыхание.

Видимо, Эдвард претерпевал и то, и другое, при этом глухо кашлял в подушку.

— Совсем плохо, да?

Эдвард приоткрыл глаза и поморщился при виде яркого света. Голова раскалывалась от кашля, от горьких таблеток, так ещё яркое освещение резало глаза.

Тем не менее, он был рад видеть друга. Пожалуй, это единственный человек, которого он был рад сегодня видеть.

Потому не прогнал, как ранее послал к чёрту Блейка и толстяка- Майка.

— Жить буду.

Приподнялся и принял сидячее положение, удобнее подкладывая под голову подушку. Он чувствовал себя разбитым, и выглядел также: опухшее лицо, стеклянные глаза, потрескавшиеся уголки губ и взлохмаченные волосы.

— Может, сделать тебе чай с лимоном?

— Если тебя не затруднит… — повёл плечом Эдвард и заметил усмешку друга, который с готовностью включил электрический чайник и закопошился в своём рюкзаке.

— Облепиховый чай, — продемонстрировал пачку чудодейственного напитка и не подумал реагировать на неудовольствие Принса. — Температура есть?

Смех заставил Генри оторваться от заваривания чая и вопросительно уставиться на друга. Судя по реакции, он претерпевал высокий градус.

— Ты как мамочка.

— Я просто хороший друг, — на громкое фырканье не обратил внимания. — Признай, я отличный товарищ.

Эдвард ничего не ответил и с сомнением посмотрел на протянутую кружку. Пахло довольно неплохо, но вкус оставил не самые приятные впечатления.

Парень показано скривился и откинулся головой на подушку, ощущая, как горячая жидкость вызывала испарину на лбу.

— Как поживаешь, Генри?

Кинг пожал плечами:

— Выступаем с ребятами в пабах, пишем новую музыку и копим деньги на запись альбома.

Эдвард задумчиво посмотрел в окно и сделал глоток жидкости, не сдерживая дрожи в теле. Погода не радовала глаз — ничего не радовало глаз, кроме, пожалуй, восседающего на стуле друга.

Он изменился по сравнению с прошлым годом. Выглядел более воодушевлённым и переполненным сил, когда как весной буквально спал с открытыми глазами.

Диплом отнимал много энергии, но Генри удалось восстановить её за несколько месяцев. Он выглядел иначе.

Выглядел взрослее, хотя всегда отличался особой серьёзностью в сравнении с другими парнями их компании. Наверное, потому Эдвард тянулся к нему. Эдвард всегда стремился окружить себя интересными и зрелыми личностями.

Кинг представлялся именно таким.

— Сыграешь что-нибудь из нового? — спросил парень и свободной рукой достал гитару из-под вороха одеял.

— Разрешишь сыграть на своей гитаре? — подивился Генри, но инструмент принял. — Ты и правда приболел.

Эдвард никогда не делился гитарой с другими музыкантами. Таким образом, проявлялась его собственническая натура: не только по отношению к противоположному полу, но и ко всем вещам, которые нравились.

Однако наблюдать, как друг перебирал струны гитары, не стало для Эдварда чем-то болезненным. Напротив, это интересный опыт — слушать игру первой гитары под предводительством виртуозного музыканта.

Генри он считал виртуозом от слова «профессионал».

-Куда пропал Дилан?

— Без понятия. Наверное, ебётся где-нибудь с Голден.

Генри нахмурился и никак не прокомментировал крепкое словцо друга. Вместо этого заиграл новую музыку, которую на днях довёл до совершенства. По крайней мере, он слышал что-то особенное и чарующее, искренне надеясь, что ему не послышалось.

Он не рассчитывал на похвалу Эдварда, который по своей природе был скуп на комплименты, но внутренне настроился на критику. Выбрал из арсенала нового материала балладу о становлении маленького человека в большом городе.

Отчасти биографично, отчасти актуально для целевой аудитории.

Негромкая, приятная слуху мелодия заполонила каждый уголок комнаты. Больше всего Принсу не хотелось претерпевать головные боли от резкого скрежета струн, но он не ошибся в мастерстве друга — головная боль от хорошей музыки отступила на задний план.

Прикрыл глаза и сделал глоток остывшего чая.

Текст песни — своеобразная мотивация для молодого поколения, однако вместо одушевления Эдвард почувствовал грусть. Чёрная туча повисла над ним и только дожидалась момента, чтобы ударить по голове ледяным градом.

Сам не заметил, как позволил холодному потоку пробраться за ворот футболки и окатить позвоночник крупными мурашками.

Громко раскашлялся и прикрыл рот ладонью, но к тому моменту Генри закончил исполнение и сидел, с хмурым видом наблюдая за расклеившимся другом.

— Я ужасный человек.

Брови Кинга затерялись на макушке на столь неожиданное заявление Эдварда. Кажется, температура перевалила за критическую отметку.

— И-и-и… — растерянно отложил гитару и нахмурился ещё сильнее. — Что или кто натолкнул тебя на эти мысли?

— Я сам догадался.

— Вот как…

— Моя мать живёт с богатым мудилой, чтобы я мог окончить Кембридж и в будущем работать в крупной компании. Она терпит ублюдка ради моего лучшего будущего, а я… Я принимаю это: пью, жру, учусь на его деньги. Я, блядь, существую за его счёт.

Эдвард смотрел на дно кружки, различая в сумерках остатки облепихи и дольку лимона.

— Мать каждую ночь плачет, а я принимаю это, как факт.

Поднял взгляд на друга и, к своему удивлению, не пожалел о вырвавшейся откровенности. Его тяготили собственные мысли, и сейчас, когда их услышал пусть не чёртов мир, а один человек, немного отпустило.

Эдвард медленно выдохнул:

— Я ужасный человек.

— Твоя мама сама приняла решение жить с этим человеком. Это её выбор.

— Я был против Райдера.

— Тем более, Эд. Твоя мама сделала выбор и принимает последствия своего выбора. Ты как-то можешь повлиять на неё? Зная тебя, могу предположить, что ты пытался и не раз.