Тут-то яркие лучи подлавливали парня и слепили, заставляя морщить лицо.

— Мы, конечно, удачно сели, — отпустил сарказм Эдвард и развернулся всем телом в сторону матери, кладя одну руку на спинку лавочки. — Тебе не жарко в платке?

— Он не согревает, а украшает, — заверила Энн и, в отличие от сына, улыбнулась щедрому солнцу. — Славная погода в Кембридже.

Парень внимательно смотрел на упомянутый платок и чувствовал, как по венам медленно разливался свинец. Стало резко душно.

— Ты меня за идиота держишь?

Энн непонимающе уставилась на сына и возмущённо вскрикнула, когда пальцы его руки неожиданно схватили шёлковый материал аксессуара:

— Эдвард, что ты-ы…

Эдвард уставился на грязно-жёлтые отметины на шее, которые расплывчато повторяли силуэт мужских пальцев, и громко выпустил воздух через плотно сжатые зубы.

«Успокойся. Чёрт подери, спокойно!»

Положил грёбанный платок на колени матери и отвернулся от неё, предпочитая слепящее солнце.

— Эдвард…

— Это повторяется, не так ли? — спросил парень, смотря прямо на солнце, как если бы играл в чёртовы гляделки и искренне верил, что способен одержать победу. — Он тебя бьёт.

— Нет…

— Не лги, — прошипел и проморгал пелену перед глазами, ощущая, как увлажнились ресницы. Реакция на солнце. Просто реакция.

— То, что ты видел тогда… случайность. Симус раскаялся.

Эдвард не верил. Не верил хотя бы потому, что хорошо раскусил Симуса Райдера ещё в первый день их знакомства.

Ужасный день. Вспоминать о том, как он понтовался дорогой машиной, дорогим домом, эксклюзивными вещами, при этом осматривая дом семейства Принс с нескрываемым отвращением.

Он отказался сесть на диван, заправленный цветочным покрывалом, попросил Эдварда принести ему стул. На него он сел с не меньшим пренебрежением и, закончив осматривать дом, принялся за парня.

— У тебя грустные глаза, — заметил мужчина, на что Эдвард ничего не ответил. Он поднял взгляд на притихшую мать и молился всем Богам, чтобы этот мудак свалил, как можно быстрее.

— Ты учишься в школе?

— Да.

— Нравится учиться?

— Нет.

Симус хохотнул и тут же недовольно поцокал языком, что в тишине дома прозвучало слишком омерзительно.

— Следует хорошо учиться, чтобы сдать на отлично экзамены и поступить в престижный университет. Кстати, кем видишь себя в будущем?

Эдвард скорее на ментальном уровне ощутил, нежели увидел, как мать приготовилась дать ответ за него. Он бросил на неё характерный взгляд и ответил прежде, чем Энн совершила очередную глупость:

— Ещё не задумывался над этим.

— В твоём возрасте пора задумываться о таких вещах. Сколько тебе? Пятнадцать? Мысли о девчонках и тусовках не дают покоя?

«Мысли о покойном отце».

Эдвард приподнял левый уголок губы:

— Типа того.

Физически ощущал на себе недовольный взгляд мистера Райдера, но не подумал исправлять положение дел. Ему с высокой колокольни на мнение мужчины, который умудрился за полчаса их встречи вызвать ненависть.

Ненависть за чрезмерное тщеславие, за высокомерный взгляд в его сторону и похотливый в сторону Энн.

Эдвард настолько сильно погряз в мыслях о ненависти, что выпустил из зоны своего контроля взволнованную мать.

— Эдвард скромничает. Он отличный музыкант: с ранних лет занимается вокалом и игрой на гитаре, барабанах.

— Звучит, как навязанное родителями хобби.

Парень бросил на мать предупреждающий взгляд, мысленно моля её замолчать.

«Молчи. Молчи. Молчи»

— Эдвард хочет стать известным музыкантом и…

Громкий хохот до сих пор звенел в ушах молодого человека.

Эдвард вновь развернулся к матери, которая завязывала на шее платок, и твёрдо произнёс:

— Я не останусь здесь.

— Эдвард…

— Я вернусь в Лондон с тобой. Точка!

— Ты сделаешь только хуже!

— Я, блядь, буду контролировать ситуацию! — повысил голос Эдвард, не обращая внимания, как прохожие оглядывались на них. — Не позволю, чтобы этот мудак-Райдер распускал руки!

— Это был единичный случай, правда! Эти отметины…они с того раза.

— Лжёшь!

— Господи, Эдвард, поверь же мне! — воскликнула женщина и схватила парня за плечо, не позволяя вновь отвернуться от неё. — Симус хочет, чтобы ты получил высшее образование. Он хочет, чтобы ты был лучшим. Пожалуйста, не противься!

Парень прикрыл глаза и прикусил язык, едва ли сдерживаясь от надрывного крика. Энн же сменила тактику, ослабевая захват, и теперь нежно поглаживала сына по предплечью:

— Симус многое сделал для нас, ты же знаешь. После смерти…после смерти твоего отца, я осталась ни с чём. Что делать домработнице со стажем, погрязшей в долгах, м-м?

— Лечь под денежный мешок.

Материнское тепло покинуло руку, и Эдвард зажмурился. Сильно, до боли, до белых вспышек перед глазами.

«Чёрт. Чёрт. Чёрт»

Распахнул глаза и посмотрел на дорожку, по которой отдалялась женщина. Её платок норовил слететь, отчего она придерживала его дрожащими пальцами.

Её плечи тряслись, вытесняя из горла приглушённые хрипы. Не нужно вглядываться в лицо, чтобы распознать признаки неконтролируемых рыданий.

Эдвард сорвался с места и, добежав до матери, заключил её в крепкие объятия:

— Прости меня, мам, — зашептал на ухо и прижал её голову к своей ключице, только сейчас с удивлением отмечая, насколько он выше её ростом. Это нормально, что он выше собственной матери? Ведь только недавно он хватался за её юбку, привлекая внимания к игрушке в торговом центре.

— Прости, — повторил, поглаживая вялый пучок на её затылке, и закрыл глаза. — Я боюсь. Боюсь за тебя, понимаешь?

Он ничего не слышал, кроме её тихих рыданий, от того почувствовал в себе неимоверную потребность громко застонать.

— Ну же, мам, обними меня.

Энн попыталась отстраниться: упёрлась ладонями в грудь сына, но его реакция оказалась на высоте. Обхватил её плечи двумя руками и уткнулся лицом в чёртов платок.

— Не отпущу, пока ты не простишь.

— Эдвард…

Энн медленно выдохнула, и парень почувствовал, как плечи под его руками расслабились. То ли женщина смирилась, то ли сдалась, что было одно и то же.

— Я не обижаюсь на тебя. Только не на тебя, — проговорила мать, и на этот раз у неё получилось отстраниться. — Пожалуйста, Эдвард, не противься. Симус хочет, чтобы ты с отличием окончил Кембридж. Постарайся. И дисциплина… Пожалуйста, не создавай ему проблем и…мне.

Эдвард смотрел в изумрудные глаза матери и ощутил, как закапризничала вена на виске. Он не хотел подчиняться. Всё внутри него противилось. Противилось Кембриджу, установкам Райдера и надломленному голосу матери.

Опустил глаза на шёлковый платок и сквозь него разглядел жёлтые отметины.

«Единичный случай».

Где гарантии, что случайность не повторится? Не перерастёт в обыденность?

Энн, не моргая, смотрела на сына и искала в его лице эти самые гарантии.

Ей нужно спокойствие.

Её глаза молили дать это спокойствие:

Эдвард против воли приподнял уголки губ:

— Я постараюсь.

Изумрудные глаза прояснились, точно небо избавилось от серых облаков, и Энн взяла сына под руку:

— До поезда осталось полчаса. Пойдём потихоньку.

Они двинулись по направлению к вокзалу.

Эдвард смотрел себе под ноги и время от времени поднимал глаза на мать, проверяя её состояние. Слёзы высохли, на щеках сохранился румянец, а губы растягивались каждый раз, как она ловила на себе взгляд.

— Успел с кем-нибудь подружиться?

Парень неопределённо повёл плечом, и Энн задала вопрос иначе:

— Подружился с соседом по комнате?

— Я его не видел. Кажется, он свалил куда-то на выходные.

— Надеюсь, поладите, — выдохнула женщина и теснее прижалась к боку сына. — Пожалуйста, не закрывайся от новых знакомств.

— Вот по этому поводу тебе точно беспокоиться не стоит.

«Вот тут вы меня контролировать не в силах», — мысленно перефразировал парень и одарил родительницу тёплой улыбкой. По крайней мере, он постарался.

Поезд до Лондона отправился точно по расписанию.

Эдвард помахал матери на прощание, наблюдая, как её силуэт в окне вагона отдалялся всё дальше и дальше.

Стоило матери покинуть поле его зрения, как он почувствовал непосильную усталость. Почувствовал себя выжитым лимоном, в котором не осталось ни капли сока.

Дикая усталость, которая едва ли позволяла волочить ноги до вызванного чёрного кэба.

Спустя час в пробке, пребывая в полусонном состоянии, Эдвард ввалился в комнату и стянул с себя толстовку. В комнате стояла духота, и пришлось открыть окно, впуская в помещение свежий воздух.

Прошёл к умывальнику и обдал лицо прохладной водой, стараясь не смотреть в отражение зеркала. Не хотелось видеть подавленный взгляд и опущенные уголки губ, которые так напоминали ненавистного Арлекина.

Вытер махровым полотенцем лицо и, повесив его на шею, вернулся в комнату. Свежий воздух приятно холодил кожу, действуя ободряюще на молодого человека.

Опустился на кровать и взял в руки гитару, зажатую между подушкой и стенкой. Он умудрился заснуть с гитарой?

Эдвард усмехнулся и пальцами перебрал струны, прежде чем заметил в месте, где «отдыхала» гитара, забытую тетрадь.

Он оставил её на странице, изуродованной пружинками и изображением подсолнухов. И не смотря на кривые линии, Эдвард разобрал написанные ноты: они перепрыгивали с пружинки на пружинку, пока не оказались под виртуозными пальцами.

Мелодия заполнила комнату, вытисняя шум внешнего мира через открытое окно, и позволила забыть об усталости. Только струны под пальцами и ноты перед глазами, которые в какой-то момент перестали радовать придирчивый слух Эдварда.