- Сядь.

Затем отправляет сигарету в бокал с коньяком, туша окурок и смотрит на меня усталым взглядом с залегшими тенями от недосыпа. Он будто резко постарел на несколько лет, но по-прежнему выглядит величественным и надежным, как стена, выдержавшая многолетнюю осаду. Мою осаду.

- Теперь послушай своего дурного отца, Максим, - тянет каждое слово, тяжело поднимаясь и выливая в раковину остатки алкоголя, ополаскивая бокал. – Ты ничего не будешь делать. Будешь учиться, встречаться с друзьями, ходить на свидания со своей девушкой, - метко стреляет в меня взглядом, пока ежусь.

Девушка, я и ее потерял, так-то.

- Нет, у меня девушки больше. Она уезжает, конец истории, - бурчу, опуская взгляд в пол, рассматривая потертости на паркете, слыша тихую усмешку.

- Ой, дурак малолетний. Весь в меня. Даже этим идиотским характером, - смеется, отчего невольно улыбаюсь сам. А затем тоже начинаю хохотать. И правда же – два упрямых барана, которые все это время просто бились рогами друг об друга.

Что надо сделать, чтобы начать доверять? Разговаривать. И мы говорим. Много, долго. Сначала на кухне за мытьем посуды и уборкой, потом собираемся, выходим в промозглую погоду до супермаркета и снова говорим. Обо всем на свете: о маме, о Наташе, о Наде, о команде. Даже о нашем расследовании. Отец в начале хмурится, потом смеется, запрокинув голову.

- Да уж, тоже мне детективы–школьники, - хмыкает, обхватывая меня за плечи и прижимая к себе. Утыкаюсь носом в мягким ворс кашемирового дорогого пальто, вдыхая легкий запах парфюма и табака. Не сразу понимаю, что меня разворачивают, закрывая глаза рукой в кожаной перчатке.

- Чего?! – возмущаюсь, слыша отцовский смех, когда он подводит меня к какой-то машине, помогая моей руке лечь на значок на капоте.

- Ну-ка, давай, угадывай.

- Пап, блин, детсад. Сейчас хозяин выйдет, крику не оберемся, - ворчу, пытаясь по линиям угадать марку, вздыхая носом прохладный влажный воздух, наполненный ароматом дождя и пожухлой травы.

- А ты угадывай быстрее, чтобы никто не увидел, - хмыкает отец, пока я улыбаюсь весело отвечая:

- Это… - провожу подушечками по крыльям и характерной английской букве «B», проговорив:

- Бентли.

- Молодец, - гордо мурлычет папа, убирая с моих глаз руку, обнимая за шею. – Как насчет Макдональдса?

- Я же спортсмен.

- Хорошо, тебе салат, а мне двойной гамбургер и картошку.

- На старости вредно есть столько углеводов. Сам жуй свой салат!

К Наташе я поехал сам. Хотя отец просил не делать этого, обещая решить все сам, однако не послушался. После школы сел на метро, доехав до Калужской, ища нужный дом и подъезд. Честно говоря, думал она вышвырнет меня, как только позвоню в домофон. Но к моему изумлению, Наташа открыла двери. Более того, улыбнулась так тепло и солнечно, стоило оказаться на пороге, что стало еще больше стыдно от своего мерзкого поведения в адрес этой милой девушки.

- Привет, заходи. Я как раз обед приготовила. Ты после школы, наверное, голодный, - прошел внутрь небольшой двухкомнатной квартирки, оглядывая обои в цветочек и разбросанные игрушки на полу. Сашка выглядывает из-за угла, хмуря темные брови, а Наташа мнется рядом, будто не знает моей реакции.

- Ухади! Ни хасю тебя видеть! – кричит внезапно брат, исчезая в своей комнате. Вздыхаю, поворачиваясь к беспомощно взглянувшей на меня Наташе.

- Прости, - одними губами шепчет, кивая на кухню.

- Ну-у-у, придется постараться, - отвечаю, замечая легкую тень улыбки на ее губах.

Это оказалось куда проще, чем я себе накручивал. И хотя Наташа не согласилась переехать обратно, она заверила меня, что не злится на меня. Более того, сжав мою руку, улыбнулась по-доброму, отвечая на немой вопрос в глазах:

- Знаешь Макс, ты еще очень молод. Возможно не совершая этих ошибок, ничему бы не научился и ничего не понял. Потому пока есть возможность – оступайся. А уж мы – взрослые, всегда поможем тебе подняться и залечим все ссадины от неудачно выбранной дороги, - подмигнула, вручив горсть шоколадного печенья, шепнув, что Сашка скорей всего сидит под столом. Вот с кем помирится просто. Залез к нему в убежище, дал печенья и вот вы уже жмете друг другу мизинчики, обещая боле никогда не ссориться.

- Лублу тя, - бормочет мне в живот братишка, крепко обнимая своими ручонками.

- И я тебя, младший, - мурлычу тихо, уткнувшись носом в темную макушку, замечая Наташин радостный взгляд.

- Пас, передавай пас Денис! – орет Костя через весь зал, пока мимо меня летит оранжевый мяч, брошенный Богдановым в сторону Ященко. Трибуны ревут, Федор Платонович о чем-то спорит с тренером соперников, пока мы носимся по залу точно электровеники. Счет 46:50 – не в нашу пользу. Еще четыре очка, а до конца игры совсем немного. Всего полчаса, стоило бы поторопиться. Амир бросается наперерез, но защитник команды 25-го лицея буквально сбивает его с ног, пытаясь выхватить пойманный мяч.

- Расходимся! Расходимся! – орет судья, оглушительно свистя в свиток и назначает фол соперникам.

- Ой, Маратик, это фол, - злорадно ухмыляюсь, глядя на перекошенное лицо капитана соперников.

- Все равно проиграете, - шипит мне в лицо, пока Амир движется к штрафной линии, собираясь бросить мяч.

- В твоих мечтах, - фыркаю в ответ. Бросок, короткий полет и вот счет становится на одно очко в нашу пользу. Пробегаю мимо, торопливо хлопая по руке довольного собой Доронова, пробегающего мимо трибун с улыбкой олимпийца, несущего кубок с огнем. Его отец рядом с моим закатывает глаза, явно не одобряя выпендрежность сына. Встречаюсь взглядом с глазами тренера, он кивает на щит, будто напоминая мне, что мы все еще отстаем.

47:50 – наш счет.

«Не испорти все, Макс. Это твой последний шанс», - кажется, так он сказал, позволяя вернутся в команду. А потом те же слова за неделю до нашей игры, возвращая звание капитана, бремя которого Ладужкин с большой радостью с себя снял. «Не, не готов я к таким подвигам. Сам теперь мучайся», - сказал он тогда, хлопая меня по спине.

Да и ладно, потому что лидер с меня действительно лучший.

Мяч точно огромный снитч скачет по полю следом за игроками. То и дело игра перемещается из одной части в другую, но никто ни разу не попадает в корзину. Дважды бросили – оба раза мимо. В какой-то момент он оказывает у меня в руках, отчего ноги приходят в движение. Почти настигаю линии, когда меня буквально сносит с дороги. Надо было догадаться, что разъярённые соперники не позволят нам просто так отбить победу. Дыхание перехватывает, стоит рухнуть прямо на пол, прокатившись пару метров под громкие испуганные крики. Ударяюсь головой с такой силой, что на секунду сознание меркнет. Все вокруг кружится, ребята спешат. Будто издали доносится возмущенный крик Бубликова:

- Эй, это запрещено правилами!

Пытаюсь прийти в себя, голова ходуном ходит, кто-то помогает подняться. Замечаю светлые волосы и вижу обеспокоенные глаза Олега.

- Макс? Макс ты в порядке?

В порядке? Нет, из меня походу весь дух выбили. Пока судья отчитывает соперников, удаляя их защитника с игры на скамейку и происходит перетасовка игроков, ко мне спешит тренер, медсестра и родители.

- Максим? – испуганно ахает мама, - милый, все хорошо?

- Ну-ка, посмотри на меня. Голова болит? Кружится? – обеспокоенно спрашивает Федор Платонович, осматривая голову. Сжимаю пальцы на переносицы, пытаясь избавится от всех давящих звуков.

- Его надо отвести в медпункт. Это может быть сотрясение, - возмущается медсестра, однако я останавливаю уже почти согласившегося тренера и отца, попытавшегося увести меня с поля. Мой расфокусированный взгляд находит одного единственного человека в толпе ребят нашей школы. Надя пробирается через расступающихся людей от своих родителей и бабушки с Валерием Арсеньевичем ко мне, быстро настигнув нашу небольшую компанию. Ее карие глаза оглядывают меня. Думаете там хоть грамм сочувствия там? Ничего подобного. Гроза складывает на груди руки и громко фыркает, выпятив губу.

- Кто-то обещал мне победу. Не вижу стараний. Совсем. Придется забыть тебе о нашем свидании, Еремин, - тянет, разглядывая свой маникюр. Кто-то рядом ахает, а я мрачнею, выбираясь из поддерживающих рук. Туман в голове проясняется, на место разбитости приходит решимость.

Никакого свидания? Щас! Я эти две недели за ней хвостиком бродил как дурак не для того, чтобы меня в последний момент отшили.

- Максим… - снова начинает тренер, но я перебиваю его, рыкая:

- Мяч мне, - замечаю хитрый взгляд этой лисы, накрутившей на палец прядь волос. Едва успеваю очнуться, как она приподнимается на носках, шепнув мне на ухо, касаясь губами щеки:

- Порви их. Ты все еще должен мне объяснения, милый, - она подмигивает и у меня крылышки вырастают.

Рядом ехидными гиенами ржут парни. Дашь после игры полгода шуточек на тему подкаблучника. Но сейчас мне не до них. Шанс всего один и я его использую. В копилке у нас очередное очко, игра продолжается. Остались последние десять минут. Надо откуда-то взять три очка за короткое время, а соперники осадили нас по полной, прекрасно зная, какие нападающие представляют для них опасность.

48:50 – отстаем.

- Че делать будем? - тренер выжидающе смотрит на меня, дожидаясь моего решения. Оглядываю ребят, затем другую сторону зала, где собрались соперники в кучку, о чем-то шепчущиеся. Мозг анализирует наше положение, которое довольно сложное. Никто теперь не даст нам совершить ни обманного маневра, ни использовать наши сильные стороны. Эффект неожиданности наше спасение, потому я поворачиваюсь к недоуменному Олегу, с улыбкой спрашивая:

- Ты же отработал трехочковый?

Его глаза расширяются. Едва до него доходит смысл моих слов.

- Че? Нет-нет-нет! Макс, я не смогу! – вопит он, однако замирает, едва касаюсь его плеч, глядя прямо в испуганное лицо.