А там в отражении ЭТО.

Все 100 килограмм Нины Прокопьевны в фиолетовых лосинах, коротком спортивном топе, собравшимся в гармошку и потерявшийся между складками гусеничного тела. Нормальному здоровому парню в 17-летнем возрасте в этом случае грозит, как минимум, изломанная психика. Как максимум – медленная, мучительная смерть.

- Ааа, дорогой, ты уже вернулся? Нина Прокопьевна была так добра, привезла со своего огорода репу, представляешь какая удача?

Не, мам, не представляю, лучше я буду фотообои на кухне жевать. На них хоть красивый борщ в тарелке нарисован. А на десерт погрызу плитку кафельную. Все что угодно, кроме этой гадости. Я нормальной еды хочу: мясо, яйца, сыр, снова мясо!

- Там на плите пюре из репы, суп-пюре из репы, вегетарианские котлеты из… - не даю закончить, бурча под нос:

- Из репы, епть!

-…из картофельного пюре, - заканчивает родительница, которую по-прежнему не видать из-за туши тяжело дышащей соседки. Та отчаянно трясется все с ног до головы, опустив голову к груди и приподняв ягодицы, опираясь руками в оранжевый коврик для йоги. Если честно, мне ее немного жаль. В своей жажде похудеть Нина Прокопьевна уже успела даже всех гадалок города обойти, но по мне, так это не работает, пока продолжаешь есть по полкилограмма шоколадных конфет в день. Глядя на мою тонкокостную, худую маму, пытается соответствовать, садясь на бесконечные диеты, проводя разгрузочные дни, а затем вновь наедаясь до икоты пирожными, что покупает пакетами в нашем гастрономе.

- П-п-привет, Максим, - выдыхает тетя Нина, с трудом открывая глаза. У нее даже щеки свисают, точно у бульдога, но я улыбаюсь в ответ, махая рукой и входя в большую гостиную, окидывая взором помещении. Огромный кожаный диван сдвинут немного, стол с плазмой тоже. Поражаюсь своей матери. Росту метр в прыжке, а способна слона на плече утащить.

- Теть Нин, - вздыхаю, глядя на красную от головы до пят женщину. – Может перерыв на чай?

- Максим! – мама возмущенно выкрикивает мое имя, строго глядя на меня. Я – ее точная копия. Ну, мужская вариация. Тот же нос прямой, те же губы, даже родинка на левой щеке и точно такие же темные волосы. Она выглядит так молодо, что многие путают, думая, что перед ними моя старшая сестра. Уже под сорок, а лицо почти без морщин, но не хватает только теплой улыбки, которая стала таким редким гостем. Диеты, йога, тибетская гимнастика, которой она сейчас пытает тетю Нину, веганство – все без толку, если оно не делает тебя счастливым.

- Мам, хватит уже. Ей сейчас плохо станет – кивая на едва держащуюся женщину. Еще чуть-чуть и обморок упадет. И материнский взор карих глаз останавливается на задыхающейся соседке. Она вздыхает, бросая на меня взор сожаления, кивая:

- Все, Нин, правда. Что-то мы перестарались для первого раза. Давай-ка, пойдем чаю со смородиновой пастилой попьем.

Лицо полное благодарности после того, как с тяжелым грохотом тело Нины Прокопьевны оказывается на полу. С хрипом доносится дыхание из ее легких, прижимает к груди пухлую ручку, шепча:

- Ох, Леночка, мне кажется я чувствую… бодрость!

- Отлично, теперь зеленый чай с пастилой, а вечером только водичка. И завтра утром увидишь результат – уход лишней воды! – бодро заявляет мама, а я по глазам голодным нашей соседки вижу, что никакая вода ей не светит. Весь запас сегодня уничтожит втихомолку, переведя часы на час назад. Вроде как не после шести ела. На лице улыбка блаженная – сегодня с холодильника уйдет вся тяжелая артиллерия. Эх, мама, ради чего ты стараешься?

Пастилу тетя Нина есть не стала благоразумно. Она просто завернула ее в пакет и унесла домой – всю. Хорошо чай нам оставила, который мы сели распивать после ее ухода. До выхода на тренировку еще есть время, потому благополучно проигнорировав репный обед, устраиваю себе разгрузочный день. Перекушу что-нибудь после, зайдем с ребятами в кафе. Подозреваю, мама догадывается о моей слабости к обычной еде, но делает вид, что не в курсе. Как я притворяюсь, что поддерживаю ее маниакальную идею здорового питания.

- Скинула тебе денег на карточку, - бормочет, прихлебывая чай, искоса глядя в мою сторону.

- Угу, - невнятно отвечаю, изучая взглядом борщ на стене, мечтая о парочке мясных котлет. Пусть даже из нашей столовой, где вечно воняет кислой капустой и коржиками можно устраивать соревнования по метанию. Сегодня не вышло нормально пообедать после утреннего происшествия. Когда пришли, столовая оказалась закрыта. Хоть Клавдия Анатольевна разумная женщина, все равно попросила нас с Надей настоятельно не посещать с недельку место общепита школьников.

Дискриминация какая-то, честное слово. Особенно уж после того, что случилось во время наших «отработок» после прогула биологии. Могли бы так поверить.

Пока мысли крутятся вокруг еды с Надей, ради которой я пожертвовал любимым местом на третьем ряду, несмотря на избавление от назойливого внимания Кати Платоновой, мама задает очередной вопрос.

- А в школе как?

Беспечный тон такой, будто невзначай руки моей касается, чуть поглаживая. Рядом с моей ладонью ее просто крошечная, сжимаю пальцы, хмуря брови.

- Нормально все, мам. Тот идиотский случай с пропавшими кексами явно чья-то тупая шуточка. Нашли просто любимую парочку, на которую зуб точили и все спихнули, - пожимаю плечами, улыбаясь краем губ, заметив мечущийся карий взор. – Про столовую ты знаешь.

Ладно, может я подсобил немного, в очередной раз решив подразнить Грознову. Не могу остановиться, мне доставляет удовольствие эта перепалка, хотя порой хочу чего-то другого. Однозначно другого.

- С Надей у вас все хорошо? – теребит губу, явно нервничает, но стараюсь не задавать лишних вопросов в ответ, дожидаясь, пока у нее кончаться наводящие. На тему «Грозы» только фыркаю, бурча:

- Хорошо? Да у нас все по-прежнему. «У Еремина две извилины и те живут параллельно друг другу, никогда не пересекаясь», - передразниваю голос девушки, вызывая у мамы тихий смех. Ей смешно, мне ни капли. Вновь опускаю взгляд в темно-коричневую жидкость, болтая остатки крепкого черного китайского чая на дне, рассеяно обдумывая план по проникновению в школу пятничной ночью. Еще ведь надо придумать для мамы отмазку, у кого остаюсь ночевать. Если позвонит матери Олега, мигом все выяснится, так уже было. Может свалить на Ладужкина? Не откажет же он мне, чай в одной команде тренируемся.

Пока наполеоновские планы по захвату школы строю, мама снова активизируется, задавая вопрос, от которого я мигом очухиваюсь.

- Ты не хочешь съездить к отцу?

Вздрагиваю, недоверчиво глядя на нее.

Чего?

Куда?

К этому предателю?

- Ха! - голос чуть срывается, пальцы сжимают с силой любимую прозрачную кружку с «Том и Джерри». И видок у меня сейчас примерно, как у мыши на картинке – слегка пришибленный, ошарашенный даже. Приподнимаю бровь в недоумении переспрашивая:

- Ты пошутила?

- Я серьезно, Макс, - она поджимает губы, беря в свои маленькие руки мою ладонь, окутывая материнским теплом. Да только толку – это не вызовет у меня желания пойти в гости к моему папаше на его новую квартиру, где он проживает со своей пигалицей, ради которой из семьи ушел. – Хочу, чтобы вы начали общаться. У нас с твоим папой не вышло построить хороших отношений, хоть мы очень старались, но у них с Наташей…

Вырываю руку раньше, чем она успевает договорить, резко отодвигая стул и поднимаясь из-за стола.

- Мне пора на тренировку, - отвечаю спокой1но, однако внутри все кипит. Жжет, плавится от ярости, затопляющей грудь. Серьезно, что ли? Вот так вот просто: мы пытались, не вышло, извини, прости, папа не плохой. Просто так получилось.

Получилось – любовница при живой жене, о которой сын узнал, так не вовремя явившись в отцовский офис! Случайная не случайность!

- Максим, - снова зовет, однако я уже несусь в свою комнату, быстро собираясь, дабы покинуть пределы этой квартиры. Слышу ее тихие шаги, но не оборачиваюсь, сбрасывая в спортивную сумку чистую форму, переносной зарядник для телефона, бутылку воды и полотенце с гелем для душа.

- Максим, - очередная попытка достучатся, с громким вжиканьем закрываю молнию, резко оборачиваясь, встречаясь с ней взглядом.

- Это не может продолжаться вечно, - мягко, но настойчиво говорит, глядя мне в глаза. – Вам нужно все обсудить. Уверена, твой папа будет рад…

- Базара ноль, но лучше пусть радуется где-нибудь от меня подальше, - огрызаюсь, ощущая вину за собственные слова, сказанные на эмоциях. Но сейчас мне не до нежных материнских чувств. Не хотели всего бы этого, развелись бы лучше сразу, а не тянули все до истеричных скандалов и посторонней женщины, которая мне совершенно не нравится.

- Буду поздно, - бросаю через плечо, крепко сжимая лямки, уходя в коридор, ощущая направленный мне в спину печальный взгляд. Извини мама, я не умею так легко прощать предательство.

Лучше бы я всего этого не видел. Никогда.

Лучше бы у меня вообще отца не было.

Глава 10

- Это что?

Сквозь сдавленный кашель с парами мерзкой химической вишни в шоколаде до меня доносится хриплый голос Сорокиной, отчаянно перебирающей ногами в новых ботильонах на высоком каблуке по разбитому асфальту.

- Сигареты, - пищит, пытаясь не то вдохнуть, не то выдохнуть. Неприятный дым щекочет ноздри, а я морщусь в отвращении, отодвигаясь подальше от курящей подруги, отчаянно пытающейся сделать хоть одну толковую затяжку. Это забавно. Стоит такая модная, с выпрямленными всего час назад кератином волосами до середины спины, с яркой алой помадой на губах, голубыми глазами хлопая, зажимая между пальцев тоненькую сигаретку. На лица отпечаток страданий девушки, полдня рассекающей по российскому бездорожью на шпильках. Всюду натерло, болит и давит, однако быть красивой не запретишь.