Мэделин и Роналд перешли в приемную. Как в любой хорошей частной больнице, здесь царил комфорт. Мягкие низкие кресла, свежие журналы, горячий кофе — словом, все, чтобы развлечь богатых посетителей, ожидающих приема.

Роналд подошел к одному из окон и замер, барабаня пальцами по раме. Мэделин же остановилась возле двойных стеклянных дверей. Она не двигалась с места, словно чего-то ждала.

Она видела, как вышла одна из сиделок, а за ней Марк, но не вполне понимала, что происходит. Позовут ее к Эбби или нет?

Этот ужасный день, казалось, никогда не кончится. Она робко взглянула на Роналда, надеясь, что он скажет ей хоть что-нибудь. Но он так и не обернулся. Казалось, он погружен в свои мысли. А когда она решилась сама заговорить с ним, в дверь влетел Алан с перекошенным от злобы лицом.

— Я убью этого слизняка!

От страха Мэделин даже присела.

— Что такое? Он чего-то наболтал Эбби?

— Да нет, с этим все нормально. — Его лицо стало чуть мягче. — Он рассказал все, вывернул свою грязную душонку наизнанку. Он вспомнил наше детство, свою ревность, желание расквитаться со мной. И с тобой за то, что ты в свое время его отшила. А ты мне об этом никогда не говорила! — Алан привлек Мэделин к себе и крепко ее обнял. — Он так исходил ядом, что это убелило Эбби в нашей с тобой невиновности. Но он у меня еще попляшет за все, что натворил! Я ему покажу!

— Теперь твоя жена довольна? — гневно оборвал его Роналд. Он смотрел на них с откровенной неприязнью. — Тебе будет лучше пойти к ней. — Он шагнул к двери, по пути бросив Мэделин: — Если он пойдет к своей жене, то нам нет смысла сидеть здесь. Ты идешь, Мэделин? Или хочешь остаться?

Алан начал было что-то говорить, но Мэделин его не слушала. Роналд уже шел через приемный покой, словно его ничуть не заботило, пойдет она с ним или нет. Она смогла догнать его только на улице, когда он открывал дверцу машины.

Мэделин чувствовала, что сейчас истерически завопит, затопает ногами и бросится на землю, точно сумасшедшая. Больше сдерживаться она не могла. Сейчас на ее глазах рухнули последние надежды на счастливый исход событий.

Как только они приехали домой, Роналд тут же поднялся наверх, пройдя мимо нее с каменным лицом. Мэделин поплелась за ним, с трудом переставляя отяжелевшие ноги и чувствуя себя раздавленной. То, что она увидела, добравшись до их спальни, сразило ее наповал.

Роналд упаковывал вещи, складывая их в чемодан.

— Что ты делаешь?

Дурацкий вопрос. Слепому было понятно, что он делает. Язык Мэделин заплетался, точно у пьяной. Ее начала бить дрожь. Все. Это конец. Больше ничего не будет. Сейчас он соберет свой чемодан и уйдет навсегда.

— Я переезжаю в отель, — холодно заявил Роналд, даже не поднимая глаз, чтобы взглянуть на нее, и плотно затянул чемодан ремнем. — Вернусь через пару дней за остальными вещами. Постараюсь сделать это, когда ты будешь на работе. Остальное обсудим через адвокатов. Не беспокойся: твой ребенок будет обеспечен.

Мэделин бессильно прислонилась к двери, закрыв глаза. Ее сердце рвалось от ужасной, нестерпимой и бесконечной боли.

— Это и твой ребенок, — прошептала она. Мэделин не знала, что хуже — то, что он уходит, или же то, что отрекается от собственного ребенка.

— Перестань разыгрывать из себя героиню дешевой мелодрамы! Все кончено. Я уже достаточно взрослый, чтобы вовремя остановиться. С этим и буду жить дальше. А ты? Ты должна была предвидеть, что рано или поздно такое неизбежно произойдет.

Он сказал так, будто считал, что их разрыв был предопределен с самого начала!

Мэделин знала, что больнее, чем сейчас, ей уже не будет. Теперь она плакала, не стыдясь и не пытаясь скрыть своих слез.

— Скажи мне почему? Скажи! — всхлипывая, умоляла Мэделин. Серебристые глаза Роналда сузились. Заметив, что он кинул быстрый взгляд на часы, она задрожала от смертельной обиды.

— Ах, рассказать почему? — Его голос источал ненависть. — Предпочитаешь рассказ в прозе или же в стихах? — С шумом вздохнув, он решительно расправил плечи. — Все беды начались с того момента, когда я услышал кое-что о моей законной жене. То, что я почувствовал к проклятому Алану Винтеру, заставило меня презирать самого себя. Я долго внушал себе, что не прав. Но ты принуждала меня поверить в твою измену. Ты не давала мне расправиться с этим скотом Марком, отказывалась бросить работу и быть со мной, убегала к Винтеру, как только он позовет, позволяла ему целовать себя...

Мэделин бессмысленно уставилась на него. Это же он сам сбегает, уходит к другой, но перекладывает вину на нее.

Он добавил колким тоном:

— Но что теперь об этом говорить? Ты призналась передо мной и тем жирным уродом, что он сказал чистую правду. Ты была и остаешься любовницей Алана Винтера. — Он поднял чемодан. — Может быть, хватит разговоров? Я ухожу.

Он стоял прямо перед ней, собираясь уйти, бросить ее и все забыть. И он уйдет, не узнав правды.

— Нет! — Мэделин вскрикнула, точно раненое животное. — Нет! Алан и я... между нами ничего никогда не было. Он мой босс, мой друг и ничего больше. Я призналась в другом. — Ее язык отказывался произнести страшные слова, но она знала, что должна это сделать. — Я убила... убила своего первого мужа. Я убила Джереми!

Бесконечный ужас той ночи снова встал перед ней. Она инстинктивно подняла руки, пряча лицо. Но Роналд отвел их, испытующе и безжалостно поглядев на нее.

— Ты понимаешь, что ты сейчас сказала?

Мэделин молча кивнула. Ее зубы стучали, лицо стало мертвенно-бледным. Она была в таком нервном потрясении, что с трудом держалась на ногах. Не говоря ни слова, Роналд подхватил ее на руки и отнес на кровать. Он вышел из комнаты и через минуту вернулся со стаканом бренди в руке.

— Выпей.

Она отрицательно покачала головой, глядя на стакан в его руке, на его пальцы — пальцы, когда-то так нежно ласкавшие ее. Никогда больше он до нее не дотронется...

— Я виновата. — Мэделин в отчаянии посмотрела на него.

Он поднес стакан к ее губам, насильно заставляя ее выпить. Обжигающая жидкость проникла в ее желудок, алкоголь ударил в голову, затуманил глаза.

Роналд сел на кровать рядом с ней, укрыл пледом ноги Мэделин. Она не понимала, почему он так ведет себя. Она ждала иного — взрыва негодования, гнева, упреков. Ей казалось, что после ее признания он окончательно решит вычеркнуть ее из своей жизни.

— Есть только один способ снять тяжесть со своей души — признаться во всем полиции. И заплатить... — Тут голос Роналда дрогнул, но он справился с волнением и продолжил: — Заплатить, сколько потребуется... Я не могу поверить, что ты совершила это без серьезной причины. Ты не способна просто так причинить зло даже животному, не говоря уж о человеке. Значит, тебя к этому вынудили. Расскажи мне все, Мэдди.

Поморщившись, Мэделин сжала виски руками. От бренди ее голова разболелась, мысли путались.

— Тогда полиция решила, что это был несчастный случай, — с трудом ворочая языком, пролепетала она. — Я не хотела убивать его, клянусь тебе, совсем не хотела. Но он замахнулся на меня, чтобы ударить; я оттолкнула его... Он был пьян в ту ночь, он почти каждый вечер приходил пьяным. Когда я его толкнула, он упал — упал неудачно. Он ударился виском об угол стола и умер...

Захлебнувшись плачем, она упала лицом в подушку. Роналд прижал ее к себе, успокаивая, гладил по голове и шептал ей:

— Успокойся, Мэдди. Расскажи мне все. Ты раньше ничего не рассказывала о своем первом браке. Я не хотел заставлять тебя, ждал, пока ты сама на это решишься. Расскажи, тебе станет легче.

Все еще всхлипывая, Мэделин уткнулась в его плечо и начала свой рассказ. Она не скрыла от Роналда ничего: ни истории с Кэт Риверс, ни пьяных выходок Джереми, ни своего неотвязного желания уйти от него.

— Наверное, я сама была во многом виновата, — пробормотала она, стерев слезы с лица. — Я слишком многого от него требовала. Мне надо было быть мягче, мудрее. Но я тогда была совсем молодой: откуда возьмется мудрость у двадцатилетней девчонки? А Джереми всегда была нужна скорее мать, чем жена. Я не могла и не хотела становиться такой женой-нянькой. Поэтому я ушла в работу, почти перестала появляться в нашем с ним доме. Его это бесило, теперь я поняла это. И он все больше пил... Мне надо было поступать по-другому, совсем по-другому...

Она подняла голову, дрожащей рукой откинула с лица волосы.

— Но я и тогда, и сейчас вела себя глупо. Надо было давно сказать Алану, что я ухожу. Он умный и сильный человек и сам со всем справится. А вместо этого я... — Она сокрушенно уронила голову на подушку. Слезы снова щипали ее глаза. — Я упрямилась, как глупая сопливая девчонка. И все кончилось как нельзя хуже.

Мэделин изо всех сил сжала губы. Она не будет снова плакать. Не будет! Она не могла посмотреть ему в глаза: это слишком остро напомнило бы о потерянном навеки счастье.

— Милая, не мучай больше себя. — Роналд нежно отвел ее руки от лица.

Мэделин посмотрела на него безумными глазами. Эти же слова сказал ей когда-то Алан. Но почему их повторил Роналд? Может быть, из жалости? Но она не хотела, чтобы он жалел ее.

— Ты ни в чем не виновата, Мэдди, — мягко сказал он. — Джереми все равно бы плохо кончил. Он был тебе никудышным мужем: он заставлял тебя брать на себя ответственность за него, взрослого человека. И ты действительно привыкла считать себя его нянькой и отвечать за него. Не терзайся. Он сам виноват в своей смерти. Если бы он не напился и не пытался ударить тебя, ничего бы не было. Верь мне, Мэдди.

Мэделин молчала. На ее ресницах повисли крупные слезы. Роналд нежно стряхнул их. Его глаза затуманились, и он повторил:

— Верь мне, Мэдди.

Кивнув, она закрыла глаза. Она поверила ему, тяжкий груз вины наконец-то свалился с ее плеч.