— Отличная новость, — выслушав ее, сказала Зеб-ун-ниса. — Ты получишь кое-что за нее.

Получив записку в казначейство, Дария-биби поспешно удалилась.

Ее остановила телохранительница-татарка. Положив ей на плечо свой меч, она спросила:

— Куда спешишь, дружок?

— Дело сделано — иду домой.

— Ты получила бакшиш. Со мной поделишься?

— Мне очень нужны деньги. Лучше я спою тебе. Принеси саренги.

У телохранительницы был саренги, на котором она иногда играла. Музыка и танцы были в гареме в большом почете. Каждая из жен падишаха имела собственных танцовщиц, а наложницы, у которых танцовщиц не было, танцевали сами. Вечерами Рангмахал звенел от пения и музыки. Дария-биби взяла саренги и запела. У нее был чудесный голос, и пела она прекрасно.

— Кто это поет? — послышался из покоев голос Зеб-ун-нисы.

— Дария-биби, — ответила телохранительница.

— Пришли ее ко мне, — последовал приказ.

Дария-биби снова вошла к Зеб-ун-нисе и низко ей поклонилась.

— Пой, — приказала Зеб-ун-ниса. — Вот вина[35].

Взяв вину, Дария-биби запела. Принцесса знала многих искусных певиц, которые своим голосом могли бы посрамить небесных дев, но ей никогда не приходилось слышать такого пения. Когда Дария-биби кончила, Зеб-ун-ниса спросила:

— Ты когда-нибудь пела перед Мубараком?

— Он женился на мне, услышав, как я пою эту песню, — отвечала Дария-биби.

Зеб-ун-ниса с такой силой швырнула букет цветов в Дарию-биби, что он задел серьгу и оцарапал ей ухо. Зеб-ун-ниса дала ей еще денег и отпустила, сказав на прощание:

— Больше не приходи.

Дария-биби поклонилась и вышла.

«Все равно приду, — проговорила она про себя. — Снова выведу тебя из терпения, снова получу побои и деньги, но погублю тебя».

Удипури

Повелитель великой империи — падишах Аурангзеб прославился на весь мир. Он был наделен незаурядным умом, работоспособностью, трудолюбием и прочими достоинствами главы государства. Но, несмотря на все эти выдающиеся качества, великий падишах к концу своей жизни привел прославленную империю на край гибели.

Объяснялось это только тем, что Аурангзеб был великим грешником. Трудно найти в истории другого такого хитреца и лицемера, не останавливающегося перед преступлениями эгоистичного властителя, тирана, угнетателя своих подданных. Аурангзеб притворялся аскетом, но его гарем днем и ночью гудел как пчелиный улей от веселья и смеха бесчисленных красавиц.

У него было множество жен, а наложницам его не было числа. Их пребывание в его гареме не имело ничего общего с заповедями Корана. Наше повествование имеет весьма малое отношение ко всем этим грешницам, но с некоторыми женами Аурангзеба оно тесно связано.

Первая жена могольских падишахов считалась обычно главной женой. На беду Аурангзеба, который ненавидел индусов, его главной женой была индуска. Акбар ввел обычай жениться на дочерях раджпутских князей, и поэтому у всех могольских падишахов были жены-индуски. Первой женой Аурангзеба была принцесса из Джодпура, которую мы будем называть дальше Джодпури.

Главная жена падишаха не была самой любимой. Любимой женой была христианка, известная в истории под именем Удипури. Ее звали так не потому, что она имела какое-то отношение к Удайпуру. Родиной ее была, расположенная в далекой западной Азии Грузия, которая теперь входит в состав России. Один работорговец привез ее еще ребенком в Индию для продажи. Ее купил старший брат Аурангзеба — Дара. С годами девочка превратилась в красавицу. Дара был пленен ее красотой и готов был исполнить любое ее желание. Мы уже упоминали, что Удипури была не мусульманкой, а христианкой. Говорят, что в конце концов и сам Дара перешел в христианство.

Аурангзеб, разгромив своего брата Дару в войне, проложил себе путь к трону. Дара был взят в плен и затем казнен. Казнив брата, подлый Аурангзеб совершил странный поступок… У жителей Ориссы есть дурной обычай — если умрет старший брат, то младший умеряет скорбь вдовы тем, что берет ее в жены… Как-то раз я спросил одного орисца: «Почему вы так поступаете? Ведь это нехорошо». Он, не задумываясь, ответил мне: «Так неужели же мы отдадим чужому свою невестку?»

Повелитель Индии, видимо, рассуждал примерно так же. Приведя несколько подходящих к случаю изречений из корана, он заявил, что его долг взять в жены вдов старшего брата, и предложил двум главным женам Дары стать обитательницами его гарема. Одна из них была раджпутской принцессой, другая — Удипури. То, что сделала раджпутская принцесса, способна совершить в подобных обстоятельствах только индусская женщина. Она приняла яд. Христианка же с радостью бросилась Аурангзебу на шею. История превознесла до небес имя этой особы легкого поведения, а имя женщины, которая выпила яд, чтобы сохранить свою веру, историки не сочли нужным даже упомянуть. Такова цена истории.

Удипури была несравненной красавицей и в такой же мере несравненной пьяницей. Делийские падишахи, несмотря на то, что они были мусульмане, отличались большим пристрастием к вину. Подданные следовали примеру своих повелителей. Рангмахал тоже был целиком во власти этого порока, но Удипури сумела прославиться и в этом аду.

Зеб-ун-ниса не смогла сразу попасть в спальню к Удипури, потому что любимая жена повелителя Индии напилась почти до бесчувствия, одежды и драгоценности ее были разбросаны, где попало. Служанки восстановили порядок в комнате, криками привели ее в чувство и предупредили о визите. Войдя в спальню, Зеб-ун-ниса увидела, что в левой руке Удипури сжимает кальян, глаза у нее полузакрыты, над алыми лепестками ее губ кружатся мухи, а сама она лежит на своем ложе, как груда цветов, сорванных ураганом и омытых дождем.

— Мать, — поклонившись, обратилась к ней Зеб-ун-ниса. — Хорошо ли ты себя чувствуешь?

— Почему так поздно? — полусонным голосом, с трудом ворочая языком, спросила Удипури.

— Есть важная новость, — сказала Зеб-ун-ниса.

— Какая? Может быть, пришел конец маратхскому разбойнику[36]?

— Еще лучше.

И Зеб-ун-ниса, сгущая краски и преувеличивая, рассказала о проступке Чанчал-кумари.

— Разве это хорошая весть? — спросила Удипури.

— Я видеть не могу, как эти неуклюжие, как буйволы, служанки, набивают тебе кальян, — сказала Зеб-ун-ниса. — Попроси падишаха — пусть тебе будет готовить кальян прекрасная принцесса Рупнагара.

Ничего не поняв сквозь туман опьянения, Удипури пробормотала:

— Очень хорошо.

Некоторое время спустя утомленный государственными делами Аурангзеб явился в опочивальню Удипури отдохнуть от своих трудов. Удипури, которая все еще была во власти винных паров, передала ему рассказ Зеб-ун-нисы и попросила:

— Пусть рупнагарская принцесса готовит для меня кальян.

Аурангзеб был взбешен ее рассказом и тотчас же поклялся, что просьба Удипури будет исполнена.

Джодпури

На следующий день был обнародован указ падишаха маленькому княжеству Рупнагар. Этот указ был порождением той хитрости, в страхе перед которой Джай Сингх, Джасвант Сингх и другие полководцы, а также Азим-шах и прочие постоянно старались быть начеку. Запутавшись в непроницаемую сеть этой хитрости, сам хитрец из хитрецов, Шиваджи попал в делийскую тюрьму.

В указе говорилось: «Падишах пленен рассказами о несравненной красоте и прелести принцессы Рупнагара. Падишах доволен верностью и преданностью правителя Рупнагара и изъявляет желание наградить его за эту преданность, взяв в жены его дочь. Приготовьтесь отослать дочь в Дели. Скоро придут войска, которые будут ее сопровождать».

Это известие вызвало в Рупнагаре радостное волнение. Раджи Джодпура, Амбера и других крупных раджпутских княжеств почитали за великую честь отдать дочь в жены могольскому падишаху. Поэтому такой счастливый поворот в судьбе скромного раджи Рупнагара все сочли радостным событием. Падишах среди падишахов, равного которому нет в мире, будет зятем раджи. Чанчал-кумари станет повелительницей мира, — может ли быть на свете большее счастье? Раджа, рани, приближенные и поданные были вне себя от радости. Рани приказала отслужить благодарственную службу в храме, а раджа принялся составлять список землевладельцев, у которых он, пользуясь этим счастливым стечением обстоятельств, отнимет деревни.

Не радовались одни только подружки Чанчал-кумари. Они-то знали, что для Чанчал-кумари, которая ненавидит моголов, это вовсе не было счастьем.

Когда указ падишаха стал известен в Рангмахале, Джодпури была очень огорчена. Она не была счастлива, живя среди мусульман, хотя и стала повелительницей Индии. Верность индуизму она сохранила и во дворце Аурангзеба. Ей прислуживала служанка-индуска, она ела только индусскую пищу и даже молилась изображениям индуистских богов, которые были установлены во дворце специально для нее. Из того, что Аурангзеб терпел все это, можно сделать вывод, что Джодпури пользовалась его расположением.

Когда Джодпури удалось повстречаться с падишахом, она смиренно обратилась к нему:

— Государь! Неужели простая девушка достойна гнева того, по чьему приказу лишаются трона могущественные цари?

Повелитель улыбнулся, но промолчал. Джодпури так и не удалось ничего добиться.

Тогда она мысленно взмолилась? «О, Господи! Сделай меня вдовой! Если это чудовище проживет еще некоторое время, индусам придет конец».

У Джодпури была служанка по имени Деви. Когда-то она приехала вместе с ней из Джодпура, но, достигнув преклонных лет, Деви не захотела больше жить вдали от родины, в мусульманском дворце. Хотя она давно уже просилась домой, Джодпури не отпускала ее, потому что ей трудно было найти другую такую же преданную женщину.