Джулия Куинн - Гретна Грина

Я выбрала название «Gretna Greene», т. к. всегда завидовала авторам, которые умудряются в названии играть словами. К сожалению, на рынке это не очень приветствуется в названиях романов (например, «Пламя и мука» — исторический роман о двух пекарях). Однако новелла, даёт возможность использовать именно такие названия, как мне нравятся. И в этом случае всем известная деревня на шотландской границе Гретна-Грин (Gretna Green), стала Gretna GreenE, в честь моего героя Ангуса Грина[1].

Фамилия Маргарет, Пеннипакер (Pennypacker), может показаться ужасно глупой, но это — на самом деле название места, где я родилась! Мои родители жили на Pennypacker Hall, 27 до моего рождения.

С любовью, Д. Куин

Гретна-Грин, Шотландия, 1804

Маргарет Пеннипакер преследовала своего брата через всю страну.

Она промчалась, подобно самому дьяволу, через Ланкашир, всем телом чувствуя последствия этой безумной скачки.

Она проклинала про себя переполненную почтовую карету в Камбрии и пробовала не дышать, когда поняла, что её спутники, очевидно, не разделяли ее приверженности к купанию.

Она вынесла удары и толчки запряжённой мулом деревянной телеги, поскольку это помогло ей преодолеть последние пять миль Английской земли прежде, чем была просто убита словами фермера на Шотландской границе, который предупредил, что она вступает в страну дьявола.

Все это она проделала, чтобы очутиться, в Гретна-Грин, промокшей и усталой, без смены одежды и двумя монетами в кармане. Потому что в Ланкашире, она была сброшена с лошади, когда та наступила на камень, а глупое животное, «так хорошо обученное» её непутёвым братом, очевидно, направилось домой.

В почтовой карете в Камбрии, кто-то имел безрассудство украсть ее ридикюль, оставив её только с несколькими монетами, которые выскочили и провалились в углубление ее кармана.

И, наконец (с её везением), на последнем отрезке пути, во время поездки в телеге фермера, которая оставила на ней синяки и ушибы, случилось то, чего она опасалась — начался дождь.

Маргарет Пеннипакер определенно пребывала не в лучшем настроении. И она собиралась убить своего брата, как только найдёт его.

Самая большая ирония заключалась в том, что ни воры, ни непогода, ни дикие лошади не сумели лишить ее листа бумаги, который вынудил ее к поездке в Шотландию. Сухо сформулированное официальное письмо Эдварда едва ли заслужило того, чтобы его перечитывали, но Маргарет была настолько разъярена им, что не могла контролировать свои пальцы, когда они в сотый раз опустились в карман и достали оттуда измятую, торопливо написанную записку.

Она была несколько раз свёрнута, и, вероятно, промокла, когда девушка пряталась от дождя под карнизом здания, но текст всё ещё можно было прочесть. Эдвард сбежал.

— Проклятый идиот, — пробормотала Маргарет со вздохом. — И какая к дьяволу свадьба, хотела бы я знать. Почему он не счёл возможным сказать мне это лично?

В лучшем случае, как предполагала Маргарет, было три вероятных кандидатки, и ни одну из них семья Пеннипакер не жаждала принять в своё лоно. Анабел Форнби была отвратительным снобом, Камилла Ферриг не имела никакого чувства юмора, и Пенелопа Фитч была глупа как пень. Маргарет однажды слышала, что Пенелопа пересказывала алфавит, пропустив J и Q.

Все, на что она могла ещё надеяться, это то, что ещё не было слишком поздно. Эдвард Пеннипакер не женится — нет, если его старшая сестра не разрешит ему этого.

* * *

Ангус Грин был сильным, могучим человеком, широко известным своей греховной красотой, и обладающим дьявольски очаровательной улыбкой, которой иногда противоречил свирепый характер. Его въезд в новый город на призовом жеребце, обычно вызывал зависть у мужчин, учащённое сердцебиение у женщин, и наивное обожание у детей — последние, казалось, всегда замечали, что человека и животное объединяют одни и те же черные волосы и проницательные темные глаза.

Его прибытие в Гретна-Грин, однако, вообще не вызвало никаких комментариев, потому что все здравомыслящие люди, — а Ангусу нравилось думать, что одно из достоинств, присущих всем Шотландцам, был здравый смысл — сидели той ночью дома, в тепле, и, что наиболее важно, в сухости.

Но не Ангус. Нет, Ангус, благодаря своей несносной младшей сестре, которая, как он начал думать с сегодняшнего утра, могла бы считаться единственной жительницей Шотландии полностью лишенной здравого смысла, оставался на этом дожде промокшим, дрожащим от холода и, должно быть, установившим этим вечером новый национальный рекорд по использованию слов «дьявольщина», «проклятье» и «доконать».

Он надеялся пересечь границу вечером, но дождь задержал его, и даже в перчатках его пальцы слишком замёрзли, чтобы должным образом править лошадью. Вдобавок, это было бы несправедливо по отношению к Орфею; который был хорошим конем и не заслуживал подобного обращения. Это была ещё одна провинность, за которую Энн должна ответить, мрачно подумал Ангус. Его не волновало, что его сестре только восемнадцать лет. Когда он найдёт эту девчонку, он убьёт ее.

Он испытывал некоторое удовольствие от мысли, что погода всего лишь задержала его, тогда как Энн явно была вынуждена полностью остановиться. Она путешествовала в карете — его карете, которую она имела безрассудство «позаимствовать» — и будет, конечно, не способна двигаться на юг по грязной, размытой дороге.

И если бы эта дождливая погода принесла ему удачу, Энн могла бы даже задержаться здесь, в Гретна-Грин. Возможность этого была довольно невелика, но пока он был скован ночью, казалось глупостью продолжать поиск.

Он издал утомленный вздох и вытер влажное лицо внутренней стороной рукава. Это, конечно, не помогло, поскольку его пальто уже насквозь промокло.

Вздыхая вместе с хозяином, Орфей инстинктивно тянулся к ночлегу, ожидая дальнейших действий. Беда была в том, что Ангус не имел представления о том, что делать дальше. Он предположил, что нужно начать с поиска гостиницы, хотя, честно говоря, не склонялся к мысли о необходимости осмотра каждой комнаты в каждой гостинице города. Он даже не хотел думать о том, скольких владельцев гостиниц он должен будет подкупить.

Но прежде чем начинать поиск, нужно было устроиться самому. Быстрый осмотр улицы показал ему, что «Осторожный человек» обладал лучшими конюшнями для его лошади, так что Ангус направил Орфея в сторону маленькой гостиницы и трактира.

Однако прежде чем Орфей сумел продвинуться даже на три четверти фута, громкий крик пронзил воздух.

Женский крик.

Сердце Ангуса остановилось. Энн? Если кто-нибудь прикоснулся хотя бы к краешку её платья…

Он поскакал вниз по улице и затем завернул за дальний угол, как раз вовремя, чтобы увидеть трех человек, пытающихся затянуть леди в темное здание. Она боролась изо всех сил, и от обилия грязи ее платье выглядело так, будто ее тянули издалека.

— Отпустите меня, идиоты! — вопила она, ударив одного из них по шее.

Это точно была не Энн. Энн никогда не догадалась бы стукнуть второго человека коленом в пах.

Ангус спрыгнул с коня и помчался на помощь леди, прибыв как раз вовремя, чтобы схватить третьего злодея за воротник, оттащив его от выбранной жертвы, и бросить головой на мостовую.

— Отступи, земляк! — Прорычал один из мужчин. — Мы первые её нашли.

— Как неудачно, — спокойно сказал Ангус[2], перед тем как его кулак ударил в лицо мужчине. Он посмотрел на двух оставшихся, один из которых все еще валялся на дороге. Другой, который до сих пор держал леди, придавив её к земле, посмотрел на Ангуса, как будто хотел что-то сказать. Но прежде, чем он смог издать хотя бы звук, Ангус придавил его сапогом в довольно болезненном месте и посмотрел вниз.

— Есть кое-что, что вы должны знать обо мне, — сказал он, и его голос казался противоестественно мягким. — Мне не нравиться видеть, что женщине причиняют вред. Когда это случается, или даже когда я думаю, что это могло бы случится, я… — он на мгновение прекратил говорить и медленно повел головой из стороны в сторону, изображая, что ищет правильные слова, — я с трудом сдерживаю ярость.

Человек, растянувшийся на мостовой, быстро подскочил и бросился в ночь. Его компаньон выглядел так, как будто тоже хотел этого, но сапог Ангуса крепко прижал его к земле.

Ангус почесал подбородок.

— Я думаю, что мы понимаем друг друга.

Мужчина отчаянно закивал.

— Хорошо. Я уверен, что не стоит объяснять вам, что случится, если наши дорожки когда-либо снова пересекутся.

Мужчина скорчился от боли. Ангус убрал ногу, и человек, визжа, убежал. Обезвреженный третий злодей, был все еще без сознания и Ангус, наконец, обратил внимание на молодую леди, которую он, вероятно, спас от судьбы худшей, чем смерть. Она все еще сидела на мостовой, глядя на него, как будто он был призраком. Ее волосы были влажными и липли к лицу, но даже в тусклом свете, исходящем из близлежащих домов, он смог понять, что они были какого-то каштанового оттенка. Ее глаза были блестящими, огромными и немигающими. А губы… ну, в общем, они были синие от холода и, к тому же, дрожали так трогательно, что Ангус инстинктивно, наклонился к ней, и ему показалось, что он сейчас её поцелует.

Он помотал головой.

— Идиот, — пробормотал он. Он должен был здесь найти, Энн, а не развлекаться со всякими заблудившимися англичанками. И спрашивается что, черт возьми, она делала здесь, в это время, одна на тёмной улице?

Он выпрямился и строго уставился на нее.

— Что, черт возьми, вы делаете здесь? — потребовал он ответа, добавив для лучшего понимания. — Одна на тёмной улице?