– Так зачем же ты отправился со мной? – спросила Бонни, сердясь на Элая и еще больше на себя. – Зачем ты занимался любовью со мной в… в вагоне? И зачем заставил ехать сюда?

Элай засмеялся и поцеловал ее в нос.

– Разве я заставлял тебя, Бонни? Разве только я виноват в том, что произошло в поезде?

Бонни и не винила его, хотя, конечно, он затеял все это. Говоря по правде, она желала этого так же, как и он, если не больше.

– Даже не верится, что мы на это решились, – пробормотала она.

– Это были цветочки по сравнению с…

Бонни заставила Элая замолчать, быстро прижав палец к губам. Даже через перчатку его губы обожгли Бонни, и она быстро отдернула руку.

– Неблагородно с вашей стороны, сэр, – сказала она с упреком, – напоминать мне о моем легкомыслии. – Бонни на всякий случай отступила от Элая. – Я очень голодна, – добавила она, – можно ли где-нибудь перекусить?

Они пообедали при свечах в огромном ресторане.

– Почти, как в старые времена, – заметил Элай, глядя на нее поверх бокала, – иногда мне хочется вернуть дни медового месяца.

– Это невозможно, – отозвалась Бонни, жалея о том, что они поженились. Она будет осуждена на вечные муки, если не научится управлять своими чувствами.

Но возможно ли это, если речь идет об Элае? Этот человек позволял себе с Бонни любые вольности – и все сходило ему с рук. Однажды он довел ее до экстаза в ложе театра, во время оперы, ловко работая пальцами и говоря о любви такое, что при всем желании не назовешь приличным. Бонни покраснела при одном воспоминании об этом. Элай, заметив ее смущение, промолчал и улыбнулся.

– Не хочешь ли пойти в театр или куда-нибудь еще? – спросил он, когда они пообедали. – Еще рано.

Бонни предпочла бы остаться наедине с бывшим мужем, хотя она и ругала себя за то, что так легко поддается его чарам. Вот потому-то после той памятной ночи он и оставил ей деньги в оплату за услуги. Возможно, она заслужила этого, как заслуживает презрения к себе после каждой случайной встречи с Элаем.

– Я наведаюсь к поставщикам завтра, – сказала Бонни, – мне лучше немного отдохнуть.

Элай не возразил ей, хотя ни он, ни Бонни не верили в этот отдых.

Оплатив счет, Элай предложил Бонни руку.

Им было легко изображать женатую пару из высшего общества. В какой-то миг Бонни забыла обо всем: о разводе, бегстве в Нортридж, о «Медном Ястребе», о злосчастном магазине. Казалось, этого никогда и не было.

Они молча поднялись на лифте, не замечая лифтера, который сразу понял, что эти двое любят друг друга, и улыбнулся при мысли, что есть еще романтика на свете.

Бонни очень устала, поэтому любезность Элая особенно обрадовала ее.

– Я могу подышать свежим воздухом, – предложил он, – а ты устраивайся поудобнее и постарайся отдохнуть.

«Отдохнуть»? Да разве она может отдыхать без него? Если он пожелает заняться любовью прямо здесь на полу, она не станет протестовать.

– Ты не сердишься?

Элай провел пальцем по ее носу.

– Нет, не сержусь. Я хочу убить время, Бонни, пока не наступит ночь.

Трепет охватил усталое тело Бонни. Ноги ее еще болели после вагона, разорванные трусики еле держались на бедрах, но она уже готова была снова отдаться Элаю. Она тоже ждет ночи, и то, что тогда произойдет, останется в ее памяти на всю жизнь.

Не ответив, Бонни повернулась и пошла в ванную комнату. Она закрыла дверь и включила воду. «О, по части выдержки и умения держаться – ты настоящий образец для подражания», – сказала она себе. Никто бы не поверил, глядя, как Бонни нежится в этой роскошной ванне, что ею овладели сомнения.

Бонни беспокоило, что она не догадалась достать из чемодана банное полотенце. Беды в этом, конечно, не было, так как ванная комната примыкала к спальне. Приняв ванну, а это заняло немало времени, Бонни завернулась в гостиничное полотенце и шмыгнула в спальню. Если бы она знала, что Элай уже там, она еще посидела бы в ванне. Он стоял возле кровати, расстегивая запонки.

Увидев шампанское в ведерке со льдом на столике у кровати, она затрепетала.

– К… как погулял? – с трудом спросила она, покраснев от того, что большая часть ее тела не прикрыта полотенцем, а с волос капает вода. Элай улыбнулся и бросил запонки на столик. Они мелодично зазвенели, ударившись о ведерко со льдом.

Бонни затаила дыхание, плотнее заворачиваясь в полотенце. Она почувствовала озноб, хотя в спальне было тепло.

– Залезай скорее под одеяло, а то простудишься, – сказал он.

В этот момент оба они подумали о Кайли. Боль появилась в глазах Элая, но он заставил себя улыбнуться и подошел к Бонни. Сняв с нее мокрое полотенце, он посадил ее на кровать и укутал простыней.

Бросив мокрое полотенце, Элай взял запотевшую бутылку шампанского из ведерка. Хлопнула пробка, и благородный напиток запенился в хрустальных бокалах. Элай протянул бокал Бонни, в его блестящих глазах вспыхивали искорки, когда он смотрел на ее лицо, взъерошенные волосы, обнаженные плечи. Бонни натянула простыню повыше, стыдясь своей наготы и понимая, насколько это нелепо.

Элай улыбнулся и поднял бокал.

– За нас, любовь моя! Может быть, мы никогда не забудем эту ночь!

Бонни не сомневалась, что надолго запомнит эту ночь. Когда-нибудь, мучаясь от бессонницы, она вспомнит эти часы и заплачет от любви к Элаю. Горло сдавили рыдания, и слезы навернулись на глаза, когда Бонни подняла бокал.

Уже не смущаясь, она наблюдала, как Элай разделся и погасил свет. Через окно струился серебряный свет луны. Бонни внезапно ощутила странную легкость, к чертям Нортридж, «Общество самоусовершенствования» и все проблемы! Сегодня она жена Элая Мак Катчена и имеет право на его ласки, страсть и все, что подарит ей судьба.

Она не сопротивлялась, когда Элай, взяв ее за талию, поднял и посадил на край кровати, а сам опустился перед ней на колени. Бонни дрожала от еле сдерживаемого желания, когда он стал гладить ее бедра, живот, спину, прикосновения его рук лучше всяких слов обещали ей наслаждение. Груди Бонни набухли, соски стали твердыми, но Элай их не трогал. Она застонала, когда его руки, скользнув по животу, легли на ее бедра, заставляя их раздвинуться.

Внезапно пальцы Элая легко прошлись сначала по одной груди, затем по другой. Бонни запрокинула голову так, что ее влажные волосы щекотали поясницу, и выгнула спину, словно прося о ласках.

Элай ласкал ее набухшие соски, он то сжимал их пальцами, то гладил, то припадал к ним губами, возбуждая ее желание. Вдруг рука его скользнула между ее бедер, отыскивая источник наивысшего наслаждения.

Когда, наконец, пальцы Элая достигли желанной цели, у Бонни вырвался стон. Она выгнулась еще сильнее, когда Элай ввел пальцы внутрь и начал доводить ее до экстаза.

Бонни вцепилась ему в волосы с бесстыдством дикарки, для которой нет ничего кроме животных инстинктов, из ее горла вырывались хриплые нечленораздельные звуки. Наконец, испытав экстаз, она отпустила его волосы. Полное наслаждение Бонни получит только тогда, когда в нее войдет Элай и наполнит ее собою.

Она опрокинулась на кровать, увлекая за собой Элая и с восторгом ощущая тяжесть его тела.

Элай проник в нее одним движением. Ее ноги обвились вокруг его бедер, а руки стиснули его плечи. Он приподнимался и опускался, тогда, как Бонни металась под ним, как в бреду, издавая отчаянные, бессмысленные стоны.

– Хорошо, Бонни, – прошептал Элай, уже не владея собой, – хорошо, Бонни, я дам тебе то, чего ты просишь…

Бонни резко выгнулась навстречу его последнему рывку, из ее горла вырвался стон, она содрогнулась и обмякла. Элай, тяжело дыша, бросился на кровать рядом с Бонни, положив голову на ее покусанные груди и закинув ногу ей на бедро.

– Это, – съехидничала она, – обойдется тебе еще в пятьдесят долларов.

Элай засмеялся и слегка шлепнул ее. Ему понадобилось немного времени, чтобы прийти в себя. Похоже, Элай решил вознаградить себя за трехлетнюю разлуку с Бонни, без передышки вовлекая ее в новые любовные игры.

Он протер полотенцем, смоченным в шампанском, себя и Бонни, затем стряхнул с пальцев капли вина на ее полные груди. Когда Элай начал их слизывать, Бонни опять не устояла.

Когда Бонни проснулась на следующее утро, было еще рано, Элай, широко раскинувшись, спал глубоким спокойным сном. Она осторожно выбралась из кровати, щеки ее горели. Бонни хотелось освежиться. Стараясь не шуметь, она наполнила ванну. Ей предстояли важные дела, и едва ли она выполнит хоть одно из них, если Элай решит вновь заняться с ней любовью.

Бонни опустилась в воду, стараясь не думать о своем распутном поведении, когда дверь открылась, вошел голый Элай и весело забрался к ней в ванну. Щеки Бонни вспыхнули, сердце бешено забилось.

– Не трогай меня, Элай Мак Катчен, – вскрикнула она, – мне нужно работать.

– Конечно, нужно, – вкрадчиво сказал он. Его низкий голос возбуждал ее, как хорошее вино. Затем он поднял Бонни и усадил к себе на колени.

– Я имела в виду, Элай… – завопила она, упираясь в его широкие плечи, но он закрыл ей рот поцелуем. Минутой позже руки Бонни были уже на затылке Элая, пальцы ее погрузились в его роскошные золотисто-каштановые волосы.

Бонни обошла поставщиков, переходя из одной конторы в другую и размещая заказы. Оптовики, сама любезность, из кожи вон лезли, предлагая свои услуги. Они таращили глаза при виде сумм, которые выкладывала Бонни. Казалось, что-то в ней их настораживало. Она боялась, что это связано с Элаем.

Покончив с делами, Бонни решила перекусить в скромном кафе, потом купила маленькие подарки Кэтти, Джиноа и Роз. Итак, Нортридж существует, с грустью подумала Бонни, спускаясь с небес на землю. Вопреки всему она все еще чувствовала себя женой Элая.

Был уже вечер, когда она, вернувшись в номер, увидела, что он пуст. Усталая после ночи и беготни по городу, она была непрочь побыть в одиночестве. Бонни сняла шляпу, распустила волосы и расчесалась. Затем, зевая, разделась и легла вздремнуть.