Элай бросил деньги на стол и, широко шагая, выскочил на залитую солнцем улицу.

– Папа! – закричала Розмари, протягивая к нему руки.

Оба, Бонни и ее обожатель, замерли. Бонни вцепилась в ребенка и отступила на шаг, но Хатчисон повернулся и встал перед Элаем, не выказывая никакого страха.

Розмари вырывалась и кричала:

– Папа, папа!

Бонни поспешно открыла дверь и исчезла внутри.

Одежда Хатчисона вымокла от дождя, и волосы прилипли к голове. Несмотря на это, он держался с обычным своим достоинством, за что Элай уважал его.

– Может, поговорим? – предложил Элай. Любопытные прохожие начали останавливаться, делая вид, что рассматривают товары, выставленные в витрине магазина.

– Не здесь, – ответил Вебб, – пойдемте в отель. Я хотел бы выпить горячего кофе.

У Элая непроизвольно сжались кулаки, но он взял себя в руки.

– Как угодно.

* * *

– Если не перестанешь вопить «папа», юная леди, – прошипела Бонни, грозя пальцем Розмари, – я надаю тебе шлепков и все на этом закончится, понимаешь – шлепков!

Кэтти, всегда миролюбивая, поспешила заинтересовать девочку овсяной кашей.

– Нет, нет, наша Роз не хочет шлепков, она сейчас будет есть кашу. Она очень хорошая девочка!

– Она – Мак Катчен, – отрезала Бонни. Ее волосы растрепались, одежда была измята, и ей ничего так не хотелось, как помыться в горячей воде и лечь в постель. Но она не могла позволить себе этого, так как Элай и Вебб, возможно, уже сцепились на улице. Она должна разнять их, пока дело не зашло слишком далеко.

Бонни выбежала на улицу и убедилась, что их там нет. Она оглядела улицу, приглаживая волосы.

– Боже, куда же делись эти идиоты? – Она должна найти их!

Тат О'Бейнон деловито подметал тротуар, и Бонни трижды пришлось обратиться к нему, прежде чем он неохотно поглядел на нее.

– Ты видел здесь Мак Катчена и мистера Хатчисона, Тат?

Тат покраснел и смутился. Ясно, он уже слышал, что миссис Мак Катчен провела ночь за рекой с мистером Хатчисоном. Возможно, уже во всем Нортридже не найдется человека, который не знает эту сенсационную новость.

– Да, мэм.

Бонни еле удержалась, чтобы не топнуть ногой.

– Где? – прошипела она.

Тат указал на отель «Союз» и вновь принялся за работу.

Войти в отель в таком плачевном виде при столь неважной репутации, а теперь и вовсе испорченной, казалось Бонни самым трудным делом в ее жизни, но выхода у нее не было.

Официантки и посетители сверлили ее глазами, когда она пересекала просторный зал. Вебб и Элай сидели за столиком возле окна, пристально глядя друг на друга, перед ними стояли чашки с дымящимся кофе.

Они увидели Бонни почти одновременно и оба почтительно встали. Элай казался таким взвинченным, что Бонни хотелось залезть под стол, когда он окинул ее взглядом, фиксирующим каждую складку на ее одежде.

– Если вы устроите здесь сцену, – выдохнула она, когда Вебб предложил ей стул, – я убью вас обоих. Ясно?

– Отлично, – отозвался Элай.

– Мы разберемся во всем, – твердо сказал Вебб, – как разумные взрослые люди.

– Мечтатель, – вздохнула Бонни.

– Я только что говорил мистеру Мак Катчену про наш дом, – сообщил Вебб.

Взглянув на Элая, Бонни встревожилась.

– Наш дом? – переспросила она, моля Бога, чтобы Вебб не начал распространяться о планах, которые они обсуждали ночью.

– Да, именно так, – подтвердил Вебб, сияя. Он протянул, было руку, чтобы коснуться Бонни, но тут же отдернул ее, заметив взгляд Элая. – Мы с Бонни решили отныне не скрывать наших истинных отношений.

Элай потянулся за столовым ножом, и Бонни замерла. Но он только поиграл им.

– После вчерашней ночи, – угрожающе начал Элай, не глядя ни на Вебба, ни на Бонни, – нет никаких сомнений в характере ваших отношений.

Бонни вспыхнула. Решение выйти замуж за Вебба далось ей не легко: они говорили об этом всю ночь. Но она не ожидала, что почувствует стыд. Страх – да. Ужас – да. Но не стыд.

– Элай…

В его золотисто-карих глазах таились угроза и глубокая боль. Бонни следовало покончить с этой ложью раз и навсегда, – пока Вебб не лишил ее этой возможности.

– По причинам, известным только нам, мы с Бонни думали, что пока лучше держать наши отношения в тайне. Дело в том, что фактически мы уже давно стали мужем и женой.

Только Бонни знала, что кроется за сдержанностью Элая. Он был уничтожен.

– Как давно? – спросил он.

– Два года, – добродушно ответил Вебб.

Бонни не сказала бы ничего, даже если бы от этого зависела ее жизнь.

– Два года, – повторил Элай, и, спустя мгновение, их глаза встретились. Она знала, о чем он думает. Он вспоминал ночь, когда купал Бонни, а потом занимался с нею любовью. Он не забыл о ее страсти.

Если бы не пятидесятидолларовая банкнота, Бонни закричала бы, что Вебб лжет.

Стул Элая заскрипел, когда он поднялся. Вебб гоже встал.

– Два года, – рассеянно проговорил Элай, но когда он посмотрел на Вебба, казалось, сверкнула молния.

– Бедный обманутый болван, – тихо сказал он, повернулся и вышел. Бонни закрыла лицо руками. Она чувствовала себя на грани обморока.

– Другого пути не было, – мягко сказал Вебб.

Бонни не сразу решилась заговорить:

– Уходи, Вебб, сейчас же уходи.

– По крайней мере, позволь мне проводить тебя…

– Ты уже достаточно натворил! Мы оба достаточно натворили! Уходи, я сама доберусь до магазина.

Вебб нехотя ушел, спустя несколько минут Бонни встала и, словно в забытьи, миновала зал, маленький холл и вышла на улицу. Она то ли поднялась, то ли вползла, этого Бонни не помнила, по лестнице, добралась до спальни и рухнула на кровать.


– Чушь, – быстро сказала Джиноа, отрываясь от приглашений, которые писала за столом в задней зале. – Если бы Бонни и Вебб поженились, я бы знала об этом. Весь город судачил бы об этом.

Почему-то Элай был удивительно спокоен.

– Какой смысл так обманывать? – спросил он, облокотившись на каминную решетку и видя в зеркале над ней не себя, а Бонни, ее лицо, возбужденное от любовных ласк.

Его поразил ответ Джиноа.

– Ты заставил их лгать, Элай, в этом есть и моя вина.

– Что? – взвился Элай.

– Ты собираешься забрать Розмари, – напомнила ему сестра, – Бонни должна была сделать все, чтобы предотвратить это.

– Ты сказала ей?

– Конечно, ведь Бонни – моя ближайшая подруга.

– А я твой брат!

Джиноа закрыла глаза, но когда открыла их, они горели.

– Да, Элай, ты мой брат, и я очень тебя люблю. Но то, что ты хотел сделать, такая жестокость, что я должна была предупредить Бонни.

– Жестокость? Да подумала ли ты, что я должен защитить свою дочь?

– Тебе незачем защищать Розмари, будь честен хотя бы с собой. Ты хотел причинить боль Бонни из-за Кайли, из-за того, что она не стала ждать, пока ты вернешься с Кубы.

Элай опустил голову. Как ни хотелось ему, он не мог возразить сестре. Он беспокоился о Розмари, но так и не нашел времени, чтобы поближе познакомиться с ней.

– Они говорят, что Хатчисон – отец Роз, – сказал он в отчаянии.

– Конечно, говорят. Они и должны это говорить, кто же иначе поверит, что они женаты все это время.

Ужасная мысль овладела Элаем. Бонни чувствовала себя одинокой и испуганной, вернувшись в Нортридж. Может, она обратилась к Хатчисону за помощью? Может быть?

Джиноа покачала головой, угадав, о чем думает брат.

– Не будь дураком, Элай! Ты же знаешь, что ребенок – твой. У Розмари твои глаза, твои волосы и, к сожалению, твой характер.

Элай вспомнил, как вырывалась Роз из рук матери возле магазина, как кричала: «Папа». Да, она – его дочь. Все верно. Он улыбнулся.

– Элай, – подозрительно спросила Джиноа, – что ты собираешься делать?

Видимо, сейчас она уже не могла угадать его мысли.

– Ничего, – ответил Элай, – совсем ничего.

– Но…

– У меня есть работа, Джиноа, я обязан ею заниматься. – Он сунул руки в карманы, впервые за долгое время, почувствовав себя лучше. Даже бисер и кисточки на портьерах – постоянный источник его раздражения – на этот раз оставили его равнодушным.

– Элай!

Он остановился у самой двери.

– Ты занята здесь по горло, – в раздумье сказал он, – с этой молодой вдовой и ее ребенком. Мы с Сэтом снимем комнаты в отеле «Союз».

Бисер на портьерах заколыхался, когда Джиноа бросилась за братом.

– Отель «Союз»… Чепуха!.. Элай, твой дом здесь!

Элай наклонил голову и поцеловал Джиноа в нахмуренный лоб.

– Я пришлю кого-нибудь за вещами.

– Не понимаю, Элай, если ты рассердился на меня… – огорченно проговорила сестра.

Элай засмеялся.

– Я не рассердился. Просто пришло время взяться за ум и устроить свою жизнь. Чтобы сделать это, я должен что-то предпринять.

Глаза Джиноа расширились.

– Ты хочешь быть возле Бонни, – выпалила она на одном дыхании.

– Отчасти так, – ответил он, повернулся и вышел из дома. На закате, когда вторая смена прорывалась через плотные цепи пикетчиков у ворот завода, среди рабочих был и Элай, одетый, как все, с пакетом еды в руках.

Работа оказалась труднее, чем предполагал Элай, он пристроился у одного из горнов и бросал лопатой уголь в раскаленную топку, пока не взмок и не заныли мускулы.

Все тайком наблюдали за ним, копошась возле тигелей, охладителей и сортируя руду. Когда раздался гудок, возвещавший обеденный перерыв, рабочие сгорали от любопытства.

Взяв сэндвич грязной рукой, Элай заставил себя есть. Все, конечно, уверены, что он вот-вот сломается. Он должен доказать им, что этого не произойдет.

Когда двенадцатичасовая смена закончилась, Элай настолько выдохся, что еле передвигал ноги. Он все же отметился, надел куртку и прорвался сквозь строй пикетчиков. Сэт поджидал его у ворот на коляске, но Элай сделал вид, что не замечает его. Остальные добираются домой на «своих двоих», он поступит так же. Глаза слипались от усталости, когда он дотащился до отеля. Не умываясь и даже не сняв одежду, он рухнул на кровать и заснул мертвым сном.