Ольга Дашкова - Грешница

— Ян!

— Ты даже о болезни матери не говорил мне ничего. Три года! Целых три года! А сейчас устраиваешь какой-то цирк с этим прудом! Да кому он нахрен вообще нужен? Место скорби? Это ты что — скорбишь? Ты, который трахал своих помощниц и секретарш в этом кабинете, а за стеной мама лежала под капельницами. А сейчас что? Скорбь?

Кельман повел головой, посмотрев исподлобья на сына.

— Ты многого не понимаешь, я всего лишь…

— Я не хочу тебя слушать. Ты даже не дал мне попрощаться с ней, с единственным дорогим для меня человеком, которого я так любил и люблю до сих пор, ты знал это, и не дал.

— Марина сама не хотела этого.

Да, в этом была вся его мама, она бы не хотела, чтоб он видел, как ей больно и как она медленно угасает, даже имея миллионы, ты не в силах купить здоровье и любовь. Отец постоянно изменял, она знала, но молчала, словно не от мира сего, увлеченная книгами, театром, искусством. Ян помнит и никогда не забудет, какой она была красивой и доброй, словно ангел. Отец постоянно таскал ее на бесчисленные приемы, банкеты, званые ужины, где все восхищались ее красотой и умом, при этом спокойно трахая своих любовниц, содержа их, снимая квартиры, покупая машины. Он бы не удивился, если узнал, что у него есть брат или сестра, внебрачные дети отца.

Первый раз Ян понял это в десять лет, до этого его семья казалась ему идеальной, он так хотел походить на отца, стать таким же уверенным, умным, властным. Но все иллюзии рухнули в один миг, когда он заглянул в этот самый кабинет, где они находятся сейчас. Отец натягивал на свой член молоденькую помощницу, а она, зажав рот ладонью, сдерживала крики и стоны.

Кто бы тогда мог подумать, что Ян так впечатлится, замкнется в себе, хотя всего-то десять лет. Потом, став старше, он часто анализировал и прокручивал ситуацию заново, именно она стала точкой отсчета его ненависти к отцу. А через год его отправили в Англию, мама говорила, что так будет лучше, взяла с него обещание, что он выучится, он выполнил его и выучился.

Каждый раз, приезжая на каникулы, все время проводил с матерью, присматриваясь к отцу, замечая все новые подтверждения его лжи и обмана, но так и не рискнул все рассказать ей. Кто-то скажет, что это детская психологическая травма, что он придумал все на ровном месте, но Ян презирал и не выносил измену в любом виде, это мерзко, подло и нечестно, это, прежде всего, неуважение не только к человеку, который любит тебя, но и к самому себе.

— Она могла не хотеть чего угодно, но я как сын должен был знать! Ты не дал мне даже этого, а сейчас устраиваешь этот цирк с прудом.

— Что у тебя с Деминой?

Ян напрягся, снова склонился над столом, рассматривая невозмутимого и спокойного отца. Вот эта его манера невозмутимого вершителя судеб выводила не меньше его надменности.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Моя личная жизнь не имеет ничего общего с тобой, и никогда не будет иметь.

— Тебе это лишь так кажется, сын, ты и вся твоя личная жизнь были и будут связаны со мной.

— Ты какого хрена вообще говоришь? Это угроза? Ты угрожаешь мне?

— Я никогда не стану угрожать собственному ребенку, не делай из меня чудовище, коим я и так являюсь в твоих глазах.

Ян с трудом, но взял себя в руки, отец самый настоящий энергетический вампир, он словно получает удовольствие от эмоций других, впитывая их, как губка.

— Если что-то случится с Кирой, я сам лично сверну тебе шею, и охранник не поможет.

Альберт Эдуардович промолчал, лишь проводил взглядом сына, что вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Встал, подошел к окну, отодвинул невесомую ткань штор. Как раз из этого самого окна второго этажа открывался прекрасный вид на новый ландшафтный дизайн его двора с красивым прудом в виде капли, у самого края которого стояла девушка.

Кельман некоторое время смотрел на нее: облегающее летнее платье, стройная фигурка, высоко собранные волосы, отливающие теплым медом.

— Дмитрий, у нас все готово? — набрал своего охранника, выслушав ответ, отключился, наблюдая уже за тем, как Ян подошел к этой девушке, обнял за талию, но она напряглась, резко обернулась и посмотрела прямо в окно второго этажа.

— Кира, что не так?

— Не могу понять.

По оживленным городским дорогам спортивная машина ехала не быстро, Кира почти не сводила взгляд с бокового зеркала, черный автомобиль то появлялся, то исчезал из ее поля зрения. Она видит его уже не в первый раз: около офиса, своего дома, когда она одна или с Яном куда-то едет.

Уже почти три недели, именно с той первой встречи с Кельманом в пафосном ресторане, Кира никак не могла отделаться от чувства, что за ней следят, а Ян будто ничего не замечал. Вообще, в последнее время все было странно.

Ее так переполняли чувства и эмоции, готовые выплеснуться через край, словно она сосуд, наполненный нежностью, страстью, а еще любовью. Но от чего-то это не приносило счастья, казалось, что любое неверное движение, любая провокация, и все разобьется вдребезги, раня острыми осколками, причиняя невыносимую боль.

Работа с заказом Кельмана была закончена, объект сдан, надо бы выдохнуть с облегчением, Леха ни разу не забухал, все материалы пришли почти в срок, но Кира не могла. Стоя там, у пруда, девушка чувствовала, как между лопаток прошел холодок, чувствовала тяжелый взгляд из окна второго этажа. Но потом вышел сам хозяин, долго хвалил, предлагал шампанское, Ян стоял рядом, молчал, а Кире хотелось скорее уехать.

Снова посмотрела на Яна, такой задумчивый, обернулся к ней, подмигнул и, взяв ее ладонь в свою, переплел их пальцы. А у Киры в горле встал ком, словно пришло время прощаться, и все это, что сейчас происходит между ними, в последний раз.

— Так что там? Что ты все высматриваешь?

— Машина, черная, мне кажется, она следит за нами, — отвернулась, чтоб не выдать навернувшихся на глаза слез, снова посмотрела в зеркало.

— Это отец, — сказал без эмоций, даже не посмотрев назад.

— Отец?

— Не он сам, конечно, охрана или кто еще, вообще не имеет значения.

— Но зачем?

— Паранойя, не обращай внимания.

— Но…

— Кир, правда, я давно на это забил, первое время психовал, дергался, дурил охрану, а потом просто забил. Но он вроде все прекратил, давно такого не было, а вот сейчас активизировался, странно.

Да, Кире тоже было странно. За ней-то следить зачем? Понятно, что сын олигарха всегда под присмотром, единственный наследник огромного состояния, будущий владелец всех заводов и пароходов.

Не хотелось больше говорить на эту тему, да они вообще в последнее время говорили мало, Кира боялась, что Ян снова заведет разговор о поездке в Чикаго, не зная, что ему ответить. Подсознанием понимала, что весь их странный роман когда-то закончится, и уж лучше ей быть в своей стране. Лить слезы в свою подушку и пить водку на своей кухне.

— Куда мы едем?

Ян не ответил, лишь прибавил скорость, они снова выехали за город, но уже в другом направлении. Мимо быстро замелькали яркой листвой деревья, Кира постоянно всматривалась в боковое зеркало, но черной машины уже не было видно.

— Почти приехали.

«Камаро» свернул с трассы, оставляя за собой клубы пыли, промчался через поле и выехал к озеру. Кира даже залюбовалась: ровная гладь воды, склонившиеся к ней ветви ивы, и утки, плавающие неподалеку. Ян не спешил выходить, сидел и смотрел вперед.

— Здесь очень красиво.

— Да, очень, я не был здесь четыре года, последний раз с мамой, она уже тогда знала, что болеет, но так и не сказала мне.

Ян с силой сдавил пальцами руль, прикрыл глаза.

— Ты не знаешь, почему еще так больно?

Кира, кажется, перестала дышать. Как можно быть таким, как он, таким невероятным? Этот молодой мужчина каждый раз другой, в него можно влюбляться снова и снова, теряя голову. Наверняка, так делают все девушки, но что-то ей подсказывало, что не все знают его таким, какой он сейчас.

— Я думаю, что никто не в силах сделать твою боль меньше, но я очень тебе сочувствую. Хочешь, расскажи мне о ней, наверняка, она была прекрасным человеком.

Кира накрыла его руку своей, но Ян продолжал сидеть, не двигаясь, смотря на озеро. Может быть, когда-нибудь он расскажет ей все, но не сейчас. Отец и так вывел из равновесия, он просто хотел побыть с Кирой вместе, в том месте, где любил бывать с другим, очень дорогим и близким человеком. Он давно хотел привезти Киру сюда, это было такое естественное желание — показать ей место, где он был счастлив.

— Мы запускали бумажного змея, вон там, у поля, — показал рукой в сторону. — Такой яркий, с длинным синим хвостом. Мама смеялась и все говорила: «Ну же, Ян, поймай ему свободу». А как я мог ее поймать, если держу, дергая его за нить? Отпустил, а он улетел за озеро.

— Ты дал ему свободу.

— Знаешь, что я больше всего не выношу на свете?

— Что?

— Предательство и ложь. Скажи, ты не предашь меня?

Резко повернулся к Кире, посмотрел так внимательно, в глазах холод, а еще некий укор и вопрос. Что, вообще, за странный вопрос от парня в двадцать три года?

— Что такое ты говоришь?

— Просто ответь, Кир.

— Нет, конечно, нет, что ты, — Кира нахмурилась, провела по его лицу пальцами. — Это мне надо задавать такие вопросы, я-то видела, как около тебя девки трясут титьками и виснут на шее, забрасывая фотками весь инстаграм.

Хотелось сгладить этот серьезный момент, Ян смотрел так пристально, словно от ее ответа зависела их дальнейшая жизнь.

— Такая глупая ты.

— Ага, а еще ревнивая.