– Скоро твоя семья будет обеспечена. Твоя жизнь станет такой, как раньше. Не волнуйся, я обещаю!

Крессиде хотелось ударить его чем-нибудь тяжелым. Но вместо этого она сказала:

– Спасибо. – И слезла с кровати, улыбаясь. Она схватила свою ночную рубашку и натянула ее. – Мне нужна помощь, чтобы одеться.

– Это честь для меня.

Девушка попыталась возразить, но не хотела показать свое настроение. Он никогда не лгал ей. С самого начала было ясно, что это приключение на одну ночь.

– Я приду к тебе, как только оденусь. – Трис встал с кровати и натянул мятые шелковые штаны. Он выглянул из комнаты. – Никого нет.

Возможно, сейчас Крессида должна сказать ему что-нибудь важное, но она промолчала, тихо прошмыгнула в дверь и пошла в свою комнату.

Какой холодной она казалась, какой пустой! Постель была застелена. Хотя девушка знала, что это бессмысленно, она все же откинула одеяла, смяла их, а также примяла подушку.

В умывальнике была только холодная вода, оставшаяся с прошлой ночи, и это тоже было плохо. Никто не пришел сюда – слуги знали, по крайней мере предполагали, что произошло!

Крессида прижала руки к щекам и почувствовала слабый аромат масла. Она быстро умылась, смыв с себя последние следы свидания, но теперь ее преследовал цветочный запах мыла. Запах, напомнила она себе, которым пахли десятки, сотни женщин в этом доме!

Она смыла его с рук, но обнаружила, что должна вымыться целиком. Она, должно быть, вся пахнет маслом и потом.

Его потом.

Она повернула ключ в замке, а затем разделась. Почему она так неловко чувствует себя обнаженной сейчас, но не чувствовала этого ночью? Потому что она возвращается в свой мир добропорядочности на лодке по бурной реке. В конце концов река принесет ее в тихую, спокойную заводь – в Мэтлок…

«Стоячую заводь», – подумала она, но прогнала эту мысль.

С помощью мочалки, мыла и холодной воды Крессида вымыла каждый дюйм своего тела, пытаясь не вспоминать о том, как он ласкал ее там, там и там…

Наконец она смогла надеть простую сорочку, чулки и трусы. Ее шелковый костюм все еще лежал на сундуке, но Крессида не могла даже смотреть на него. Она наденет платье, но под платье ей нужен корсет.

Девушка взяла его со стула, где оставила совсем недавно, ослабила шнурки, затем стала надевать. Она приладила на себе крепкий и прочный корсет, но если не поддерживать его спереди, то он падал, и это выглядело нелепо. А если все, что произошло с ней, – тоже нелепость?

Она села за туалетный столик к зеркалу, чтобы причесаться; корсет все еще висел на ней. Каждый взмах расчески напоминал ей о том, как Трис играл с ее волосами, поднимал их и позволял им рассыпаться по ее плечам, затем смахивал их с ее намазанной маслом и потной кожи.

Она помнила, как в ее волосах тонула его рука, когда он прижимал ее к себе при глубоких, страстных поцелуях…

Расческа выпала у нее из рук, она закрыла глаза… Слезы потекли по щекам.

Стук в дверь!

Крессида вздрогнула, посмотрелась в зеркало, наскоро вытерла глаза. Придерживая корсет, с деланной улыбкой она пошла открывать дверь.

Полностью одетый, Трис вошел в комнату и оглядел девушку сверху донизу.

– Уверен, что ты это делаешь не специально, но в этом платье у тебя необыкновенно соблазнительный вид.

Она могла бы предвидеть это. Возможно, он захочет оставить ее у себя. Мать ждет ее только через несколько дней…

Но она не переживет этого! Нужно прекратить эту связь, или она сойдет с ума.

Она повернулась к нему спиной.

– Тогда помогите мне одеться.

Затяжка шнуровки корсета была похожа на первый шаг к благопристойности.

– Завязывайте, пожалуйста, туже.

– Думаю, я знаю, как шнуровать дамские корсеты…

Неужели он сознательно напоминает ей о том, кто он? Ей хотелось, чтобы это закончилось побыстрее – пока она не расплакалась.

– Который час? – спросила Крессида как можно более ровным голосом.

– Почти полдень.

Чашечки уже плотно облегали ее грудь. Теперь она могла повернуться к нему лицом.

– Вчера ночью нам нужно было последовать за госпожой Куп. Вы так не считаете?

– Чепуха. Не стоило возбуждать ее любопытство визитом посреди ночи. Даже ранним утром к ней не следует являться. Проститутки, как и высший свет, не знают, что такое утро.

Крессида услышала обиду в его голосе. Слишком поздно она поняла – из ее слов следовало, что прошлая ночь была потерянным временем.

Что ж, так даже лучше.

Он продолжал затягивать шнурки, резкими рывками через каждую пару дырок, сверху вниз, снова возвращая ее в мир благопристойности. Она распрямила плечи, подняла голову, как и положено леди.

Трис затянул сильнее шнурок на талии, и она почувствовала, как он завязывает узел. Сегодня ночью она разрежет шнурок и сохранит этот узелок на память…

О глупость!

– Спасибо.

Крессида вынула из саквояжа одно из своих простых дневных платьев, встряхнула его и натянула на себя. Она посмотрелась в зеркало и увидела, что Трис наблюдает за ней.

Что написано на его лице?

Сожаление?

Ее сердце заныло. Она снова стала Крессидой Мэндевилл, женщиной, которая была невидимой для него в Лондоне. Конечно, он сожалеет о том, что связался с ней. Быть может, даже беспокоится, что она будет навязываться ему.

Хотелось поговорить об этом, успокоить его, но лучше она докажет это ему со временем. Девушка улыбнулась.

– На этот раз только пуговицы.

Крессида подняла волосы, чтобы ему было легче справиться. Теперь его отражение в зеркале не выказывало никаких признаков беспокойства. Возможно, она ошиблась насчет его настроения, а возможно, он из вежливости скрывает его. Хорошие манеры помогают человеку в любой ситуации – даже если руки мужчины гладят спину женщины, застегивая пуговицы.

Трис застегнул последнюю пуговицу на маленьком воротничке, который никогда еще не казался Крессиде таким тесным. Теплые пальцы нежно погладили ее шею, но она не отозвалась на это прикосновение.

– А волосы? – спросил Трис.

– Я заплету их. – Девушка села перед зеркалом и взяла расческу.

Он забрал расческу из ее рук.

– Уверен, будет удобнее это сделать мне.

Слабая женщина, она не стала спорить с ним.

У нее хватило сил не смотреть в зеркало на то, как он расчесывает и заплетает ей волосы. Кто бы мог подумать, что прикосновение мужских рук к ее волосам может свести с ума?

Ей всегда нравилось, когда ей расчесывали и укладывали волосы. Она чувствовала себя как кошка, которую гладят. Но не сейчас. Не когда это делает он.

Трис заплел ее волосы так, чтобы они лежали у нее на спине. Крессида взяла шпильки, подняла косу и уложила ее на затылке.

– Выглядит не очень хорошо, – сказал он.

Девушка встала.

– Под шляпкой будет незаметно. Ты можешь идти. С остальным я справлюсь. Спасибо!

Он не понял намека, а у нее не было смелости приказать ему выйти: Крессида не хотела, чтобы он видел, как она надевает накладные локоны.

Девушка надела кружевную шляпку, заколола локоны, глядя на себя в зеркало. Блестящие кудри значительно изменили ее облик. С ними даже ее щеки казались более круглыми.

– Это нелепо.

– Это модно, а значит, имеет право на существование.

– Если тебе нравятся локоны, тогда подстриги свои волосы и завивай их.

– Я не хочу стричься.

– Тогда имей смелость постоять за свои убеждения!

Она вынула шелковый чепец из коробки и повернулась к нему.

– Я думаю, сэр, что в Лондоне мне лучше носить эти локоны – иначе кто-нибудь узнает во мне наложницу Сент-Рейвена!

Он вздрогнул, затем провел по лицу рукой.

– Ты права. Прости. Просто знай – тебе не нужны локоны, чтобы быть красивой.

Ее сердце замерло.

– Я никогда не думала об этом. Я ношу их только потому, что они в моде, а мой отец очень хотел, чтобы я модно выглядела.

У нее на глаза навернулись .слезы, а ведь ей до сих пор удавалось сдерживаться. Она повернулась к зеркалу. Шляпа была высокой, с широкими полями, ее удерживали бледно-голубые ленты, которые подходили к бледно-синей оторочке платья. Крессида завязала ленты в один большой узел сбоку – по требованию моды.

Девушка вернулась к саквояжу и достала расшитый короткий шерстяной жакет, дополнявший ее костюм. Затем она убрала в саквояж ночную рубашку. В последнюю минуту она вспомнила о ботинках и вытащила коробку со дна.

Девушка села, чтобы надеть их, но Трис встал на одно колено перед ней.

– Позволь мне.

Она не собиралась драться с ним из-за этого и поэтому позволила надеть ей ботинки из козловой кожи и завязать голубые ленты на лодыжках.

Ноги. Еще одна чувствительная точка, как они обнаружили вчера ночью.

– Как жаль, что я никогда не смогу рассказать внукам, что когда-то герцог Сент-Рейвен стоял передо мной на коленях.

Он поднял взгляд, улыбаясь.

– Расскажи им. Вряд ли они будут шокированы. Я, однако, не стал бы рассказывать им остальное.

Крессида поняла, что никогда и никому не сможет рассказать остальное.

Все еще стоя на колене, он взял ее за руки.

– Сожалеешь?

– Нет. А ты?

Он встал и поднял ее на ноги.

– Когда женщина делает мужчине такой дар, сожаления быть не может. – Он поцеловал ее руки. – Я считаю, что последние дни были чудесным подарком, Крессида. Стоит ли говорить, что я всегда к твоим услугам?..

Сердце Крессиды затрепетало. Но она не хотела показать своей радости.

– Перчатки, – сказала она, ухватившись за предлог переменить тему.

Девушка повернулась и снова стала рыться в саквояже, дольше чем нужно разыскивая летние кружевные перчатки. Наконец она их надела, но не могла поднять взгляд, пока не почувствовала, что сможет улыбнуться.

– И если я, что маловероятно, когда-нибудь понадоблюсь вам, милорд, я всегда к вашим услугам.

– Думаю, что раз в год буду навещать тебя, чтобы услышать, как ты называешь меня Трис Трегеллоус.