Лора обернулась и направилась к извилистой аллее, обсаженной кустами. Она удалялась от Эйвери и от дома.

У Эйвери заныла рука. Лора ударила по ней ребром ладони. Он стоял, потирая ее, и наблюдал, как лавровые ветки раздвигаются и смыкаются за ней. «Наивная девчонка, которой едва исполнилось восемнадцать лет. Потеряла близкого человека, осталась одна, испугалась. Забеременела. – Эйвери почувствовал угрызения совести, ощутил вкус желчи во рту, как это часто случалось после смерти Пирса. – Что я сделал? Неужели я ошибся? Может быть, мне следовало прислушаться, помочь?»

Сейчас уже слишком поздно, сколь бы тяжело и страшно Лоре тогда ни было. Но разве женщина, любившая по-настоящему, могла бы написать столь жестокие слова возлюбленному, готовому вступить в бой?

Эйвери отвел взгляд от аллеи и направился к дому. Ему потребуется бокал бренди и честная мужская компания, где все говорят откровенно и, не стесняясь, выражают свои эмоции.


– Можете поцеловать невесту.

Эйвери снова увидел прихожан, когда поднял вуаль над венком мирты и цветком апельсинового дерева, венчавших ее голову. Лора закрыла глаза, когда Эйвери наклонился и коснулся губами ее уст. Видавшие виды великосветские прихожане вздохнули одновременно. Отличный брак людей с равным положением, владевших большим количеством земель и денег. Какой выгодный брак!

Лора смаковала эту циничную мысль, когда теплые губы властно накрыли ее губы. Она держалась за лацканы Эйвери. Лора не припоминала, чтобы прежде держалась за них, но это был хороший жест, говоривший перед свидетелями о том, что она любит и покоряется мужу.

Взявшись за руки, оба отправились в ризницу, где Лора аккуратно расписалась своим новым именем. Она не раз репетировала эту операцию. Лора Кэролайн Эмилия Джордан Фолконер, графиня Уикхем. Эйвери, стоявший рядом, хотел что-то сказать, но сдержался. Наверное, он догадался, что Лора тогда в Хартфордшире все-таки назвала свое настоящее имя.

Они снова вернулись к алтарю, на них устремили свои взгляды прихожане, расположившиеся на скамьях и в просторной галерее, обитой темными панелями. Лоре казалось, что ее рука отяжелела от широкого кольца, когда она подобрала юбки, поднимаясь по ступеням нефа. У западного входа вдруг раздались звуки органа, и Лора вздрогнула. Казалось, будто все ее тело напряглось, нервы обнажились. Однако ее чувства, будто онемев, никак не проявили себя.

Стоя на ступенях, Лора улыбнулась, бросила цветы и помахала рукой, садясь в экипаж, который направился в сторону Бонд-стрит, и никто, похоже, не заметил, что только что был разыгран настоящий спектакль.

– Леди Уикхем, вы выглядите прекрасно. – Эйвери надел цилиндр и уселся рядом с ней.

– Благодарю вас.

Эйвери также смотрелся великолепно. Он был чисто выбрит, одет строго и элегантно. Торжественное выражение аристократического лица он выдерживал в течение всей службы.

– Алиса вела себя очень хорошо.

– В миниатюрном варианте вашего платья она чувствовала себя такой взрослой, что, наверное, боялась шевельнуться. – Лицо Эйвери смягчилось, когда он улыбнулся. – Вы не станете обижаться, если мы обойдемся без настоящего медового месяца?

– Ах, вы хотите сказать, что завтра, отправляясь в Вествуд, мы возьмем девочку с собой? Нет. Конечно нет. – Вспомнив, что позади них находится грум, Лора понизила голос: – Раз уж на то пошло, мы ведь вряд ли пожелаем остаться наедине. Не так ли?

Эйвери молчал. Несколько минут он стягивал перчатки и разглаживал их на колене.

– Наши отношения начинаются не очень хорошо, – наконец заключил Эйвери, тоже понизив голос.

Неужели он выбросил белый флаг? Или задумал какую-то хитрость?

– Это правда, – согласилась Лора. – Они складываются не очень хорошо. Однако я сдержу свое слово. Можете не сомневаться, я буду вам хорошей женой. Вы ведь знаете, ради Алисы я пойду на все. – Эйвери вздохнул так тихо, что она едва расслышала его. – Разве этого не достаточно? – резко спросила Лора, затем спохватилась, что грум мог расслышать ее. Эйвери ничего не ответил.


Прием гостей после бракосочетания прошел как нельзя лучше. Лора была знакома со всеми и со знанием дела успешно организовала это мероприятие. Но голова ее шла кругом, а дом, ее новый лондонский очаг, был ей чужим. После трапезы гости удалились в просторную гостиную, рекой потекло шампанское, становилось шумно. Все твердили, что стали свидетелями свадьбы лондонского сезона, и конечно же строили догадки, как Эйвери Фолконер собирается укротить Грешную Девственницу.

В шесть часов Лора отправилась искать Алису и обнаружила, что та спит на диване.

– Я отнесу ее наверх, – раздался за ее спиной голос Эйвери.

– Но…

– Влеки уложит девочку спать. Вы позднее сможете заглянуть к ней. Нам нельзя исчезнуть одновременно. – На его лице появилось язвительно выражение. – Еще ведь слишком рано.

Лора наблюдала, как Эйвери берет девочку на руки, и вспомнила, как он носил ее саму на руках. Тогда Лора ощутила прикосновение его тела и крепких рук. Она наклонилась и поцеловала Алису в щеку. Ей показалось, будто Эйвери коснулся ее волос щекой или губами. Сердце Лоры затрепетало, но она одернула себя, подумав, что муж, вероятно, разыграл этот акт нежности для гостей.

Выпрямившись, Лора заметила на его губах лучезарную улыбку. Не оглядываясь, она направилась к середине комнаты. Лора тоже умела разыгрывать сцены, а теперь она любящая мачеха, которая пока значит для Алисы не так много, как ее отец. Кто-то из гостей подал реплику, и Лора кивнула в знак согласия.

– Правда, миссис Никольсон. Какая очаровательная девочка, такая прелестная и ласковая. Ее просто невозможно не любить.


Спустя три часа Лора сидела в просторной постели с кружевами и сетчатыми занавесками и думала, что делать. Она не сомневалась, что Эйвери скоро придет, он безусловно будет настаивать на супружеских правах до тех пор, пока она не забеременеет.

Но она была также уверена, что Эйвери не станет принуждать ее. Лора могла бы отказать ему, нарушая свое обещание быть хорошей женой, но ей хотелось физической близости с ним.

Думая об этом, она почувствовала себя униженной. Однако Лора любила его и знала, что он умеет доставить фантастическое наслаждение. Надо проявить бессмысленное упрямство, чтобы отказать Эйвери лишь потому, что он не любит ее.

Лора могла делать то, что полагалось леди, или хотя бы поступать так, как учили юных барышень, – лежать неподвижно и позволять мужу действовать по собственному усмотрению. Если строить из себя целомудренную леди, Эйвери, Лора была в этом уверена, расхохочется или сочтет ее поведение равнозначным отказу, а это будет нарушением ее обещания стать ему хорошей женой.

От сквозняка заколыхались занавески – значит, открылась дверь, ведущая в спальню Эйвери. Лора напряглась, она не знала, что последует дальше.

У постели Лоры появился ее муж в ярком краснозеленом халате, под которым, видимо, больше ничего не было. Он скупо улыбнулся. Лора с трудом сглотнула.

– Мне погасить свечи? – Видно, Эйвери заметил ее смятение.

Эйвери выказал скупую любезность, что заставило Лору принять решение.

– Нет, благодарю. Я хочу видеть вас.

Эйвери приподнял одну бровь, развязал пояс, уронил его на пол, распахнул тяжелый шелковый халат и стоял, насмешливо глядя на нее. Лора не опустила глаз, затем ее взгляд скользнул вниз по рельефным мышцам его груди, к плоскому животу, темным волосам. Она воочию убедилась, что муж, какие бы чувства ни обуревали его, не испытывает к ней безграничного физического влечения.

Лора закрыла рот и уставилась на сплетенные пальцы своих рук, лежавших на атласном покрывале.

– Я пришел к выводу, – сухо заговорил Эйвери, – что делать заявления сгоряча – одно дело, а приводить их в исполнение – совсем другое. – Он запахнул халат, сел в изножье кровати и прислонился к резному столбику. – Мне пришло в голову, что вы будете лежать, ожидая, когда я войду и… Вот черт, не могу найти слово, которое не звучало бы откровенно грубо или…

– Вы определенно не желаете произнести слова «заниматься любовью», – догадалась Лора.

– Или же слова «взять вас, хотите вы того или нет», – договорил Эйвери, и его рот скривился в насмешке. – Тогда вы не будете возбуждены, и тогда я не сделаю вам больно.

– Многие мужчины, возможно большинство, поступили бы именно так не раздумывая.

– Я не принадлежу к их числу.

«Нет, моя любовь, ты к ним не принадлежишь, вот почему я люблю тебя, несмотря ни на что».

– Я не могу придумать более пристойного выражения. Вас устроит, если я скажу, что хотел бы вступить с вами в плотские отношения?

– Вам хотелось бы?

Халат распахнулся, когда Эйвери повернулся, чтобы посмотреть ей в глаза. И Лора увидела, что он возбудился. Может быть, откровенность Лоры разожгла его.

– Думаю, вы заметили бы, если бы я испытывала к вам отвращение. Вопреки всему, мне нравилось спать с вами. Наверное, вы догадались об этом. – Лора потянула за ленточку пеньюара. Эйвери, точно кот, наблюдал за скольжением шелковой ткани. – Знаете, женщинам нравятся любовные утехи. Им не надо стимулировать себя, воображая, будто они любят, им не надо вести себя распущенно.

Она сказала лишь половину правды. Лора страстно желала его, однако она так же страстно хотела, чтобы исчезли подозрения и враждебность, разделявшие их, точно колючая изгородь. Лора тосковала по нежности и любви, по томному прикосновению его длинных пальцев к своей плоти, по его губам, терзающим ее тело.

– Тогда давайте, как вы выразились, спать вместе со всеми вытекающими отсюда последствиями. – Эйвери откинул одеяла, устроился на постели и уперся на одном локте рядом с Лорой.

Она не представляла, что в подобных обстоятельствах могла бы говорить столь откровенно с любым другим мужчиной. Однако от такой откровенности ей стало грустно на душе. Они могли бы насладиться вволю, многое доверить друг другу, если бы их не разделяло прошлое.