– Да пропади пропадом это телевидение! – Он поднялся и взял пальто.

– Ох, Алекс, только не злись. Ты должен понять меня.

Я не собираюсь бросать пьесу… но если ее все равно снимут, мне надо знать заранее.

– О'кей. Через пару дней я скажу тебе точно.

– Спасибо. Это все, о чем я прошу. – Она прижалась к нему и обхватила руками за шею. – Пойдем в постельку, почему ты не хочешь? Я бы как следует помассировала тебе спинку…

Алекс рассеянно поцеловал ее.

– Нет, не сегодня. Сейчас мне лучше пойти домой. – Выскользнув из ее объятий, он исчез за дверью.

Джон Кинсолвинг налил кофе в фаянсовую кружку и поставил ее на стол перед Алексом, который просматривал столбцы цифр в смете.

– Послушай, старина, – сказал Джон, – сколько ни смотри на эти цифры, они не уменьшатся. – Джон, ровесник Алекса, поджарый, атлетического телосложения кареглазый блондин, был инвестиционным банкиром. Отец его нажил состояние на производстве промышленных вентиляторов. Молодые люди познакомились в Нью-Йоркском спортивном клубе, где оба играли в скуош. Джон вложил половину необходимых средств в постановку пьесы «Смерть героя». Другую часть внес Алекс.

– Сколько нужно денег, чтобы пьеса продержалась на сцене, скажем, еще две недели? – Алекс перебросил бухгалтерский отчет на стол Джона. – Тогда мы успеем привлечь зрителей.

– Такой суммы у тебя нет, Алекс. Она больше, чем даже я могу позволить себе. На финансовом рынке для таких ситуаций есть ходовая фраза: «Пускаться в плавание без весел». – Он положил руку на плечо Алекса. – Извини. Пьеса замечательная. И появились положительные отзывы.

– Да, в «Сохо ньюс» и «Берген дейли рекорд».

– А также в «Войс» и «Дейли ньюс»… черт побери, даже в «Тайме» ее похвалили!

– Видел. «Сейджу есть, что сказать, и, возможно, со временем мы услышим от него нечто действительно важное».

– Почитал бы ты, что писали о начинающем Юджине О'Ниле. Видишь ли, я ничуть не жалею о том, что вложил деньги. Всем известно, что вкладывать их в театр весьма рискованно. Пожелав получить гарантированную прибыль, я поддержал бы Нила Саймона. Но я поверил в успех твоей пьесы и верю до сих пор, поэтому считаю, что вложил деньги не зря.

– Спасибо, Джон. Я ценю твою дружбу.

– Эй, встряхнись, это еще не конец света, а лишь окончание проката пьесы на сцене… Помни, будут и другие пьесы. Как там в «Войс» тебя назвали? Один из наших самых перспективных молодых драматургов? Следующая пьеса принесет тебе успех.

– Следующей не будет. Я исписался.

– Бред собачий! Ты говорил то же самое после предыдущей пьесы.

– Да, однако на сей раз я потерял все деньги. Мне придется искать работу. Я сыт по горло всем этим.

– Не принимай все так близко к сердцу. Ты напишешь новую пьесу, а я вложу в нее деньги. Только не заканчивай ее до следующего финансового года. – Джон налил себе кофе. – Кстати, Розмари просила пригласить тебя и Элен на поздний завтрак в воскресенье.

– Передай Розмари, что приду с удовольствием, но пусть пригласит для меня одну из своих красивых подружек. Элен уедет на побережье, как только снимут пьесу.

– Да ну? Решила отдохнуть?

– Возможно, навсегда. – Алекс встал и улыбнулся. – Бывают недели, когда неприятности буквально сыплются на голову.

– Прости, я думал, у вас все в порядке.

– Это оказалось всего лишь контрактом на период проката пьесы. Ну да ладно, не хочу тебя больше задерживать, возвращайся к своим финансовым операциям.

Джон проводил его до лифта.

– Понимаю, что ты расстроен, но для этого нет оснований. С твоим талантом ты добьешься большого успеха. – Дверь лифта открылась. – До свидания.

Увидимся в воскресенье, ровно в полдень.

Алекс взял такси и отправился в другой конец города, чтобы встретиться и пообедать в «Орсини» с Брюсом Хопкинсом и еще двумя приятелями по Йельскому университету.

«Объявление о снятии с репертуара…» Звучит неплохо для заглавия следующей пьесы, для автобиографии или для записки, оставленной перед самоубийством.

Сегодня четверг. Они с Джоном договорились снять пьесу после субботнего спектакля. Алексу еще никогда не приходилось давать в газете подобного объявления, но ведь и продюсером он никогда раньше не был.

И банкротом тоже.

И вдруг он почувствовал, что ему не хочется идти на этот экстравагантный обед с удачливыми однокурсниками, ставшими преуспевающими чиновниками. Только он – незадачливый драматург.

– Высадите меня здесь, – сказал Алекс таксисту на Тридцать четвертой улице, направился по авеню Америк и вскоре растворился в толпе служащих, покинувших офисы на обеденный перерыв. Теперь ему, так же как им, придется бороться за существование. Купив хот-дог, он вошел в Брайант-парк. Человек пятьдесят смотрели выступление мима с белым лицом и в цилиндре, как у Марселя Марсо. «А зрителей-то больше, чем на спектакле в театре „Де Лиз“ вчера вечером», – подумалось Алексу. Откусив кусок хот-дога, он поморщился и выбросил все, что осталось, в урну.

– «Ситуация не так уж трагична, – размышлял Алекс. – У меня есть еще акции компании „Ай-Би-Эм“ на двадцать тысяч долларов». Их оставила ему бабушка. Весной он отдал их Даниэлу Мейзнеру, биржевому маклеру, знакомому ему со студенческих времен. Даниэл считал, что сумма удвоится, если продать акции «Ай-Би-Эм» и купить более «активные» ценные бумаги. Несколько недель назад он сообщил Алексу, что его акции держатся в цене, несмотря на общую вялость рынка ценных бумаг.

– Я купил для тебя акции компании автомобильных запчастей и компании жилых автофургонов. При нынешней инфляции люди не имеют возможности строить постоянное жилье. Никто не хочет пускать корни. Вся Америка пришла в движение.

Алекс позвонил Даниэлу из таксофона.

– Привет, Алекс! Как твоя пьеса? Я пока не успел ее посмотреть, но собираюсь на следующей неделе.

– Постарайся сделать это до субботы. Ее снимают.

– Какая жалость!

– А как обстоят дела с моими акциями? Я собираюсь их продать.

– На твоем месте я подождал бы месяца два. Они начинают подниматься в цене.

– Нет у меня двух месяцев. Наличные мне нужны сейчас.

– Н-да… неудачный момент, Алекс. Признаться, даже не знаю, что сейчас происходит на рынке жилых автофургонов. На следующей неделе совет управляющих компании отчитывается перед комиссией по ценным бумагам и биржам и…

Алекса охватил страх.

– Выкладывай, Даниэл. Насколько упали акции? Что у меня осталось?

– Если продать акции компании запчастей и если компании жилых автофургонов удастся избежать банкротства…

– Сколько? – заорал Алекс, уже не сдерживая гнев.

– Остынь, старина, – невозмутимо сказал Даниэл. – Подожди минутку, дай посчитать. – Он помолчал, потом снова послышался его голос:

– Ну… скажем, около трех тысяч, плюс-минус несколько сотен.

«Пропади все пропадом! Три тысячи! Этого не надолго хватит». Только за квартиру он платит пятьсот долларов в месяц.

– Алекс? Ты меня слушаешь?

– Да, – вздохнул тот. – Продавай. Продавай все.

– Ты совершаешь большую ошибку…

– Это я понял. Потом как-нибудь расскажешь подробнее. – Алекс с грохотом опустил трубку на рычаг.

Джон Кинсолвинг устроил вечеринку в ресторане «Коуч-Хаус» по случаю снятия пьесы. Царившее здесь вымученное веселье соответствовало традициям выживания, принятым в театральных кругах. Корабль идет ко дну с поднятым флагом. Его спасет другой корабль.

Шампанское лилось рекой, и Алекс, сидевший рядом с женой Джона, миловидной, несколько возбужденной блондинкой, не пропускал ни одного тоста. Розмари Кинсолвинг, младший редактор журнала «Мадемуазель», работала сейчас над романом. Подвыпив, она слегка кокетничала с Алексом:

– Вот я считаю пьесу замечательной, потому и уговорила Джона финансировать ее. Сам он в этом ничего не смыслит.

– Не смыслю? – Джон оторвался от беседы с Элен Брилл. – Что ты имеешь в виду?

– У тебя нет широты восприятия. Ты мыслишь аналитически, а не абстрактно…

– О Господи! – воскликнул Джон. – Ну теперь, кажется, я услышу традиционный вопрос: «И почему ты хоть немного не похож на Алекса?»

– Дорогой, посмотри, как он одевается! Сразу видно, что Алекс – творческая личность, а ты – инвестиционный банкир.

– Розмари, но он и есть инвестиционный банкир, – возразил Алекс.

– Именно это я и имею в виду.

Почувствовав, что немного опьянел, Алекс извинился и вышел. Сполоснув лицо холодной водой, он посмотрел на себя в зеркало. Александр Сейдж – несостоявшийся драматург? Александр Сейдж – младший партнер компании «Уэлтон ойл»? Об этом мечтала его мать. Сегодня днем он разговаривал по телефону с Кэсси, не утаившей радости по поводу снятия пьесы.

Мать просила его на следующей неделе приехать домой, в Даллас, где собиралась устроить вечеринку и заколоть жирного тельца по случаю возвращения блудного сына.

«Там будет и Сид Уэлтон из „Уэлтон ойл“. Ты ему всегда нравился, Алекс, – сказала она. – К тому же ты выпускник Йеля. Пора извлечь пользу из образования». У Сида Уэлтона, вспомнил Алекс, была толстая, как корова, дочь на выданье.

Он снова вернулся в зал. Элен, беседовавшая с Дональдом Стэндингом, бросила на Алекса вопросительный взгляд. Они не были вместе после размолвки, а завтра утром она улетает в Калифорнию. Алекс понимал, что Элен интересует, намерен ли он провести с ней эту ночь, но ему не хотелось давать ей ответ.

Алекс налил себе еще бокал шампанского, но, сделав глоток, решительно поставил бокал на стол. «Не надо больше шампанского» – подумал он, вдруг почувствовав страшную усталость.

– Итак, друзья мои, благодарю вас всех, – Алекс повернулся к Джону, – и за финансовую поддержку пьесы, – он обвел взглядом Криса, Дональда, Элен и Майкла Джерарда, режиссера, – и за блестящее воплощение ее на сцене. Возможно, мы снова встретимся в том же составе при более благоприятных обстоятельствах.